Предлагаем вниманию рассказ одного из наших ветеранов – “афганцев” Владимира Мартышко, который с присущим ему юмором описывает с какими порой неожиданными ситуациями сталкивались контрразведчики в ДРА.

Террорист  «Михалыч»……

В артиллерийском полку  произошло обыденное событие,  по внеплановой замене зам. по вооружению,  прибыл  «заменщик»,  бравый майор, по возрасту  уже далеко  за сорок, причём не из «Союза», а из мотострелкового полка в Пули-Хумрях.  Предыдущий вооруженец  убыл в Союз по болезни, тяжёлая форма гепатита, не дослужив семь месяцев. Такие перемещения  большая редкость,  т.к. существовали прямые замены, а вот повышение по службе в пределах дивизии  было исключением… Более того, срок пребывания в Афгане у него уже заканчивался через два месяца, но он написал рапорт о продлении срока  ещё на пол года.

Звали его Николай Михайлович, фамилию не хочу называть, ибо некоторым людям при  личном общении, и по жизни, они  вообще не подходят по внешним и внутренним признакам…

Его  в полку все как-то  сразу стали по доброму называть даже  не по имени, не по кличке,   а просто – «Михалыч».   Причём,  как потом  выяснилось, в Хумрях его называли точно также,  и любили за смелость, доброту, трудолюбие и требовательность.

Пришёл он к нам уже награждённым орденом «Красная Звезда».   На одной из операций  лично вытаскивал из дна ущелья раненого водителя из подорвавшейся на мине машины.  Опускали его на лебёдке  БТР-ра, бой ещё продолжался и гарантий того что они  уже вдвоём  поднимутся наверх совсем не было, но солдата он спас.

Зампотехи в войсках вообще отдельная категория  истинных «пахарей», трудяг, недаром  в армии, вояки,  ещё с молоду все помнят  стишок  :

                                   Кто раньше всех встаёт ?
                                   Х…, петух и зампотех   !
                                   Х…. – поссать,
                                   Петух – пропеть,
                                   Зампотех – машины греть !  

Кроме боевых заслуг, «Михалыч» был ещё и «гусаром». Ходили слухи, что в Хумрях у него осталась зазноба из вольняшек с которой у него образовался  роман и  решение остаться на  «третий год» в Афгане  не совсем объяснялось получением повышения по службе, а больше тем, чтобы  ещё продлить свой «военно-полевой»  роман.

Небольшого роста, смуглый, с карими глазами с прищуром, с усами, такой «хохляцкой породы» с «турецкой» примесью, он действительно привлекал  внимание наших немногочисленных женщин в гарнизоне.  Слухи в последствии оправдались, он предпринимал попытки перевести свою женщину в наш гарнизон, но безуспешно… Поэтому при всяком случае старался  сам вырваться  в Хумри на свидание с ней.

Через месяц ему присвоили звание «подполковник». «Михалыч»  ко всем своим достоинствам обладал ещё одним, может даже главным,  которое особо ценилось в «ограниченном контингенте», –  он не был заражен «жлобизмом», т.е. был самым компанейским мужиком и отвечал за свои слова.   Поэтому  праздничный стол управления полка, по случаю присвоения звания, ломился от блюд. Начиная от дикого кабана, дикобраза, верблюда  и заканчивая деликатесами «Внешпосылторга»,  т.е. товарами с нашего «военного дукана», магазина военторга, где товары покупались только за чеки.   Со старого места службы в Хумрях приехали на торжество два офицера, которые рассказали как замечательно служил и пользовался уважением «Михалыч», это говорило о многом и в нашем полку его ещё больше зауважали.

Мои отношения с  Михалычем были приятельскими, периодически мы решали какие то  вопросы касающиеся   подведомственных ему подразделений, снабжения и особенно списания боевой техники и вооружения.

Дело в том, что в актах о списании техники, вооружения и имущества должна была стоять подпись оперативного работника КГБ СССР и порой она была главной, т.к. остальные члены комиссии были свои, и договориться с ними проблемы не составляло.

В полку было много «мёртвой» техники, которая уже давно морально устарела,  не могла двигаться и не подлежала восстановлению, а новую не давали,  т.к. «сроки не подошли».  Правда,  если в боевых подразделениях в ходе операции  она подрывалась на минах или была уничтожена, она списывалась по актам и новую давали почти сразу.

«Михалыч»  проявлял чудеса изобретательности по принципу «голь на выдумки хитра» и сумел добиться  замены старого хлама на  новенькие КАМАЗы.  Конечно делалось это на грани с законом, а где он был там ?   Здесь  вносил свои  поправки   «закон войны», которому было подчинено всё….

Были случаи почти законных действий, когда после  операций приезжали машины с обожжённой кабиной и без бортов в результате схода снарядов.  Происходило это когда  ТЗМ (транспортно-заряжающую машину)  КАМАЗ  с сорока снарядами к БМ-21 попадала духовская пуля или осколок от мины, но все боеприпасы не детонировали сразу, а только несколько «сходили» через борт. Зрелище конечно не для слабонервных учитывая то, что в кабине находился экипаж с водителем, которому по жизни  очень повезло остаться в живых, а не сгореть.  Естественно такую машину можно было восстановить, поменять борт, на крайний случай кабину, но её уже считали сгоревшей. На самом деле  после «липового»  списания она шла на восстановление 2-3 неисправных КАМАЗов.

А вот о полу-законных действиях надо рассказать отдельно.  «Жертву»  какую нибудь водовозку – спец. машину, но на базе  безнадёжно устаревшего ЗИЛ-130 привязывали к тросу лебёдки и тянули на поставленную мину. В основном на правое колесо, чтобы водитель «остался в живых»… Сразу шёл доклад на ЦБУ  (центр боевого управления) дивизии о подрыве машины. Составлялись документы, фотографировались остатки машины, составлялись акты  и… можно было ожидать новенькую  водовозку.

Конечно я знал и видел эти все нарушения  «закона на грани», а порой и без грани, но понимал и другое, что без этого нельзя повысить боеготовность полка, что по другому никто не даст запчасти, а тем более новую технику.  Единственная задача которую я здесь видел была проконтролировать, чтобы списанная техника не ушла за баснословные деньги к мирным афганцам или душманам, а такие случаи были  не единичны. Многие хотели приехать с войны и живыми и богатыми.

Но вернёмся к нашему «Михалычу»….От пуль и боевых выходов он не прятался, хотя по  не писанным «законам Афгана» мог уже не ходить на операции вообще, – отслужил два года. Вообщем за «эвакуацию под огнём противника боевой техники» был представлен к ещё одному ордену, причём совершенно заслужено. Но….уже .прошло ровно два с половиной года его пребывания, а заменщик в полк не прибыл, это было ЧП, но только для него.  Командир подсмеивался,  «сам виноват согласился на 3-й год»,  кадровики дивизии разводили руками, – « Ну что поделаешь,  дорогой, сам ведь решил остаться, звание, должность, два  ордена  получил,  радуйся и жди».

Прошёл ещё месяц, даже его зазноба с Хумрей уже уехала в Союз, а замены нет и нет каких-либо шевелений со стороны кадровиков дивизии. «Михалыч» уже   лично, через их голову,  позвонил  в армию,  и уже не просил, а требовал замены.  И тут выясняется, что его по ошибке вообще не включили в план  на 1986 год. Конечно, извинились и попросили  – «просто подождать не известно сколько»….

Звонок командира полка  разбудил меня в час ночи.  «Владимир  Васильевич приходи срочно, у нас беда, у моего зама «Михалыча»  крыша поехала…. он себя заминировал, просьбы не  помогают, требует только тебя, приходи».

Командирский «модуль» был самый новый, построенный военными строителями одним из последних.  Половина его была занята полковым медицинским пунктом, а через глухую перегородку  жил командир с замами. Двор также был перегорожен, у командира во дворике был  небольшой бетонный бассейн и теннисный стол, отдельно от модуля в 50-ти метрах находился «командирский» туалет.  Комната «Михалыча» соседствовала через стенку с медпунктом и начальником   тыла.

За почти год службы в Афганистане такого случая мне не припоминалось, ни на сборах  в особом отделе, ни в беседах  с коллегами, такого я не слышал. По ходу движения  стал перебирать в памяти все версии произошедшего, причины этого ЧП и шаги, которые  надо было  срочно предпринять. То что  у  «Михалыча» была возможность себя заминировать меня не удивляло.  Буквально у каждого офицера и прапорщика  в комнате было полно оружия и боеприпасов, как трофейного так и штатного, причём не факт, что оно находилось на учёте.  Поднимать вопрос об его изъятии было бесполезно, т.к. ежедневно были выходы  и возвращение с  боевых, рейдов, сопровождения и т.п.  Его наличие тем более  у зам. по вооружению  полка,  хоть ящика с тротилом и боевых мин  меня  бы совсем  не удивило.

С поводом – «стал никому не нужен» было всё ясно, а вот почему избрал такой путь не ясно, может перепил или обкурился «чарсом», тогда ещё ничего, –  протрезвеет, развеется дурман и всё станет на свои места.  Беда была в том, что «Михалыч» ни первым ни вторым не увлекался и это было проверено лично в компании и  в проведённых многодневных  боевых операциях, когда человек мало может скрыть что-то в своём поведении. Оставалось одно, – поехала «крыша» на третьем году пребывания, т.е. сошёл с ума или съехал на время с «катушек»….

Я подошёл к двери  и произнёс  :  «Михалыч доброй ночи ты как там, что чудишь, открывай дверь поговорим !»

В ответ совершенно  трезво и вменяемо  :  « Васильевич, извини сдёрнул тебя ночью, но всем этим сукам я уже не доверяю, буду говорить только с тобой….  Меня забыли, ты знаешь, я уже служу семь месяцев лишних, причём в модуле не сижу как некоторые, хожу на боевые,  а они хотят наверное, чтобы я догнал до трёх лет или чтобы менять уже было некого…  Ты понимаешь,  меня уже всё  здесь достало….»

Вслушавшись в его голос я понял, что это был крик души, человека который уже дошёл до крайней точки.  Причём в интонациях не улавливалась какая либо   не адекватность, голос был ровный, интонации уверенные  и решительные.  Я  понял, что он действительно готов на всё. Также наверное,  как был готов умереть год назад, но вытащить из пропасти в  горах того раненого  водителя.

Для того чтобы оценить всю ситуацию в полном объёме  и принять решение   я продолжил переговоры.

« Михалыч,  пойми, если узнают в армии в Кабуле что ты учудил здесь, уволят ведь  без пенсии вообще, не посмотрят на твои заслуги перед отечеством, причём с треском, сделают ещё дураком и виноватым, давай открывай, посидим поговорим, я выйду на своё руководство, попробуем решить твой  вопрос …..» – уговаривал его я.

« При всём уважении к тебе не выйду и не открою пока под дверь мне не просунете все документы  на замену, тогда будет разговор, даю вам на это двое суток,  я всё сказал. Иди  Василич отдыхай, а утром связывайся со своими. Если кто сунется ко мне у меня три эфки (оборонительная граната Ф-1, разлёт осколков до 200 метров), да ещё и РГД-шки (наступательная граната, разлёт осколков 10 метров) есть, мне  себя не жалко… и не вздумайте что-то открывать и ломать, – везде растяжки. Не будет документов  через двое суток, подорву себя  » – спокойно проговорил он.

Мы с командиром полка  и  четырьмя замами сидели  в штабе и думали что делать. Ведь все знали, что  «Михалыч»  шутить не будет, голова у него хорошо соображала и он всё заранее рассчитал.

Командир и замполит тут же стали  рассуждать,  что будет им если это всё всплывёт наверх, – вплоть до снятия с должности, «не уследили, не предотвратили – получай».   Предложение одно – взломать,  «разминировать», а Михалыча изолировать и ускорить его убытие в Союз. Конечно,  как крайний вариант, придётся «высветиться» перед  командованием дивизии, получить от них нагоняй, но это не  командование армии, там «нагоняем» не отделаешься.

Я сидел и слушал прения  офицеров, и всё больше было жалко и понятно почему «Михалыч» пошёл на этот крайний шаг, ведь он оказывается  уже  четыре месяца просил проконтролировать его замену, как чувствовал что о нём забудут.

Я попросил командира в 09.00., в случае отрицательных переговоров,   частично эвакуировать медсанчасть, собрать штук сорок бронежилетов и прибить их на стену граничащую с комнатой «Михалыча». С обратной  стороны где  жил зам. по тылу проделать такие же действия.  С согласия «Михалыча», под предлогом передачи продуктов и главное воды,  в стене  пробить дыру через которую можно будет  визуально  объективно оценить обстановку в комнате в которой  он «забаррикадировался».  Все с этим  согласились.

Сон уже не шёл совсем, я проигрывал ситуацию…Глобально решения о замене принимали кадры ТуркВО, в Ташкенте, на окружном уровне и офицеры приходили в дивизию в Кундузе даже напрямую, минуя Кабул, через Термез-Хайратон,  поэтому этот сложный процесс затянулся. Т.е. до принятия даже быстрого решения пройдёт суток  двое-трое, не меньше, надо будет что-то делать побыстрее, чтобы «Михалыч» ждал и не начудил…

Утром при докладе  я обрисовал ситуацию начальнику особого отдела, как всегда получил инструкцию :  « Наблюдать, контролировать со стороны и не вмешиваться в процесс, т.к. не известно чем  это всё  может закончится, а отвечать будет тот кто проявил инициативу».  Конечно я ответил есть и стал думать как реально можно было помочь «Михалычу», и наоборот  как всегда  стал вмешиваться  в процесс.

Тут же прозвонил своему приятелю Сергею  в Кабул в особый отдел армии, обрисовал ситуацию и  попросил  его помочь «без шума» выйти на армейских кадровиков, чтобы они попробовали побыстрее  организовать замену  моего вооруженца «Михалыча». Уже через час получил не утешительный ответ, что сделать это не просто и надо будет суток трое…

Тем временем смежные стены в санчасти обвешали бронниками и пробили дыру в комнату  где пребывал «Михалыч». Появились и новые предложения для укрощения непокорного подполковника – «подстрелить  не больно», «усыпить на время», «отловить по пути в туалет» и другие умные советы.

А «Михалыч» требовал только меня для переговоров. Когда я заглянул в дырку, то ужаснулся…всё было сделано как учили. От дверной ручки шла верёвка к чеке гранаты Ф-1,  к оконной ручке была привязана другая верёвка к другой гранате, обе гранаты были жёстко привязаны к ящику в котором находились или гранаты или тротил. Видимо зная что может стать мишенью, «Михалыч» окна закрыл занавесками. В комнате стояло ведро, видимо для «сходить пописать».

Моё внимание  и тишину нарушил его голос :   «Ну что, оценил ?  Я же  тебе говорил, что не шучу.  Надоело мне всё здесь и вижу что  я  пока не покажу оскал никому не нужен и ничего не докажу. Володя организуй мне попить, жара не могу и поесть чего нибудь,  знаю, что ты мне  ничего плохого не сделаешь, а я  обещаю, что двое суток я ничего делать не буду  с собой».

Я пошёл в наш  военторговский  дукан-чепок  купил разных вкусностей, послал своего водителя Мухсина на  полевой хлебозавод к землякам, чтобы они быстренько сделали чего нибудь вкусненького типа лаваша или пирожков с джемом. От предложений командира чего нибудь добавить в пищу или воду я отказался, правда эта идея не понравилась и докторам с которыми у «Михалыча» были дружеские отношения. Аргумент был  у меня один – это не по офицерски, а «Михалыч» не настоящий террорист, а просто доведённый до отчаяния человек.

В это время в разведбате, который соседствовал с нами, по приказу командира дивизии уже  готовили группу захвата «Михалыча». По определению он должен был выйти на улицу по большой нужде или «слить парашу»  здесь бы его и повязали.  Для этого взяли самых «крутых и шустрых» дембелей и  офицеров, которые уже прослужили почти два года и не раз были на боевых операциях. Продумывали как быстро «спеленать»  непокорного артиллериста – подполковника в тоже время  не ущемив самолюбия дважды орденоносца. Вроде  продумано было всё до мелочей, стали ждать ответственного момента, – вечернего выхода Михалыча «на толчёк».

Между тем пошли уже вторые сутки с момента предъявления Михайловичем «ультиматума»  командованию, наступала  вторая ночь.  Разведчики планировали всё делать как учили, – основная группа захвата замаскировалась  рядом с туалетом, буквально слившись с местностью,  двое офицеров находилось поближе к туалету, им как раз и предстояло захватить не сговорчивого «террориста».

И вот наконец наступило время «Ч», как и рассчитывали «выход Михалыча». Ночью  открылась дверь модуля и из-за неё появилось хитрое лицо «трёхгодичника», его ехидная улыбка и он произнёс  в темноту : « Вы что суки думаете я дурак ?  Даже не пытайтесь этого делать…. Мне терять уже нечего!»  Далее появился сам «долгожитель Афганистана» и все заинтересованные увидели у него в руках  Ф-1.  Причём правая рука держала не ручку ведра с «парашей», а кольцо  чеки гранаты.

Мы предполагали такой вариант, т.к. Михалыч предупреждал, но надежда была на то, что ведро завоняет за сутки при температуре за пятьдесят градусов, жить станет не возможно, он откроет дверь и  вынесет ведро, –  тут его можно будет спеленать.

Надежды наши не сбылись и  «ребята из разведбата» убыли не с чем, усталые, но довольные. Почему довольные ? Потому что все уважали Михалыча и в глубине души понимали его, может быть при создавшемся положении поступили бы так же как и он  или придумали бы подобный вариант. Да и захватывать подполковника Советской Армии, не молодого,  дважды орденоносца,  применять  к нему силу, желания никто особо не испытывал. Хватать же его при  самом  «процессе облегчения»,  внутри  туалета,  они посчитали  позорным и не достойным  звания разведчика.

Посидев в нужнике Михалыч также озираясь и держа за кольцо и ребристые бока гранаты  последовал в своё заминированное убежище.  Перед тем как зайти в комнату он громко сказал :  « А теперь принесите чистое ведро для подполковника !»  Возле его двери стояло вонючее ведро….т.е. он предполагал  сценарий  «захвата» и поэтому не стал выносить его во двор, а оставил возле входа.

Утаить  информацию о «непокорном» подполковнике от командования армии в Кабуле уже было нельзя и  она дошла  до командующего г-л лейтенанта Родионова И.Н. и соответственно члена военного совета, т.е главного «политрука».

Решение было однозначное и без аппеляционное :  с партии исключить, подготовить документы  на увольнение из ВС СССР, разобрать на офицерском собрании полка и заменить без сменщика отправив в «Союз».  Соответственно для командования полка также последовали «подарки» в виде «служебных не соответствий», выговоров и т.п.

На утро в 08.00.  начальник строевой части полка  торжественно подсунул под его дверь  все положенные  для убытия на Родину документы. Дверь открылась и радостный Михалыч сдался !   Никто его не ругал, наоборот  все его по мужски обнимали, смеялись  и радовались его освобождению  и такому счастливому концу этой истории.

Офицеры полка отказались разбирать его на общем собрании, на партийном собрании  отказались  выносить решение об исключении Михалыча из партии, что естественно отразилось на командире  и замполите, но это не расстроило офицеров.

Освобождённого Михалыча радостно встретил командир ремонтной роты  и зампотехи дивизионов, подготовили баню, кстати лучшую в полку и конечно был накрыт самый лучший стол. Хотел ещё сказать что и я там был «водку-пиво пил, ел, по усам текло … и т.п.» как в сказке с хорошим концом.

Утром  «афганского долгожителя»  Михалыча провожал весь полк, были ещё и разведчики, которые не смогли выполнить приказ, вообщем все хотели посмотреть на непокорного зампотеха .   Утром «героя»  торжественно загрузили на броню, т.к. он сам был не в состоянии этого сделать, –  устал после ночи, но задерживаться даже на один день не хотел категорически….

Так закончилась эта история,  единственный ли это  был случай  нервного срыва  на этой войне в таком виде, не  знаю…..

P.S.  Нет не закончилась…Ровно через сутки в обед «бронёй» привезли в полк нового зам. по вооружению, который просто задержался на «пересылке» в Хайратоне и смог прибыть только к концу истории с Михалычем.  Причём замена была вполне плановой без каких-либо ускорений с  Кабула, просто обычная военная неразбериха и судьба ….