С разрешения автора публикуем интервью Василия Борисовича Кравцова «Новой газете» по ситуации в Афганистане.
Василий Борисович — признанный специалист по проблемам внутриафганского кризиса, автор книг, эксперт по радикальным исламским группировкам и зоне пуштунских племен. Василий Борисович поднял практическое востоковедение на уровень, адекватный угрозам, непрерывно рождающимся в Центральной Азии.
Сорок два года кандидат политических наук Василий Кравцов отдал Афганистану и его народу. Начинал как сотрудник КГБ СССР на афганском направлении. В 1988–1991 гг. как советник Министерства госбезопасности Афганистана отвечал за переговорный процесс с вооруженной оппозицией, был тяжело ранен. После распада СССР продолжал службу в органах безопасности России. В 2016–2018 гг. — первый секретарь посольства России в Кабуле, в 2019 г. — старший политический советник миссии ООН в Афганистане. Без сомнения, эта статья — взгляд именно военного и разведчика, акцентирующего внимание в первую очередь на вопросах, связанных с профессией. Так уж вышло, что теперь эти вопросы лежат в основе глубочайшего кризиса в этой стране. Кравцов и сегодня каждый вечер на связи с Афганистаном.
Кандидат политических наук Василий Кравцов. Фото: РИА Новости
Всплеск боевой активности, отмеченный на севере Афганистана последние дни, начал перемещаться в более южные районы. Уже около двух лет на севере и северо-востоке страны действуют объединенные штабы «Талибан», Аль-Каиды и «Исламского государства Хорасан» (все эти организации признаны в России террористическими и запрещены. — Ред.). И недавние боевые акции проводились ими совместно.
Вооруженные отряды ИГ и Аль-Каиды выступают в рядах талибов и тесно с ними взаимодействуют.
5 июля впервые отмечен факт перехода большой группы военнослужащих правительственных войск прямо в ряды «Исламского государства Хорасан».
Это напрямую коррелируется с тем, что говорил министр иностранных дел Лавров.
Уже предыдущие две недели после захвата какого-либо районного центра отряды талибов и ИГ занимали позиции на центральной площади рядом, каждый под своим флагом. Хотя население зачастую и не понимало, кто же вообще пришел в город, это происходило под единым управлением.
Темно-серым отмечены территории, находящиеся под полным контролем талибов — всего 195 уездов, красным — места ведения боевых действий. Светло-серым отмечены 74 уезда, которые контролируются действующим режимом. Источник: longwarjournal.org
В ближайшее время по скоординированным планам этих отрядов должен произойти захват центральной логистической базы Министерства обороны Афганистана в провинции Вардак.
Правительство знает об этих планах. Если это произойдет, вооруженным силам придется совсем тяжело.
Тех военных кабульского правительства, которые перешли в Таджикистан, не сегодня-завтра авиацией перекинут в Кабул. Но самая значительная часть перешедших на сторону талибов армейских и полицейских формирований находится в Афганистане, в ближайшее время после фильтрации наиболее опытных из них примут в ряды талибов, и они продолжат войну, но уже против правительства.
Почему так происходит? Почему афганская армия не защищает позиции, а сдается большими партиями? Это ожидаемый результат системы, которую выстроил Пентагон при создании афганской национальной армии. Он устроил все как у себя дома, считая свою систему наиболее эффективной. Это в первую очередь контрактные отношения без какой бы то ни было идеологии, учета интересов народа и государства. Таким образом афганцев как бы сделали наемниками в собственной стране. Это очень деликатный момент.
Во-вторых, никаких политических органов в афганской армии не создали. Реализовали принцип «армия вне политики и вне идеологии». И никакой политической, идеологической работы в войсках не велось, и вести ее было некому.
В-третьих, как и в самом Пентагоне, в афганской армии отсутствовали органы военной контрразведки и безопасности, независимые от Министерства обороны и Генерального штаба. Их задачей всегда было наблюдение за процессами в войсках и конкретных боевых подразделениях. Состоялось несколько попыток, в том числе со стороны президента Ашрафа Гани, вернуться к проверенной системе и возродить органы военной контрразведки в составе Главного управления национальной безопасности.
Президент Афганистана Ашраф Гани. Фото: ЕРА
Пентагон всякий раз саботировал такие предложения. Он считал для себя неприемлемым контроль или участие в контроле над положением дел в армии какого-то иного, независимого от себя органа.
Армейское командование США раздражала сама вероятность внешнего контроля за ним и за его подопечными (афганской национальной армией) со стороны советников Главного управления национальной безопасности, представляющих ЦРУ и ФБР.
В конечном счете именно оно бы и контролировало дела в афганской армии, подопечной Пентагону. Министерство обороны США всегда выступало против подобного положения дел на родине, эту же позицию занимало и в Афганистане. В результате получилась армия, толком никому не подконтрольная, никто не знает, что в ее недрах происходит.
С иррегулярными формированиями так называемой Local Police, которую тоже финансировали напрямую из бюджета НАТО, талибы очень быстро устанавливали контакты, потом регулярные отношения, а через них уже входили в контакт с командованием воинских частей. Потом быстро договаривались об их переходе на сторону афганской вооруженной оппозиции.
Важным фактором, который подорвал морально-боевой дух афганских вооруженных сил, стала тактика выхода войск НАТО из Афганистана. Покидая авиабазу Баграм среди ночи, США даже не известили афганскую сторону об этом. Лишь через два часа после того, как последний американский солдат покинул базу, правительственные войска заняли ее территорию. Это говорит об отношении американских войск и вообще коалиции НАТО к афганским союзникам. Такое полное неуважение к народу и вооруженным силам, абсолютное недоверие к ним вызывало всеобщее негодование.
Подобные «отношения», конечно, подрывают боевой дух афганской армии.
Важным психологическим фактором столь массового перехода стал главный акцент пропагандистской работы талибов — война на исходе, все кончено, какой смысл погибать в последний день войны?
И это реально действует.
Много говорится о политике национального примирения, которую мы реализовывали в свое время еще при президенте Наджибулле. По инициативе американцев 10 лет назад был создан Высший совет мира. Сейчас он называется «Высший совет по национальному примирению», его возглавляет бывший премьер Абдулла Абдулла. Совет финансируется напрямую из США, имеет очень внушительный бюджет. Но он не имеет ни единого результата своей работы за все эти годы.
Последствия взрыва в Кандагаре, 6 июля 2021 года. Фото: ЕРА
За последний месяц было два перехода талибов на сторону правительства в Джелалабаде и Герате. Это был результат местных договоренностей, но не работа Высшего совета по национальному примирению. Сам Абдулла запомнился своей бурной деятельностью по примирению в Пекине, Лондоне, США, Катаре. В результате не создано никаких условий, чтобы власть установила отношения не только с талибами и вообще вооруженной оппозицией, но и с собственным народом.Почему важнейшие события сегодня происходят на севере Афганистана? Почему не на юге, где-то в Гильменде или Кандагаре? Как человек, отдавший 42 года внутреннему афганскому кризису, со всей ответственностью утверждаю, что это не случайность. Обратите внимание, что основные события — не рядом с Туркменией или Узбекистаном, а именно на афгано-таджикской границе.
Это часть плана с целью прозондировать реакцию России, стран Центральной Азии. Усложнив военную обстановку на границе, США рассчитывают сделать эти страны более уступчивыми на возможных будущих переговорах. Они заинтересованы разместить там беженцев, построить разведцентры на границе с Афганистаном. Если бы удалось достичь договоренности о размещении военной базы в какой-либо из этих стран, то это стало бы для не желающего покидать регион НАТО идеальным решением. Таковы его задачи в Центральной Азии после вывода контингента из Афганистана.
И не надо удивляться, что в этой многосторонней конфронтации тактически талибы взяли на себя такую роль, отчасти совпадающую и с интересами американцев. У них с США в Дохе подписано соглашение с двумя секретными протоколами на 200 страниц. Это отнюдь не конспирология — посмотрите на реакцию на эти события стран Центральной Азии, ОДКБ, ШОС, России.
В феврале 2019 года, выступая в РИА «Новости», я заявил, что переговоры в Дохе закончатся полным фиаско. Сейчас я убежден, что американская сторона должна дать оценку деятельности посла по афганскому урегулированию. Залмай Хализад, афганец по происхождению, главный американский переговорщик, завел США совсем не туда. Я удивлен, насколько он оказался неспособным понять матрицу афганского кризиса.
В американском информационном пространстве сложилось мнение, которое подхватили и некоторые СМИ, и комментаторы в России, что между «Исламским государством Хорасан» и талибами есть некие принципиальные базовые противоречия. Что «Талибан» подписал соглашение, в котором отказывается от любых контактов с Аль-Каидой. Все это игра, так называемая дипломатия, когда участники переговорного процесса друг другу рассказывают сказки.
На самом деле Аль-Каида была, есть и останется матерью «Талибана». Талибы ее так и называют — мама.
Они продолжают действовать совместно, нет между ними неразрешимых противоречий.
В 2017 году у меня вышел занятный разговор с полевым командиром в Газни. Я спросил, что он будет делать после подписания соглашений, по которым талибы обязуются не контактировать с Аль-Каидой. Он ответил, что имеет шесть отрядов, из них три — в «Талибане» и три — в Аль-Каиде. Он просто переведет три на финансирование в Аль-Каиду и продолжит войну. Главное — его отряды останутся при нем.
В южной части провинции Нангархар на протяжении последних трех-четырех лет действительно имели место боестолкновения между талибами и «Исламским государством Хорасан». Причины коренились в экономических интересах и этнической розни. В эти края, в первую очередь в ущелье Тора-Бора, пришли отряды ИГИЛ, которые повели себя просто неадекватно с местным населением и по отношению к старейшинам. Начались бои.
На самой ранней стадии, в 2014–2015 годах, были похожие столкновения в Гильменде, в 2016–2017 годах — в Джелалабаде. Все это связано с тем, что первые игиловцы были не афганцами.
А сегодня до 80% состава «Исламского государства Хорасан» — местное население. Это коренные этносы Афганистана — пуштуны, узбеки, таджики, туркмены, киргизы.
Сейчас пакистанцев в «Исламском государстве Хорасан» очень мало. В весьма тесном контакте с ними находятся уйгуры из «Исламского движения Восточного Туркестана» (организация признана террористической в России). В Сирии они себя показали как жестокие боевики и полные варвары.
Все они тесно сотрудничают и принимали участие в этих последних операциях на севере Афганистана. Тут нечему удивляться, внутри этой тройки — «Исламское государство Хорасан», Аль-Каида и «Талибан» — особенно в зоне ответственности Пешавар-шура, налажено взаимопонимание.
Угроза государствам Центральной Азии усилилась, разумеется. В гораздо меньшей степени это угроза со стороны талибов — у них нет особого интереса к среднеазиатским республикам. Если мы взглянем на Бадахшан и Тахар, они кишат бойцами Аль-Каиды, «Исламского государства Хорасан» и «Исламского движения Восточного Туркестана». Вот у них, у этих группировок, интерес к странам СНГ очень большой.
Каков возможный итог? Я не первый месяц говорю: да, после победы талибов, после их парада победы на центральной площади Кабула действительно будет создано коалиционное правительство. Но в его состав войдут в большинстве своем представители Пешавар Шура, а также Кветта Шура, Аль-Каиды и «Исламского государства Хорасан». Вот такая будет коалиция, нравится ли это кому-то или нет.
Этот материал вышел в Новой газете № 74 от 9 июля 2021
Другие статьи автора на UVKR.RU