Николай Рыжак

 Август 1991 года и не только о нем…

 Размышления военного контрразведчика

Моим многочисленным друзьям и соратникам, сотрудникам и ветеранам военной контрразведки, их славным делам посвящается моя скромная книга, написанная в год 66-й  годовщины Победы в Великой Отечественной войне.

Москва

Издательство ООО «Артстиль-Полиграфия»

2011

Потсдам. Детство

Шел 1954 год. В Берлине уже вовсю буйствовала весна. Жизнь брала свое. Молодое немецкое социалистическое государство после сложного периода в своем развитии постепенно набирало силу.

Я сидел под забором и горько плакал. Отец удалялся твердой офицерской походкой к автомобилю, не оглядываясь. На прощанье он сказал: «Ты уже почти взрослый, и мы с мамой и сестренкой верим в тебя». Мне же только исполнилось 8 лет, и мы совсем недавно переехали в ГДР к отцу, который проходил службу в составе Группы Советских войск в Германии (ГСВГ) с 1951 года.

До этого он служил на Дальнем Востоке, где в Хабаровске мы с сестрой и родились. Он не мог забрать нас с собой сразу, так как средних общеобразовательных школ для советских ребятишек в ГДР тогда просто не было. И только после известных событий 1953 года такие учебные заведения появились, но не везде, а лишь в Берлине, Лейпциге и в ряде других крупных городов. Поэтому детей привозили в интернаты из разных военных гарнизонов, и они в отрыве от родителей жили и учились самостоятельно. Только спустя годы понимаешь, как много в жизни дает каждому человеку такое коллективное проживание, особенно если рядом оказываются опытные воспитатели. Именно они прививали нам понятия товарищества, настоящей дружбы, взаимовыручки, отзывчивости. Очень важно, когда это доброе воздействие носит комплексный, всесторонний характер, когда сами воспитатели являют собой образцы высокой культуры, нравственности и морали. Следует сказать, что отбор специалистов для работы за рубежом был в то время очень качественным.

Наш интернат не имел собственной столовой и поэтому нас каждый раз строем водили в здание администрации представителя СССР – Верховного комиссара (была такая должность в то время). Наш путь пролегал мимо рейхстага, который находился в восточном секторе Берлина. Мы держались с большим достоинством на фоне доброжелательного отношения к нам немецких граждан. Маршируя, мы пели задорные советские песни, такие как «По улице шагает веселое звено», «Марш юных нахимовцев» и другие. Гордость за то, что принадлежим к великой и сильной стране, распирала наши души и, как мне кажется, именно тогда, в такие моменты, я получил первые настоящие уроки патриотизма. Громадина рейхстага нависала совсем рядом, и это зрелище только подогревало чувство сопричастности к каким-то большим событиям, совсем недалекого будущего. И не важно, что уже кончилась война. По рассказам наших воспитателей мы понимали, что являемся свидетелями неоконченной драмы. Так оно, в конце концов, и оказалось.

Возвращаясь к событиям 1953 года, отмечу, что они таили в себе не только угрозу существования Германской Демократической республики и последующего пересмотра итогов Второй мировой войны, но и представляли реальную опасность для военнослужащих Советской Армии и членов их семей. Мы, дети, этого не понимали. Лишь по прошествии многих лет стало очевидно, что наши солдаты и офицеры ценой своих жизней исправили те перекосы, которые имели место при строительстве молодого немецкого государства.

Как известно, в июле 1952 года на II конференции Социалистической единой партии Германии ее первый секретарь Вальтер Ульбрихт провозгласил курс на «планомерное строительство социализма», что вело к последовательной советизации восточногерманского строя, мерам против мелких собственников и частной торговли, массовой национализации предприятий.

Одновременно было радикально реформировано традиционное территориальное деление (вместо 5 исторических «земель» было введено 14 округов). По советскому же образцу усиленно развивалась тяжелая промышленность, что привело к серьезному дефициту продовольствия и потребительских товаров, причем в продовольственном кризисе пропаганда обвиняла «спекулянтов и кулаков». Наконец, было объявлено о создании Народной Армии. Милитаризация, соединенная с репарациями, тяжело сказывалась на ситуации в стране: военные расходы составляли 11% бюджета, а вместе с репарациями – 20% непроизводительных трат. В такой ситуации происходило массовое бегство жителей в западную зону, прежде всего, высококвалифицированных кадров (только в марте 1953 года бежало 50 тысяч человек), что, в свою очередь, создавало новые экономические проблемы. Нехватка продуктов была обычным явлением, продовольствие выдавалось по карточкам. Очереди перед магазинами росли. В апреле 1953 года, за два месяца до восстания, произошло повышение цен на общественный транспорт, одежду, обувь, хлебопродукты, мясо и содержащие сахар продукты, что вызвало у немецких рабочих волну возмущения.

Советская сторона вручила руководству ГДР меморандум с требованием прекращения коллективизации и ослабления репрессий. 3 июня руководители ГДР были вызваны в Москву, по возвращении из которой провозгласили «Новый курс», публично признали, что в прошлом совершались ошибки. Для улучшения снабжения населения наметили замедление темпов развития тяжелой промышленности, отменили ряд мер экономического характера, вызвавших резкое недовольство населения. Вместе с тем этих действий руководителей ГДР оказалось недостаточно. В частности, не было отменено ранее принятое решение ЦК СЕПГ «о повышении на 100% норм выработки для рабочих в целях борьбы с экономическими трудностями». Это стало последней каплей, переполнившей чашу народного недовольства. 15 июня в Берлине, на стройках ряда объектов, в частности на Сталин-аллее, начались первые забастовки, которые к 16 июня переросли в демонстрации. Утром 17 июня в столице забастовка была уже всеобщей. Рабочие, организованно собирались на предприятиях, там же строились в колонны и направлялись в центр города. Уже в 7 часов утра на площади Штраусбергер собралась 10-тысячная толпа. К полудню численность манифестантов в городе достигла 150 000 человек. Лозунгами манифестантов были: «Долой правительство! Долой Народную полицию!»; «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными!». Также выдвигались лозунги, направленные против оккупационных войск: «Русские, убирайтесь вон!». Замечу, однако, что антисоветские лозунги не нашли поддержки у берлинцев. Тем не менее, волнения охватили всю Восточную Германию. В индустриальных центрах стихийно возникали забастовочные комитеты и советы рабочих, бравшие в свои руки власть на фабриках и заводах. Согласно последним исследованиям, волнения были не менее чем в 701 населенном пункте Германии. Официальные власти ГДР оценили число участников движения в 300 тысяч. В других источниках число бастующих рабочих оценивается примерно в 500 тысяч, а общее число участников демонстраций – в 3–4 миллиона из 18 миллионов населения. Резко активизировалась пропагандистко-подрывная деятельность западных спецслужб. В некоторых районах ГДР начались акции по физическому уничтожению функционеров СЕПГ. Только по официальным данным в этот период было убито 17 и ранено 166 человек.

В этих условиях правительство ГДР обратилось к СССР за поддержкой. Решение об использовании войск для нормализации обстановки было принято в Москве уже вечером 16 числа. Ночью в резиденции советской оккупационной администрации в Карлсхорсте германская делегация в составе Вальтера Ульбрихта, премьер-министра Отто Гротеволя и министра госбезопасности Цайссера встретилась с советским Верховным комиссаром В.С.Семеновым и командующим оккупационными войсками Андреем Гречко и обговорила с ними план действий. Советская военная администрация 17-го и 18-го июня ввела чрезвычайное положение в большинстве административных городских и сельских районов. В полдень 17 июня против протестующих были задействованы немецкая полиция и советские танки. Столкновения между советскими войсками и участниками волнений продолжались до вечера 17 июня. 25 июня советская администрация объявила о прекращении действия чрезвычайного положения в ГДР. На основании документов, рассекреченных в 1990 году, можно сделать вывод о 125 погибших. Со стороны властей было 5 убитых, ранено 46 полицейских. Заслуживает внимания тот факт, что современные немецкие исследователи Йозеф Ландау и Тобиас Зандер отмечают умеренность, проявленную советскими властями при подавлении волнений: «вопреки всему, советская оккупационная власть выступила не такой бесцеремонной и кровожадной, как это утверждал западный мир. При подобном обращении с повстанцами жертв могло бы оказаться намного больше, если учесть, что Советы направили для подавления восстания несколько дивизий и несколько сот танков». В этих условиях в целях дальнейшей нормализации обстановки СССР поспешил снизить требования репараций (теперь они составляли лишь 5% бюджета страны), что улучшило материальное положение граждан ГДР и в целом стабилизировало ситуацию.

Непосредственным последствием кризиса было также прекращение в 1954 году режима оккупации и обретение ГДР суверенитета. Справедливости ради надо все-таки подчеркнуть, что руководство ГДР сделало правильные выводы и молодое немецкое государство стало развиваться ускоренными темпами. Грамотно решались социальные вопросы, возрос авторитет страны на международной арене. И надо сказать, что после падения Берлинской стены, постепенно пришло осознание того, что по многим показателям жизни и быта граждане ГДР находились в весьма комфортных условиях. Посещая восточные германские земли, все чаще можно столкнуться с ностальгией их населения по прошлой жизни. Однако вернемся к событиям моего детства.

Время летело быстро, и ровно через год пришла пора разъезжаться по «своим» гарнизонам.

Отец к тому времени служил уже в местечке Эйхе, что под Потсдамом. Меня привезли на летние каникулы, и я с моими новыми друзьями-сверстниками облазил все места в округе. Бедные наши родители. Если бы они могли знать, куда ступали наши ноги. И к слову сказать, наше детское воображение дополнялось реальными картинками из окружающей нас действительности. В лесах, а они подступали со всех сторон к гарнизону, находилась масса брошенного оружия, автомобилей и других предметов мальчишеского интереса.

Раздолье для реализации самых фантастических идей! Огромные бетонные бомбоубежища в виде конусообразных чудовищ были разбросаны на большой территории вокруг Потсдама.

Вскоре у меня появился закадычный друг Боря Мамичев, с которым мы однажды предприняли попытку заночевать в одном из таких сооружений времен войны. Ночью разразилась гроза, нам стало страшно, и мы вернулись в гарнизон, где нас уже вовсю искали. В своих играх мы нередко добирались до золоченых ворот знаменитого парка Сансусси и куролесили в нем. Зато по воскресным дням, опрятные, чистые, мы вместе со своими семьями чинно проделывали пятикилометровый путь из Эйхе в этот парк.

Через некоторое время отца перевели в Лейпцигский гарнизон. Об этом городе много написано, и я не берусь как-то его характеризовать, тем более, с позиций детского восприятия. Но мне никогда не забыть церковную часть города, его величие.

С благодарностью вспоминаю учительницу Галину Константиновну, нашего классного руководителя в одной из советских школ Лейпцига. Именно она сумела направить мою неуемную энергию в иное русло. Помогла полюбить мир книг, мир искусства, привить здоровый, осознанный интерес к учебе. Тем не менее, и ее усилия не всегда доминировали. После возвращения из школы домой меня захватывала романтическая стихия, тем более, что, в силу своего характера, я верховодил во дворе и весьма ревниво относился к попыткам отобрать у меня лидерство.

Дома у меня был склад детского оружия (шашки, сабли, макеты ружей), поэтому в дни государственных праздников мы устраивали во дворе импровизированные военные парады, пели советские песни и маршировали. Советские и немецкие граждане собирались вокруг и в общем-то приветливо относились к этим представлениям. До сих пор храню в памяти имена моих друзей – Толи Жидкова, Толи Карпезо и др. Конечно, не обходилось и без происшествий. Как-то раз кто-то из немецких подростков кинул неодобрительную реплику в наш адрес. Завязалась драка, в ходе которой я сильно ударил немецкого мальчика по имени Фолке. У него не было отца, семья жила бедно, и его мама помогала убирать квартиры, стирала белье в семьях наших военнослужащих.

Фолке стоял на детской площадке, розово-белая рана на его лбу медленно наполнялась кровью. В его глазах читалось удивление, но не было злобы. Подошла его мама и увела мальчишку домой, посмотрев на меня с какой-то непонятной грустью. Память об этом эпизоде сопровождает меня всю жизнь, как немой укор, как напутствие делать людям только добро. Однако и добро надо делать с умом. А его в те годы как раз и недоставало.

Приближался праздник 8 Марта и нам, мальчикам, захотелось преподнести девочкам сюрприз. Денег на подарки мы кое-как насобирали, а вот на цветы не хватало. Родилась идея – вечером пробраться в оранжерею местного жителя – болгарина по национальности. И вот я со своим другом Толей Жидковым сделал небольшой подкоп и оказался в море цветов. Мы нарвали цветов и спрятали их под рубашки. Но на обратном пути овчарка хозяина нас заметила и пустилась в погоню. С большим трудом мы спаслись бегством, растеряли все цветы, однако наказание последовало вечером, когда разбираться с нами пришел болгарин.

Впервые отец отлупил меня офицерским ремнем. Но это был еще не конец. Оказывается, обо всех моих многочисленных проделках кое-кто регулярно докладывал командиру полка – полковнику с говорящей фамилией Крутоус, и вскоре он вызвал отца к себе. Состоялся не очень приятный, но необходимый в сложившейся ситуации разговор. В итоге они поручили мне подготовить спортивную детскую программу в честь одного из государственных праздников. Окунувшись в работу, я часами пропадал на стадионе вместе со сверстниками, позабыв о своих проделках. А когда на соревнованиях нам вручили призы (немецкие губные гармошки), радости нашей не было предела.

Вскоре, однако, произошло действительно неприятное для нашей семьи событие. В то время у детей большой популярностью пользовалась игрушка – вертолет, который запускался вверх под действием пружины. Из-за неосторожного обращения при запуске пропеллер вертолета серьезно повредил мне глаз. Зажав истекающий кровью глаз, я бросился в военный госпиталь, расположенный недалеко от нашего дома. Уже через 10–15 минут началась операция, и глаз удалось спасти. Всю жизнь храню благодарную память о начальнике глазного отделения военного госпиталя и его жене, которые спасли мне зрение. К сожалению, имена и фамилии этой врачебной пары я не запомнил, хотя переписку с ними моя мама вела еще долго после отъезда из ГДР. У нас дома до сих пор хранятся фотографии о моем пребывании в госпитале, где я – подросток – находился в окружении солдат. Столько тепла и внимания исходило от этих простых советских парней. Сколько добрых мужских поступков до сих пор стоят перед глазами.

В дальнейшем вся моя жизнь была связана с армией, и я весьма придирчиво сверял, анализируя поступки и дела людей с теми, с кем довелось встречаться в детстве и отрочестве. И, к сожалению, приходилось отмечать, что со временем мы в массе своей стали терять благородные душевные качества, доброту, широту души и сердца.

По моим наблюдениям, это началось в больших городах, особенно портовых, где молодежь имела возможность свободно общаться с иностранными гражданами, причем, с далеко не лучшими представителями Запада, на почве фарцовки, наркотиков и т.д. Уже в 70-е годы командиры частей жаловались, если в часть попадало много призывников из Москвы, Ленинграда, Одессы.

Здесь уместно напомнить еще об одной детали. Дело в том, что в описываемый период в армии проходило службу значительное число офицеров и старшин из числа фронтовиков и, конечно же, их влияние на эффективность воспитательного процесса, а также примеры личного поведения не могли не сказываться положительно на общей атмосфере, царившей в армейских коллективах. Рискну высказать непопулярную мысль, но мне кажется, что решение не направлять в армию выпускников ВУЗов также отрицательным образом сказалось на атмосфере в армейских частях. Как представляется, не стоило снижать таким образом общеобразовательный и интеллектуальный уровень личного состава срочной службы, тем более в условиях наблюдающегося упадка нравов в обществе.

Однако вернусь в 50-е. Наступил 1956 год и грянуло известие о значительном сокращении Вооруженных Сил. Конечно, это коснулось и группировки войск, расположенной в ГДР. Отец был армейским политработником, и родной брат моей мамы Карпенко Евдокии Калиничны – Карпенко Николай Калинкович, тоже офицер, пригласил нас переехать на жительство в Киев. Его местом службы было известное на всю страну Киевское высшее инженерное радиотехническое училище войск ПВО. Он участвовал в Великой Отечественной войне, отличился во время битвы на Курской дуге, был награжден орденом «Красной Звезды». После августа 1943 года обозначился коренной перелом в войне и, по решению И.В.Сталина, молодых, перспективных, отличившихся в боях офицеров, направляли прямо с фронта на учебу в высшие военные учебные заведения. Именно таким образом Николай Калинкович оказался в Московской военной академии имени В.Куйбышева.

В Киеве дядя Коля жил с семьей недалеко от мотоциклетного завода на улице Якира. У него были знакомые в заводском парткоме и он порекомендовал отцу устроиться на завод по партийной линии. Увольняемые в тот период из армии офицеры, пользовались определенными льготами, так что в перспективе можно было рассчитывать на получение квартиры. Мама поддерживала идею своего брата, но отец остался непреклонен, и семья отправилась искать счастье на его родину – в Черкасскую область, Шполянский район, в село Толмач – живописнейший уголок украинской земли. Там мы и осели. Построили дом, облагородили двор и зажили простой деревенской жизнью.

Вскоре отца пригласили в районный отдел милиции и предложили работать у них. Он согласился и был направлен на учебу в школу милиции в город Станислав (теперь Ивано-Франковск), а затем в течение 9 лет служил в органах МВД. Позднее я еще остановлюсь на ряде моментов этой нелегкой рискованной работы.

А пока я, городской мальчик, окунулся в новый для меня сельский быт. И никогда об этом не пожалел. Дело в том, что весь деревенский уклад жизни заставляет совершенно по-иному воспринимать действительность. Туманные рассветы на рыбалке, вечерние костры на полях после работы, лесные прелести, простые открытые характеры людей – все это способствовало формированию трепетного, уважительного отношения к тяжелому крестьянскому труду, ко всей окружающей тебя природе, всему живому на земле.

В это время я увлекся разведением голубей. Дело непростое, хлопотное, но притягивает к себе, как магнит. Сутками пропадал на голубятне, занимаясь в меру своей осведомленности селекцией. И, конечно же, невероятно гордился, что мои голуби выдерживали ястребиные атаки, особенно в зимнюю, голодную пору.

Человек – существо загадочное. И порой достаточно одной детали, чтобы в корне изменить свои взгляды, а порой и жизненную позицию. Или же, наоборот, утвердиться в чем-то окончательно и бесповоротно. Как-то мне с большим трудом удалость приобрести на базаре красивого голубя, для которого у меня в голубятне была подходящая голубка. Обычно процесс взаимного сближения у голубей длится недолго. Однако на этот раз почему-то вышла осечка. Месяц находилась голубиная пара в клетке, но взаимной симпатии не возникло. За это время, естественно птицы потеряли форму, снизились их полетные навыки.

Я был раздосадован и в конце марта, когда был яркий солнечный день, решил выпустить эту странную пару полетать. Стая дружно поднялась в воздух, однако эти двое остались на крыше и неожиданно стали целоваться. Мне бы успокоиться. А я проявил глупую настойчивость и добился таки своего, подняв их в воздух, но после набора высоты на стаю обрушился изголодавшийся ястреб. А он, как правило, четко определяет слабого голубя и начинает свою жестокую погоню.

Это была неравная схватка, и вскоре ястреб настиг свою жертву. Я был виновником трагической развязки. Подхватив добычу в когти, ястреб стал медленно снижаться чтобы попиршествовать, я бежал по глубокому снегу, кричал, надеясь вспугнуть хищника. Однако, он в очередной раз поднимался в воздух и в конце концов улетел в лес. Вконец опустошенный, разбитый детским горем я побрел назад домой. Это был второй серьезный урок, который преподнесла мне жизнь.

Конечно, круговорот событий, новые явления быстро упрощают ситуацию, тем более что детская психология – категория весьма динамичная. Именно в это время я нашел на дворе раненую галку. Принес ее домой, и мы стали ее лечить. Когда крыло зажило, галка часто садилась мне на плечо. Иногда сопровождала меня по пути в школу и каждый раз возвращалась домой. Такие вот причуды взаимоотношений человека с нашими меньшими братьями.

Часами наблюдая в деревне за жизнью животных, птиц, я получал от этого огромное удовлетворение. Бои петухов, скачки на необъзженных молодых рысаках, причем, без седла, запрещенная ночная рыбалка – вот далеко не полный перечень наших мальчишеских забав. Конечно, торжество побед чередовалось с поражениями и горькими разочарованиями. До сих пор, например, вижу гордый взгляд ястреба, который увлекшись погоней за голубями, залетел в сарай. В запальчивости я пронзил его вилами, и он медленно умирал у меня на руках. Такие победы заставляли многое переосмыслить и больше задумываться над смыслом жизни, роли всего живого на земле.

Большое место в моих увлечениях, разумеется, занимали спорт и пионерские дела. Я был председателем пионерской школьной дружины, отлично учился и неоднократно выступал по областному и республиканскому радио. За победу на одной из районных олимпиад мне была вручена путевка в пионерский лагерь Артек. Можете представить глубину переполнивших меня чувств. Приехал в областной центр, город Черкассы, но местные функционеры быстро сообразили, что сельского мальчишку можно и в другой лагерь направить, а путевку в Артек отдать кому-то из своих.

Так я оказался в лагере под Киевом, в местечке Вышгород. Лето выдалось дождливым и холодным. Возвращался домой без особого энтузиазма, но в районном центре, в провинциальном городке Шпола, меня встретила молодая учительница истории нашей школы Анна Григорьевна Степуренко. Во многом именно она была инициатором моего направления в Артек. Так получилось, что за время моего пребывания в лагере ее перевели в район и избрали вторым секретарем райкома ВЛКСМ.

Анна Григорьевна приехала в нашу школу после окончания исторического факультета пединститута и сразу же покорила всех своей энергией, большой культурой и эрудицией. Уроки вела в старших классах, но ее влияние чувствовалось и среди педагогов, и среди школьников. Она стала всеобщей любимицей. К тому же, Анна Григорьевна была очень красивой, и я сразу же влюбился в нее. Вероятно, она это чувствовала и относилась ко мне очень тепло, понимая состояние шестиклассника. После уроков, если дома не было работы, я торопился в другой конец села и наблюдал за каждым ее движением во дворе дома на другом берегу реки, где она снимала угол.

Иногда мне везло. Анна Григорьевна стирала и развешивала белье, была грациозна и естественна в своей девичьей красоте, а сердце мое сжималось от осознания того, что мечте моей не суждено сбыться. Об этой моей тайне никто не знал и не догадывался. И вот теперь новая встреча. Анна Григорьевна привела меня к себе домой. Комната была небольшой, но уютной и чистой. Я был очень голоден, и ее приглашение поесть и заночевать принял с большой благодарностью. Мы нажарили картошки, приготовили чай. Я был на седьмом небе. Даже мой рассказ о неудачной поезде в Артек не носил трагического оттенка. И вдруг я увидел стоящую на столе фотографию молодого симпатичного человека. Анна Григорьевна перехватила мой помрачневший взгляд, рассмеялась и сказала: «Глупышок, ты же еще совсем маленький, а я люблю этого парня уже несколько лет. Скоро у нас будет свадьба».

Непонятная обида сдавила мне горло, я схватил свои вещи и бросился из комнаты. От райцентра до села через лес было километров двенадцать. Однако наступающие сумерки меня не остановили. С тех пор я больше никогда не видел свою первую неразделенную любовь.

Спустя много лет, когда я уже был заместителем начальника Особого отдела Белорусского военного округа, дела службы привели меня в город Львов, где совершенно случайно узнал, что ректором одного из высших учебных заведений города является Анна Григорьевна Степуренко. Я хотел было разыскать ее, но что-то меня остановило, о чем сейчас очень жалею.

Однако вернемся в те годы. У меня родилась новая идея – соорудить в селе стадион. Директор школы Афанасий Мусиевич Луценко поддержал ее и направил к председателю колхоза. Тот согласился, но при условии, что школьная бригада окажет помощь в строительстве детского сада. Возглавить бригаду поручили мне. Все лето провели мы на стройке. На заработанные деньги закупили в Киеве спортивные комплекты для футбольной команды, а также мячи, сетки на ворота и другие необходимые атрибуты. С немалыми трудностями доставили все это домой, привели в порядок отведенный участок земли, а потом все село собиралось на наши матчи с футболистами из других сел района. Умудрялись даже радиотрансляции организовывать. Страсть к футболу вошла в мою жизнь навсегда. В силу своеобразного подхода у меня было не так много кумиров на этом поприще, но игра Юрия Войнова из киевского «Динамо» не могла не восхищать.

Далее я еще вернусь к футбольной теме, сыгравшей в моей жизни определенную роль.

Человеческая память способна через всю жизнь пронести не только образы людей, но и малейшие детали давно минувших событий. Когда я говорил о благоговейном отношении к искусству, это были не просто слова. Все школьные годы в Толмаче я играл в школьном духовом оркестре. До сих пор перед помню всех его участников, которые остались для меня вечно молодыми. Грустные и смешные моменты, которых было немало в то время, скрепили нашу дружбу и развили чувство сопричастности к миру музыки.

Как-то студеной зимней порой в соседнем селе хоронили старушку. Длинная дорога до сельского кладбища, мороз под двадцать градусов с ветром, и кожа с наших губ слезла напрочь. Многие участники траурной процессии согревались втихую спиртным и таким образом добрели до места погребения. Когда грянули последние бетховенские аккорды, сын усопшей, приехавший из Киева, внезапно куда-то исчез и не расплатился с нами. Тогда руководитель оркестра В.П.Логвиненко приказал сыграть веселую польку. Подвыпившие мужички, недолго раздумывая, пустились в пляс. Мгновение спустя вернулся этот тип и, конечно же, выполнил свои обязательства перед нами.

В другом случае смекалка нам не помогла. Шел май 1961 года. В этот весенний месяц на Украине любили организовывать свадьбы, и наш школьный оркестр, был просто нарасхват.

Однажды после того, как мы отыграли на свадьбе в одном из сел, нас пригласили принять участие в торжественном вечере в честь Дня Победы. День выдался жарким, многих из нас разморило, да и усталость накопилась. Более того, сердобольные колхозники, умиляясь нашей игрой, постоянно угощали нас различными спиртными напитками. И хотя руководитель оркестра запрещал это делать, кое-кто из нас был навеселе. Торжественное открытие мы еще кое-как отыграли, а вот на дальнейшее музыкальное сопровождение сил уже не хватило. Играла моя труба, изредка издавал звуки один из басов, что-то пытался изобразить баритон, подавал признаки жизни маленький барабан. Большой же уснул вместе с литаврами. При исполнении гимна Советского Союза (а это довольно сложное музыкальное произведение), когда необходимо очень четкое гармоничное звучание всех инструментов, разнобой проявился особенно отчетливо. Зал освистал своих любимцев. А самое главное – мы опозорились перед ветеранами-фронтовиками. Естественно, все участники этой комедии были выстроены перед школой, и ее директор, тоже, кстати, фронтовик, отчитал нас как следует и впредь запретил участвовать в мероприятиях частного характера. Запрет, однако, длился всего две недели.

Жизнь брала свое. Надо сказать, что директор школы A.M.Луценко был исключительно уважаемым в селе человеком, предельно строгим, но справедливым. Он руководил педагогическим коллективом школы более сорока лет и оставил о себе добрую память. Никогда ни перед кем не заискивал, был убежденным коммунистом и большим патриотом нашей Отчизны. Преподавал историю, которую знал просто блестяще. На фронте получил тяжелое увечье правой руки, но никогда не позволял, чтобы кто-то из школьников помогал ему по хозяйству, хотя жил рядом со школой. В строгости и уважении к старшим воспитал и своих детей. Это при нем в школе появлялись молодые интересные педагоги, которые вносили много нового, интересного не только в жизнь школы, но и всего села.

После перевода в районный центр А.Г.Степуренко в педколлективе появилась еще одна молодая учительница – Тамара Яковлевна Уманец, преподаватель русского языка и литературы. Я уже учился в восьмом классе и был очень рад, что этот человек повстречался на моем пути.

Н.В.Гоголь, Н.А.Островский, А.П.Чехов, А.С.Грибоедов и их литературные герои стали близки нам – сельским школьникам. Тамара Яковлевна много импровизировала на уроках, в системе внешкольной подготовки создала великолепный школьный театр. Однако мы все чаще видели ее грустные заплаканные глаза и догадывались, что в личной жизни у нее мало счастья. Спустя несколько лет я узнал, что наша любимая учительница развелась с пьяницей мужем, уехала из села и стала диктором областного радио. Как в дальнейшем сложилась ее судьба, я не знаю.

Спустя годы в постперестроечное время мне довелось побывать в селе Толмач. Я увидел полуразрушенный дом культуры, в котором размещался магазин по продаже ритуальных принадлежностей. При нем функционировала мастерская по изготовлению гробов. Стояло обветшалое здание старой школы, в которой уже никто не учился. Село умирало на глазах. Как это символично на фоне общего упадка нравов, культуры, экономики.

Эти «памятники» так называемой «перестройки» еще предстоит переосмыслить и преодолеть. И одним из важнейших условий решения этой сложной многогранной задачи является, на мой взгляд, реальное объединение нашего единого славянского мира. Нельзя допустить дальнейшего разрыва родственного, культурного, информационного, а главное духовно-нравственного пространства. Это будет трагической исторической ошибкой.

В те годы работа отца накладывала отпечаток на мое поведение, помогала формировать характер, различать добрые и злые дела. Было много разных случаев, порой не безопасных для жизни. Однажды в селе хоронили молодую женщину, которую муж зарубил топором. Сиротами остались двое малолетних детей. Наш школьный оркестр много повидал и горьких и смешных сцен, но этот случай потряс каждого из нас. Не думал я тогда, что мне придется еще раз прикоснуться к судьбе этой семьи. А пришлось.

Убийце удавалось долгое время скрываться в лесных чащах, в полях. В ночное время он приходил в село, чтобы запастись продуктами, это наводило страх на жителей. Глубокой осенью, с наступлением холодов он стал прятаться в сараях, где находились животные. Как-то ранним утром кто-то постучал в окно нашего дома. Когда отец открыл дверь, в комнату вбежала встревоженная женщина и сказала, что в ее сарае спит человек, похожий на убийцу. Его она обнаружила, когда пришла подоить корову. Медлить было нельзя, тем более что у преступника был обрез. Мы с отцом в утренней тьме кинулись на край села и, как оказалось, очень во время это сделали. Навалились на него в тот момент, когда он начал просыпаться. Преступника удалось обезвредить.

Однако, надо признать, что по-настоящему моим воспитанием занималась мама. Она работала фельдшером в сельском медпункте и очень часто сталкивалась с чужой болью и страданиями. Как правило, я сопровождал ее в дальних и близких походах к больным, особенно в ночное время. А еще я любил вместе с нею убирать огород и обсуждать самые разные проблемы. Мама всегда много читала, увлекалась театром, живописью. До самой смерти, а прожила она 92 года, сохранила удивительную любознательность и интерес ко всему окружающему. Именно она в основном формировала мой характер и привычки, причем делала это методично, продуманно и не форсируя событий.

Моей любимой книгой в то время была известная трилогия Алексея Толстого «Хмурое утро», «Восемнадцатый год» и «Сестры». Эпизод за эпизодом мы вместе с мамой разбирали поступки героев на фоне исторических событий тех грозных, далеких уже времен. В свое время Г.Бокль заметил: «…Поразительный факт, что у большинства людей были замечательные матери, что они гораздо больше приобрели от своих матерей, чем от отцов». Видимо, это справедливо. И до сих дней моя дорогая мама является для меня самым ясным лучом в жизни. А когда я слышу песни о матери в исполнении В.Толкуновой, Г.Белова, сердце мое сжимается от нежности и любви к моему дорогому человеку.

Забегая вперед надо с горечью заметить, что в 2001 году у мамы случился перелом шейки бедра. Даже не специалистам известно, что в такие годы это как правило звучит как суровый приговор.

В эти дни я был предельно занят по службе и сумел выкроить лишь два дня для поездки в Евпаторию.

Врачи не решались делать операцию под общим наркозом. Пришлось рассмотреть вопрос с местной анестезией. Но в этом случае не исключен болевой шок.

С трудом уговорили врачей идти  на операцию. Написал соответствующую расписку и убыл в Москву. Однако нелегкие мысли не покидали меня в пути ни на миг. С трудом доехал до Мелитополя, сошел с поезда, взял такси и к 5 часам утра был уже в больнице.

Маму вскоре стали готовить к операции и я смог вновь  увидеть ее. Искренне удивилась и твердо сказала: «Теперь я просто обязана успешно перенести эту операцию». Так оно и произошло. Она сумела восстановиться и еще более десяти лет радовала всех нас своим присутствием на земле.

Мы стали первыми выпускниками одиннадцатых классов на Украине. Я сидел за одной партой с Майей Левшин. Мы были хорошими друзьями в жизни, доброжелательными соперниками в учебе. Выпускные экзамены не смогли нас поссорить. И Майя, и я получили золотые медали, хотя обычно на школу районный отдел образования выделял лишь одну медаль.

Украина. Юность

Я поступил на учебу в Киевское высшее инженерное радиотехнические училище войск ПВО, а Майя уехала в Ленинград. Но сразу же стать студенткой института имени Герцена ей не удалось. Она работала год на стройке, а на следующей год добилась своего, и по окончании института стала замечательным специалистом своего дела. Девушка она была славная, красивая и умная. Но юношеская влюбленность в Анну Григорьевну Степуренко была столь сильна, что никаких чувств по отношению к Майе у меня не возникло. И даже обучаясь в Киеве в течении пяти лет, я как-то не обращал особого внимания на девушек.

Конечно, шестилетний период сельской жизни не мог не сказаться на моих знаниях и восприятии окружающей среды. Объективности ради следует признать, что уровень преподавания ряда предметов, особенно математики, в сельских школах был все же ниже городского. Поэтому первые два курса пришлось изрядно попотеть. КВИРТУ считалось у нас в стране элитным учебным заведением военного профиля. Наряду с выпускниками средних школ в нем учились офицеры из войск ПВО, которые закончили средние военные училища и прослужили не менее двух лет в армии.

Мы изучали очень сложные технические дисциплины – теорию электромагнитного поля, теорию электрорадиоцепей, теорию СВЧ, квантовую физику и ряд других технических наук и предметов на высочайшей математической базе. По своим наклонностям я – гуманитарий, и мне пришлось очень много работать, чтобы не отставать от требуемого уровня.

Начальником училища был генерал-лейтенант Ростунов. Его жена Фаина Васильевна преподавала у нас в группе немецкий язык, который я очень любил. Это была эффектная, волевая и очень образованная женщина, склонная к неординарным поступкам, которые, как правило, оставляли яркий след в жизни. Так получилось у нее и со мною. На первом курсе мне сделали операцию по удалению аппендицита, но уже через неделю я сидел на уроке немецкого языка. К концу учебного дня я устал и холодный пот все отчетливей проступал у меня на лбу. Фаина Васильевна подошла, прислонила к моему лбу свою ладонь и сказала: «Тебе надо отдохнуть, съездить дней на десять домой к маме. Иди собирайся, я сама скажу об этом начальнику курса». Прошли годы, но Фаину Васильевну я буду помнить всегда.

У меня сложились добрые отношения с ребятами из простых семей. Как правило, это были представители трудовых городов: Донецка, Запорожья, Харькова, Волгограда. После двух лет казарменного распорядка четко оформилась наша дружная четверка в комнате общежития: Виталий Соколов, Валерий Елисеев, Леня Монмарь и я. Получая 75 рублей денежного довольствия, мы могли после занятий переодеваться в гражданскую одежду и свободно выходить в город.

Это время совпало с появлением в дубле киевского «Динамо» целой плеяды молодых талантливых футболистов, в первую очередь А.Бышовца и В.Мунтяна. Настоящих футбольных болельщиков не обманешь. Все понимали, что растут талантливые спортсмены. Киевский стадион «Динамо», где тогда играл дубль, был всегда заполнен. И я очень рад, что судьба свела меня с Анатолием Федоровичем Бышовцом спустя 30 лет. Мы соседи, живем в одном подъезде и иногда посещаем друг друга, предаваясь приятным воспоминаниям о прошлом. Уверен, что этот замечательный футболист и тренер еще не сказал своего последнего слова в футболе и общественной жизни. Он просто стал жертвой того театра абсурда, сцены из которого продолжают разыгрываться в России, в том числе и в спортивной жизни.

Когда он в своих многочисленных интервью поднимал проблемные вопросы о нравах, творящихся в нашем футбольном хозяйстве, и подробно описал это в своей книге, определенные круги предали его анафеме, а сейчас об этом пишут все кому не лень. Олимпийские игры в Ванкувере обнажили только часть айсберга. А в памяти настоящих ценителей футбола он остается футбольным виртуозом, а их в советском футболе было не так уж много. Не зря именно за ним в свое время охотились менеджеры из итальянской «Фиорентины».

У Анатолия Федоровича прекрасная семья, очаровательная супруга Наталья Ивановна. Хочу рассказать об истории их знакомства, тем более, что в своей книге он об этом затейливом факте почему-то умолчал. Анатолий Федорович познакомился с Натальей Ивановной, в то время солисткой Киевского театра на льду, когда ей было всего 18 лет. Представился ей корреспондентом газеты «Вечерний Киев». Долгое время скрывал, что он известный футболист и восходящая звезда киевского «Динамо» и сборной СССР.

Предстояла нелегкая кубковая игра с сильным в то время польским клубом «Гурник», где играли знаменитый форвард Любанский, известный полузащитник Шолтысик и ряд других интересных футболистов. Он решил воспользоваться случаем и поручил своему товарищу пригласить Наталью Ивановну и ее подругу на футбол. Они посмотрели только первый тайм, а затем девушкам стало неинтересно. Во втором тайме Бышовец забивает два гола, встречает друзей после игры, но никакой реакции с их стороны не последовало. Таким образом представление пришлось отложить. Вскоре, однако, Наталья Ивановна пригласила молодого человека домой и познакомила со своей мамой. Мама оказалась более проницательной особой и сразу же сказала: «Молодой человек, почему-то ваше лицо мне очень знакомо и кого-то напоминает». Целый вечер ее волновал этот вопрос и, в конце концов, Анатолий Федорович рассказал о себе подробно. Конечно, очень своеобразный подход к выбору спутницы жизни, но в данном случае решение было верным.

В то время мы были заядлыми театралами, с удовольствием посещали различные выставки, музеи. Любовались древним Киевом, исходив его парки и улицы вдоль и поперек. Любимым местом отдыха, несомненно, была Владимирская горка, с которой открывался потрясающий вид на величественный Днепр. Именно в это время я, прочитав повесть К.Паустовского «Далекие годы», постоянно сверял его зарисовки о древнем городе с реалиями 60-х годов.

И вот наступил 1968 год – год окончания КВИРТУ. Прощай, родное училище! До свидания, друзья и товарищи! Впереди интересная жизнь военного человека. Основная масса слушателей получила направление в войска. Но были и другие назначения. Меня направили в Одессу, на кафедру № 4 Объединенного высшего военного инженерного училища для иностранцев, что на 6-й станции Большого фонтана.

Хочу заметить, что писать об Одессе – дело непростое. Конечно же, город этот особенный, со своим неповторимым колоритным лицом. И молодому, холостому офицеру весьма непросто начинать в нем свою карьеру. Соблазнов было хоть отбавляй.

Мне повезло, что начальником кафедры был Юрий Сергеевич Гинкулов. Понимая ситуацию, он по-отечески опекал меня, умело сочетая разумную требовательность с заботой обо мне. Порекомендовал вести себя серьезно, основательно заниматься научной деятельностью и не затягивать с подготовкой кандидатской диссертации. По его совету, я закончил курсы немецкого языка, сдал все необходимые экзамены по кандидатскому минимуму и начал работать над темой исследования.

Как начальника отделения лаборатории кафедры меня постоянно привлекали к проведению учебных занятий со слушателями училища. Но я выкраивал время и с удовольствием посещал местный театр музыкальной комедии, в котором в то время великолепно играл известный артист М.Водяной.

К сожалению, вскоре произошли неприятные для меня события. Январь 1969 года выдался в Одессе снежным и холодным. Однако запланированные полевые практические занятия никто не отменял. Предстояло развернуть и ввести в эксплуатацию радиолокационный высотомер ПРВ-9. Практических навыков у слушателей было мало. Поэтому каждый эпизод надо было отрабатывать с моим личным участием. В процессе привязки станции к местности шла обычная работа с теодолитом. Один из слушателей изрядно промерз и без разрешения проник в одну из кабин, где находился генератор высокой частоты. Он включил передатчик, и я почувствовал, находясь на удалении, как у меня на голове под шапкой трещат волосы. Пришлось преодолеть 200 метров навстречу источнику излучения. На следующий день в гостинице я стал принимать душ. И вдруг с головы обильно стали падать волосы. Благо, на этом все негативные последствия и закончились.

Я меняю профессию

Вскоре на меня обратили внимание военные контрразведчики, которые оперативно обеспечивали деятельность училища. От предложения перейти на интересную и притягательную для молодого энергичного офицера работу в органы госбезопасности я не мог отказаться. Ю.С.Гинкулов очень сожалел о моем намерении столь резко поменять профессию. Он всячески меня отговаривал от такого шага. Но данное решение целиком совпадало с моей давней мечтой, и она сбылась. Пришлось уехать из солнечной Одессы на учебу в город Новосибирск, в школу военной контрразведки.

Учился с интересом. Здесь близко сошелся с Володей Сысоевым, Вениамином Малых, Сашей Шиленко. Жили в одной комнате дружной единой семьей. Ребята были женатыми и весьма серьезно относились к жизни. В.Сысоев был мастером спорта по лыжным гонкам. К этому виду спорта он приобщил и меня. Через полгода учебы нас направили на стажировку в Особые отделы. Мне предстояло ехать в Кишинев. По пути заехал в Одессу, чтобы навестить семью Гинкуловых, однако меня ждала печальная весть. Буквально накануне Юрий Сергеевич ушел из жизни. Что-то недосказанное осталось между нами, и это чувство преследует меня всю жизнь.

Кишинев встретил меня солнечной погодой, а проводил хорошими впечатлениями о предстоящей работе. Однако по окончании месячной практики денег почти не осталось. Сел в поезд Кишинев–Новосибирск, имея в саквояже лишь булку хлеба. В купе ехали элегантные дамы бальзаковского возраста. Им было интересно не только пообщаться с молодым человеком, но и, как выяснилось, пообедать в компании. Каждый раз я отказывался. Пришлось имитировать походы в ресторан якобы для приема горячей пищи. На последние два рубля купил им угощение, чтобы снять какие-либо подозрения о своей финансовой несостоятельности, которые стали возникать. Трое суток провел в тамбуре, ел хлеб, запивая водой, но марку выдержал и это стало неплохим дополнением к стажировочным мероприятиям.

Необходимо заметить, что желание стать военным контрразведчиком окончательно созрело у меня еще во время учебы в КВИРТУ. Здесь сказались ряд обстоятельств; впечатления от прочитанных книг, работа отца и, конечно, влияние мамы, которая будучи настоящей патриоткой, всегда нетерпимо относилась к любым проявлениям несправедливости, требовала от всех проявления твердости и принципиальности во всем. Не забыть мне и причины ухода отца из органов МВД.

Как-то летним вечером он возвращался с работы домой и увидел, как трое мужчин сетью ловят рыбу в питомнике. Он был в форме и сделал им замечание с требованием прекратить это браконьерство. Они набросились на него, стали избивать, а затем решили утопить. Эту сцену наблюдали женщина с дочкой на противоположном берегу водоема. Они стали кричать. Это вспугнуло негодяев. Они бросили отца без сознания у самой воды, и уехали на автомобиле. Больше месяца отец лечился в больнице. А потом пошел в райком партии и положил первому секретарю на стол свой партийный билет. Именно он вместе с прокурором и другим руководящим работником райкома был в тот вечер у водоема.

В районе поднялся большой шум. Дело в конце концов замяли, но отец в партии не восстановился и в милицию больше не вернулся.

Конечно, утверждать, что это был типичный случай, нельзя. Но такие факты в той или иной форме, к сожалению, имели место в нашей жизни, из-за них все ниже и ниже падал авторитет руководителей. Ведь руководителю можно делать тысячи добрых, хороших дел, однако стоит один-два раза оступиться, и плохая слава пойдет гулять среди людей. Об этом никогда нельзя забывать. Я потом несколько раз пытался беседовать с отцом на эту тему, уговаривал его восстановиться в партийных рядах, но он был непреклонен в своем решении. К слову сказать, односельчане после этого события избрали его председателем сельского совета и он еще долгие годы трудился на благо жителей села, пользуясь всеобщим уважением.

Заканчивался год обучения в Новосибирской школе военной контрразведки. Начались выпускные экзамены. И вот 7 ноября 1970 года в банкетном зале организуется торжественный вечер с приглашением руководителей города, представителей общественности, близких и знакомых. Именно на этом вечере среди приглашенных я встретил свою будущую супругу – Надежду Михайловну Суханову.

Наде было всего девятнадцать лет, она работала фельдшером на станции городской скорой помощи. Я пригласил ее на танец и мы много говорили о популярной в то время книге Сергея Сартакова «Философский камень». Как-то сразу обозначилось родство душ и близость мыслей по многим вопросам. Встречи наши продолжились.

Надя родилась в Алтайском крае, в многодетной семье директора школы. Отец Михаил Иванович Суханов, кавалер 3-х орденов Славы, не выдержал жизненных искушений, оставил семью. Матери моей будущей жены, Вере Петровне Сухановой (Шевченко), пришлось одной поднимать четверых малолетних детей. В невероятно тяжелых условиях она сумела это сделать. В четырнадцать лет Надя переехала в город Новосибирск, где работала водителем трамвая ее старшая сестра Людмила. Надя с отличием закончила медицинское училище, устроилась работать на станцию скорой помощи, где сумела быстро зарекомендовать себя как деятельный, знающий специалист. Когда до окончания моей учебы оставалось несколько дней, я предложил Надюше стать моей женой, и она дала согласие. На регистрацию в Дворец бракосочетания явилась большая кавалькада карет скорой помощи и много людей в белых халатах. Для меня это стало еще одним подтверждением, что моя избранница, несмотря на свою молодость, является весьма уважаемым человеком в коллективе. Наша совместная жизнь подтвердила правоту этого сполна.

Начало оперативной деятельнсти

Назначение на оперативную работу я получил в Одесский военный округ, в город Николаев, в Особый отдел местной учебной дивизии. Откровенно говоря, это меня огорчило. Дело в том, что школу военной контрразведки я в числе немногих закончил на отлично, однако в моем оперативном обслуживании в основном были строительные части. Вместе со мной в этот Особый отдел был назначен мой однокашник Сережа Ковынев, старательный, добросовестный работник. Ему дали в обслуживание боевой мотострелковый полк. Видимо, сказалось то обстоятельство, что Сергей до учебы в Новосибирске был армейским комсомольским работником в политическом управлении Одесского военного округа, где его все знали и относились по-доброму. Жена к нему в Николаев переезжать не захотела, и в результате одиночества и неустроенности быта он зачастую оставался голодным. Вскоре у него развилась язвенная болезнь желудка. Мы с супругой как могли, помогали ему, в том числе и с едой. Однако прогрессирующая болезнь и оперативная работа, связанная с бессонными ночами и физическими нагрузками, были настолько несовместимыми, что майор Сергей Ковынев скончался будучи еще очень молодым.

Начальником Особого отдела дивизии был Кузьма Константинович Питкевич, весьма опытный, зрелый руководитель, к тому же прошедший хорошую фронтовую школу. Он в меру сил помогал нашему становлению и оставил о себе добрую память. Затем его сменил Иван Николаевич Тарасенко. Это был человек иного склада, импульсивный, нетерпеливый. Передача должности – непростое испытание. И этот процесс передачи-приема длится в среднем 10–12 суток. Рядовые сотрудники в этот период весьма пристально оценивают поведение нового руководителя. Именно ему очень важно проявлять при этом элементы такта, терпения, уважительного отношения к тому, кто уходит на покой, кто теряет реальную власть, к которой быстро привыкает любой человек. Это все-таки очень неплохо, когда можно учиться на чужых ошибках и просчетах. Вот и в данном случае жизнь предоставила всем нам такую возможность.

Николаев – город своеобразный. Сразу вспоминаются слова из песни: «Город белых акаций, город темных ночей». Это город корабелов, город тружеников, в основном, простых и добрых людей. Он мне запомнился еще и очень дешевым базаром. Там же мы с женой совершили свою первую серьезную покупку – телевизор «Славутич». Мебели у нас не было, так как жили на частных квартирах, но разве тогда это было важно?

Самым интересным было то, что мне тогда довелось поработать вместе с участниками Великой Отечественной войны. Оставаясь в своих капитанских званиях, в наших чекистских коллективах, они были крепкой их основой и, конечно же, большими патриотами. Секретарем отдела была тоже прошедшая нелегкими фронтовыми дорогами Марья Степановна Портнова, удивительно добрый и мудрый человек, которая относилась к нам, молодым сотрудникам, как к своим сыновьям. С Марьей Степановной мы с Надей переписывались до конца ее дней.

В Николаеве в 1972 году у нас родилась дочь Наталья. В связи с этим мне предоставили служебную квартиру в частном секторе, но пожить в ней не пришлось. Буквально через два месяца, учитывая мое базовое инженерное образование, меня перевели в Особый отдел 32-го армейского корпуса, штаб которого дислоцировался в Симферополе. Объекты для оперативного обеспечения поручили весьма ответственные – научно-измерительные центры по линии военно-космических войск, в том числе один из центров управления полетами космических аппаратов. Это было серьезное испытание на зрелость и профпригодность, так как возможные последствия каких-либо недоработок непосредственно затрагивали вопросы обороноспособности и безопасности государства. Одновременно это было огромное доверие вместе с определенным риском, так как за объект такой большой государственной важности ранее отвечали только опытные контрразведчики. У меня же за плечами насчитывалось всего два года оперативной работы.

Начальником Особого отдела корпуса был в то время полковник А.И.Шариков, его заместителем полковник Николай Федорович Немченко, который вскоре возглавил отдел. Именно при нем я получил по-настоящему серьезную практику чекистской работы. Но первые весомые результаты пришли не сразу. Шаг за шагом пришлось осваивать сложные технические особенности нового объекта, в частности, телеметрические системы, а также сам процесс получения и обработки важной информации военно-научного характера. Внимательно присматривался к людям, особенно к тем, кто являлся реальным носителем информации государственной важности.

Во время полетов космических объектов с космонавтами на борту на объекте собиралось много специалистов из Москвы, приезжали видные ученые, космонавты, руководство различных министерств и ведомств. В силу известных причин не стану подробно излагать какие-то случаи и моменты, которых было предостаточно. Кто-то приезжал, как говорится, по делу, а были и такие, кто просто использовал возможность развлечься на полную катушку да еще и не в одиночку. Поэтому приходилось не только обеспечивать сохранность государственных секретов, но и их «носителей», среди которых были известные всей стране люди, в том числе и космонавты.

В этом смысле самыми добрыми словами хотелось бы вспомнить Германа Степановича Титова. Он всегда подавал пример государственного подхода к делу. Находил время детально вникать в служебные вопросы, подробно интересовался работой партийных организаций, придавая всему происходящему не формальный, а деловой характер. В быту вел себя достойно, что способствовало укреплению его и без того высокого авторитета.

Руководителем Центра управления полетами был полковник Николай Иванович Бугаев, затем его сменил Александр Филиппович Ясинский, который впоследствии стал генералом и долгие годы служил в Москве в системе Главного управления космических войск. С ним мы дружили долгие годы, и я всегда с большим уважением относился к этому исключительно трудолюбивому, ответственному руководителю.

И вот наступил момент, которого долгое время ждет каждый оперативный работник. Появился материал, который после моего доклада получил высокую оценку и привлек внимание центрального руководства. Из Москвы приехала бригада ответственных работников, среди которых были майор Геннадий Сергеевич Аксенов и капитан Иван Иванович Гореловский. (Оба впоследствии стали генералами, весьма известными в чекистской среде.) После скрупулезной дополнительной проверки факты нашли свое подтверждение.

За время совместной работы мне довелось довольно близко познакомиться с представителями центра. Особую симпатию вызывал И.И.Гореловский. Спокойный, доброжелательный, с острым оперативным мышлением, он уже тогда отличался умением объективно оценить сотрудника, увидеть наличие у него профессиональных и личных качеств, которые необходимо иметь военному контрразведчику.

Незадолго до отъезда Иван Иванович подозвал меня и сказал, глядя в глаза: «Да, Николай, наделал ты дел. Думаешь, в Москве все обрадовались, когда получили твою информацию? Человек дорос до такой высокой должности, а мы его проглядели». Эти слова стали предметом моих длительных переживаний, хотя и потом мне не раз приходилось сталкиваться с подобными ситуациями. Поэтому не удивительно, что, вопреки сложившейся практике, в считанные дни я получил указание убыть в распоряжение управления Особых отделов КГБ СССР по ГСВГ.

Это был своеобразный вид поощрения. Сборы были недолгими. Лишь несколько вечеров осталось спокойно полюбоваться крымскими пейзажами, подышать чудесным степным и морским воздухом, и начался новый период жизни.

Для молодого оперативного работника это было, в общем-то, неплохим знаком. Все, как правило, радуются такому событию, так как открываются дополнительные возможности испробовать себя в сложных условиях непосредственного соприкосновения с деятельностью различных разведок. Разумеется, нельзя было сбрасывать со счетов и ряд новых открывающихся перспектив. Да и материальную сторону можно было поправить. В то же время чувство какой-то неудовлетворенности оставалось. С годами оно приобретало характер убеждений, которые, в свою очередь, формировали систему взглядов и оценок.

Мы с супругой понимали, что больше нам в Крым вряд ли придется возвратиться. Впереди открывались новые пути, новые горизонты. Наша дорога лежала на Запад.

Возвращение в Потсдам

Управление военной контрразведки по ГСВГ размещалось в городе Потсдаме, рядом с так называемым «русским парком», в котором находился знаменитый дворец Цицилиенхоф. Именно в нем проходила Потсдамская конференция. Несколько дней провели мы на территории военного городка, а затем я получил назначение на самый север ГДР, в Особый отдел КГБ по 5-й отдельной танковой бригаде, штаб которой находился в районе Гюстрова под Ростоком. Но в оперативное обслуживание мне были переданы подразделения радиотехнической бригады. Штаб бригады дислоцировался в Виттштоке, а ее части были разбросаны вдоль побережья Балтийского моря от Любека (ФРГ) до Свиноустьце (Польша), а также на острове Рюген, полуострове Вустров и в других труднодоступных местах. Я принимал объекты у оперативного работника капитана Дубровина, который «не горел» на работе, а в последний год и вовсе запустил порученный участок. Он больше налегал на материальную сторону, а также на рыбалку и охоту. К сожалению, были среди нас и такие.

В один из вечеров мы добрались с ним до одного из радиотехнических батальонов на острове Рюген. И здесь по сети оповещения нас застала информация, что на противоположном конце ГДР, в районе населенного пункта Локвиш из радиотехнической роты, бывшей на боевом дежурстве, самовольно ушел солдат. До государственной границы ГДР с ФРГ двести пятьдесят метров. Тогда подобные происшествия были редкими и считались крайне серьезными ЧП. Когда стало известно, что в это приграничное подразделение уже вылетел на вертолете из штаба ГСВГ (г. Вюнсдорф) первый заместитель Главкома ГСВГ генерал-лейтенант П.Г.Лушев, мой коллега категорически отказался ехать в эту роту. И это при том, что служебная инструкция предписывала нам обоим обязательно побывать там с целью передачи объектов оперативного обслуживания.

Что делать? Всю ночь на перекладных в одиночку добирался по незнакомой местности до места происшествия и около шести утра был уже на месте. Генерал П.Г.Лушев сидел в кабинете командира роты в скверном настроении. Перед ним навытяжку стояли командир бригады и другие офицеры. Весь свой нерастраченный гнев он обрушил на меня. Когда наступила пауза, я довольно твердо заявил, что, как и ему, мне впервые пришлось очутиться в данной роте и его обвинения принять не могу. И отметил – заявление командира роты, что военнослужащий совершил побег на Запад по политическим мотивам, нуждается в проверке.

Генерал несколько умерил свой гнев и спросил: «А сколько вам надо времени, чтобы разобраться в деталях данного происшествия?». Я ответил, что примерно час, сам подумал: а ведь действовать придется вслепую. Тем не менее, через пятьдесят минут доложил ему, что солдат, скорее всего, находится вблизи подразделения, так как подвергался систематическому издевательству со стороны старослужащих и западным образом жизни, как доложил командир подразделения, не увлекался. Он был призван из Ровенской области, воспитывался в семье лесника, имел низкий уровень образования и использовался старослужащими сослуживцами как бессменный рабочий на кухне, где накануне исчезли две буханки хлеба и банка тушенки. Воспитательная работа в роте была запущена, должного контроля за подчиненными, особенно в ночное время, не велось. Поэтому, имея хорошие навыки ориентирования в лесу, беглец надежно укрылся. Я предложил усилить физический поиск пропавшего вблизи расположения подразделения.

Лушев выслушал сообщение молча, затем обратился к присутствующим должностным лицам: «Если все, что сказал особист, подтвердится, никто из вас в должности не останется». Пожав мне на прощание руку и добавив: «Тебе почему-то верю», сел в вертолет и улетел.

Через три дня мы все-таки нашли беглеца. Все это время он действительно находился в нескольких сотнях метров от места дислокации роты, спрятавшись подо мхом, в кустах ежевики. Прошедший дождь смыл следы и уничтожил запахи, что не позволило немецким пограничникам с собаками его обнаружить. У бедолаги ноги отекли настолько, что пришлось разрезать сапоги. Как я и предполагал, никакой политической подоплеки в действиях дезертира не было.

Генерал сдержал свое слово и подтвердил поговорку о себе: «Приезжает Лушев вытряхивать души». Не берусь судить о строгости принятых П.Г.Лушевым мер, тем более в условиях приграничной дислокации подразделения. Ясно одно, что без дисциплины и порядка ни одна военная организация ничего не стоит. Другое дело, что все должно быть справедливо и соразмерно тяжести совершенного проступка или же халатного бездействия.

Забегая вперед, скажу, что, спустя годы, судьба вновь свела меня с Петром Григорьевичем уже в Москве. Он был уже Главкомом войск Варшавского договора. Я тоже получил к тому времени генеральское звание, стал заместителем начальника военной контрразведки в системе КГБ СССР. В один из дней приехал к нему по служебным делам в штаб на Ленинградском шоссе. Он узнал меня, мы тепло обнялись и в дальнейшем поддерживали самые добрые отношения.

На этой стадии нашей дружбы Петр Григорьевич даже позволил себе усомниться в мотивах поступков М.С.Горбачева и А.Н.Яковлева. Его очень волновал вопрос отстранения большой группы видных военных от работы в составе ЦК КПСС, ограничения их возможностей знакомиться с принимаемыми решениями. С его стороны это был неординарный поступок, который свидетельствовал о высокой степени доверия.

Те, кто служил под руководством П.Г.Лушева, встречался с ним в домашней обстановке, также отмечали, что это был очень требовательный, но справедливый военачальник, любил точность и порядок. Когда он возглавлял комиссии по проверке войск – никогда не было суматохи, дерганья, изменения расписания проверок – все шло, как и было спланировано, точно и в установленные сроки. Он ценил тех, кто работает, отдавая всего себя делу.

Возвращаясь к тому эпизоду, скажу, что данное происшествие сразу же настроило меня на необходимость создания надежной системы предотвращения различного рода ЧП в отсутствие оперативного работника на объекте. Это было особенно важно в приграничных подразделениях, несущих постоянное боевое дежурство.

Практически одиннадцать месяцев не был дома, пропадая на своих объектах, расположенных в сотнях километров друг от друга. Город Гюстров, в окрестностях которого дислоцировался штаб и Особый отдел 5-й танковой бригады, находился далековато от побережья, поэтому меня по моей просьбе разместили в Особом отделе КГБ по 16-й истребительной авиационной дивизии в районе города Рыбниц-Дамгартен в самой северной части ГДР.

К этому времени Надя будучи в деликатном положении уехала к моим родителям на Украину. Себя находил в работе. Мне выделили небольшой кабинет, он меня вполне устраивал. Отдел жил полнокровной жизнью. Возглавлял его подполковник Данилин, под началом которого находились более двух десятков оперативных работников. Материально-техническое оснащение было приличное во всех отношениях.

И вот летом 1975 года этот Особый отдел подвергся комплексной проверке со стороны Управления военной контрразведки по ГСВГ. После двух недель кропотливой проверки работы отдела из Потсдама приехал начальник Управления генерал-лейтенант Иван Лаврентьевич Устинов. Заслушав все доклады, он был крайне расстроен. Отказался от обеда и молча стоял в кабинете, глядя в окно. В это время я проходил мимо, он меня увидел. Спросил: «А кто этот офицер с черными петлицами?». Ему объяснили, он дал команду зайти к нему и в течение 15 минут доложить об особенностях оперативной обстановки на объектах моей ответственности и вокруг них.

После моего доклада в рамках отведенного времени начальник Управления продолжил беседу, которая в общей сложности длилась около двух часов, и потребовал документального подтверждения всему услышанному, потом связался по телефону с Управлением в Подсдаме, где находился  ряд моих материалов в порядке контроля. А затем сказал: «Семья у вас в Союзе, собирайте вещи, поедете со мной и будете трудиться в Управлении. А вас, товарищ Данилин, мы вынуждены откомандировать, как не справившегося с обязанностями руководителя».

Вот так, неожиданно для себя, я оказался в Потсдаме, в одном из ведущих отделов Управления военной контрразведки. Работа во втором отделе требовала высокого интеллекта, исключительного напряжения, солидных знаний и опыта. А всего этого мне еще недоставало. Поэтому мы с женой решили, что на первых порах моего вхождения в должность ей будет целесообразнее пока оставаться на родине.

Мало кто из сослуживцев догадывался, что именно в этот период я буквально жил в рабочем кабинете. Катастрофически не хватало времени, да и знаний тоже. Тем не менее, спустя три месяца начальник отдела полковник Михаил Григорьевич Гузов, опытнейший военный чекист, заметив мою раскладушку, сказал: «Можешь забрать ее домой. Она тебе больше не нужна. Считай, что испытание выдержал». Его одобрение и поддержка в то время много значили для меня. Однако расслабляться нельзя было ни на миг.

Как-то поздним вечером меня вызвал к себе заместитель начальника Управления генерал-майор Борис Васильевич Гераскин, высокообразованный и очень деятельный руководитель (о нем я еще расскажу). Он попросил доложить обстановку по гарнизону в Лейпциге. Мой доклад был неполным и не совсем конкретным, что, естественно, ему не понравилось. К тому же он знал, по чьей инициативе я оказался в Управлении, и относился ко мне вначале весьма щепетильно. Борис Васильевич строго указал на недостатки в докладе и потребовал через сутки новых сведений. После очередной встречи он был более приветлив, а со временем мы стали большими друзьями, естественно, в рамках допустимой субординации.

Жизнь и общение с этими мудрыми людьми постоянно давали много пищи для размышлений и выводов. Как-то в воскресный день мы, сотрудники Управления, занимались спортом. Вскоре в связи с каким-то ЧП меня через посыльного затребовал к себе генерал Гераскин. Я, как был в спортивном костюме, так и явился к нему в кабинет. Разумеется, извинился. Однако он внимательно посмотрел на меня и заметил: «Извинения ваши не принимаю, но уж, коль явился в таком виде, то и присутствуй». Как на иголках, сидел я в его кабинете и сделал для себя соответствующие выводы.

Надо особо подчеркнуть, что именно работа в системе вторых отделов выковывает настоящих специалистов нелегкого чекистского ремесла. А если еще рядом опытный и грамотный руководитель и такие же сослуживцы, то только успевай схватывать науку на бегу да мотать на ус. Тем более, в такой острой, динамичной обстановке, какая была в ГСВГ. Поэтому в дальнейшем всегда старался пропускать через линию вторых отделов всех перспективных оперативных сотрудников, готовя из них будущих руководителей.

Постоянное изучение, оценка, прогнозирование развития оперативной обстановки, учет общественно-политической ситуации, работа над конкретным материалом, подготовка различных аналитических документов, выезды на места, в том числе в составе комиссий, разбор результатов работы, правовые аспекты и многое, многое другое составляло единую ткань оперативного искусства и требовало бережного, внимательного к себе отношения. Важнейшим условием и одним из основных принципов чекистской деятельности, несомненно, является строгое соблюдение законности, а также гуманизм, основанный на высоком идейно-нравственном уровне и человеческом интеллекте. В любой ситуации чекист не имеет права забывать об интересах каждого человека, чьи права могут быть ущемлены в конкретной ситуациии. Но мало помнить и знать это. Важно уметь учитывать и уважать гражданское достоинство каждого человека, в том числе подозреваемого в самом тяжком преступлении. Даже с преступником нужно вести себя в высшей степени достойно. Это ведь огромный нравственный урок и для него.

Шел 1976 год. Наконец-то удалось съездить в отпуск и привезти семью, которая вскоре увеличилась еще на одного человека. В Белицком госпитале, в Потсдаме у нас родилась дочка Ирина. Но здесь меня ожидало, пожалуй, одно из сильнейших потрясений. Нашу маленькую дочурку, по всей видимости, застудили в родильном доме, и через пару недель ребенок тяжело заболел. Ее состояние ухудшалось с каждым днем, в госпиталь ее брать отказались. Я стоял на тротуаре с маленьким живым комочком на руках и от бессилия и душевной боли у меня сводило скулы. Жена рядом рыдала навзрыд. В этот момент к нам вышла пожилая опытная медицинская сестра, видевшая, как нам отказали в приеме, и сказала: «Попробуйте обратиться в частную немецкую клинику, что в Древице. Там, по слухам, делают невероятные вещи».

Клинику возглавлял довольно молодой врач, который при знакомстве сказал, что закончил 2-й Медицинский институт, ординатуру в Москве и с большой симпатией относится к нашей стране и советским людям.

Наш случай был очень тяжелый, к тому же запущенный, и шансов спасти ребенка почти не было. Тем не менее, он заявил, что будет бороться за ее жизнь, но при условии, что мы оставим ее в клинике и каждый день к пяти утра будем доставлять материнское молоко. С большим напряжением мы выдержали это нелегкое испытание и через тридцать суток забрали выздоровевшую дочку домой. От денег врач и его коллеги категорически отказались. Однако выход был найден. Немцы очень любили наши конфеты «Белочка», «Мишка Косолапый», а также качественную водку. Несколько сумок всего этого мы привезли в клинику и все вместе, в прямом смысле этих слов, со слезами на глазах отпраздновали общую победу.

Спустя годы я попытался розыскать этого удивительного человека, приехал в маленький городок Древиц, посетил детскую клинику, однако ее руководитель уехал с семьей на каникулы куда-то в ЮАР. Очень жаль, что встреча не состоялась, но с годами желание увидеться с ним не покидает меня и я постораюсь все сделать для этого.

Порой можно услышать о напряженных отношениях между нашими на родами в тот период. Я с этим не согласен. Если мы уважали людей, их государство, обычаи, нравы и сами вели себя достойно во всех отношениях, немцы из ГДР платили тем же и даже большим. Когда же кто-то из нас допускал неуважительные поступки по отношению к этой стране, или же с презрением относился к своей Родине, безоговорочно боготворя все западное, не желая знать его теневых сторон, то они быстро получали от немцев должную оценку. Зазнаек и предателей никто не любит и не жалует.

Когда Иван Лаврентьевич Устинов забрал меня в Потсдам, он сказал: «Дальше все зависит от тебя самого. Будешь работать так же творчески и инициативно, через два года возглавишь самостоятельный отдел». И хотя мы трудились не ради карьеры, в данном случае я был просто обязан оправдать его доверие. Тем более, что мне выдавал аванс не кто-нибудь, а сам Устинов, который до назначения на Управление особых отделов КГБ СССР по ГСВГ являлся начальником военной контрразведки в масштабах всего СССР. Об истории его перемещения из Москвы в Германию в то время говорили разное. Рискну изложить только то, что рассказал мне В.А.Крючков – бывший Председатель КГБ СССР.

Во время арабо-израильской войны в 1967 году израильтяне сумели осуществить серьезную операцию: в процессе разгрузки танкера в Порт-Саиде похитили советский зенитно-ракетный комплекс со всеми частотными характеристиками. На первых порах арабы несли серьезные потери, особенно в авиации, и никто не мог понять причину этого явления. Уже после выяснения всех обстоятельств вопрос рассматривался на заседании Политбюро ЦК КПСС. После докладов по линии КГБ и МО СССР был сделан вывод – во всем виновата военная контрразведка. А иного и не могло быть. Разве военная администрация под руководством министра обороны СССР маршала Советского Союза А.А.Гречко могла быть привлечена к ответу? Конечно, нет. Ведь все знали, что Леонид Ильич Брежнев в годы войны являлся начальником политотдела 18-й армии, которой командовал будущий министр обороны. Их давние отношения полностью исключали какие-либо иные варианты. В итоге генерал-лейтенант И.Л.Устинов был освобожден от занимаемой должности с последующим переводом на должность начальника управления Особых отделов КГБ СССР по ГСВГ. Конечно, его при желании мог бы защитить Первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Георгий Карпович Цынев, один из близких товарищей Генерального секретаря ЦК КПСС еще по совместной работе в Днепропетровске. Но, как было известно, он никогда не относился благосклонно к Ивану Лаврентьевичу, и судьба последнего была предрешена.

Кстати говоря, дочь Георгия Карповича, с его внуками в те годы проживала в Восточном Берлине вместе с зятем – ответственным сотрудником КГБ СССР генералом Шальневым. Вполне объяснимо желание видеть внуков влекло пожилого Георгия Карповича в ГДР, и он довольно часто навещал их, сочетая поездки с решением служебных вопросов. И каждый раз Иван Лаврентьевич подчеркнуто уважительно принимал участие в организации таких встреч и всего другого, что с ними было связано. Насколько мне известно, он не позволил себе каким-то образом выразить обиду по данному поводу и буквально заряжал окружающих своей энергией, волей и желанием работать творчески и вдохновенно.

Мне казалось, что в обычной жизни Иван Лаврентьевич был несколько иным, менее суховатым и сдержанным человеком. Работа, несомненно, наложила отпечаток на его поведение и манеры. Он, например, так чудесно смеялся, при этом как бы стесняясь даже самого момента душевного раскрепощения. Суровость, как правило, не покидала его, однако самое страшное его ругательство было «черт побери». Интересно, но он никоим образом не выделял меня из общей массы сотрудников. И порой мне думалось, что он совсем забыл о своем напутствии, но вскоре два эпизода опровергли это. Как-то раз я задержался на работе допоздна. В этот субботний вечер жена подошла к зданию Управления с детской коляской. Иван Лаврентьевич, как раз завершивший работу, подошел к ней, поздоровался и сказал, глядя в мое окно: «Терпи, Надежда, только так можно стать настоящим чекистом. Помогай ему в этом». И даже попытался пошутить с маленькой дочуркой Иринкой.

Конечно, напряженная повседневная деятельность требовала определенной разрядки, и мы с удовольствием занимались спортом. По праздникам к нам в гости приезжали футболисты дрезденского «Динамо», «Мотора» из Бабельсберга, еще две–три команды друзей, и мы разыгрывали небольшой турнир. Товарищи избрали меня капитаном команды, что, конечно же, повышало мою ответственность в футбольных баталиях. Команда, кстати, была весьма приличного уровня. Например, в центре защиты у нас играли В.Афонин и В.Капличный, в полузащите М.Плахетко. Любителям футбола эти имена известны, так как почти все они в свое время играли за сборную СССР.

В один из праздников состоялась финальная игра. У меня был большой нарыв на руке, поднялась температура, но надо было не только играть, но и побеждать. В одном из эпизодов произошло игровое столкновение с немецким нападающим. Мне стало плохо, подошли врачи, болельщики. Нас обоих привели в чувство. Иван Лаврентьевич искренне переживал, спрашивал, смогу ли я продолжить игру. Делал это так тактично и мило, в несвойственной ему манере, что уже одно это выдавало в нем чуткого, сердечного человека.

Кстати говоря, в этой футбольной команде играл Юрий Иванович Яровенко, который затем возглавлял разведывательное направление в системе 3-го ГУ КГБ СССР, затем его на этом участке сменил нынешний руководитель Департамента военной контрразведки ФСБ России Александр Георгиевич Безверхний, который в настоящее время много делает для укрепления безопасности Вооруженных Сил России, бережно относится к ветеранам и пользуется заслуженным уважением и авторитетом среди всех категорий сотрудников Особых отделов. Он много сделал для популяризации нелегкого чекистского труда, оживил многие неизвестные страницы подвигов армейских чекистов. А самое главное – сохранил теплоту и душевность в общении, что очень важно, особенно для тех, кто расстался с активной деятельностью и называется ветераном.

В начале своего повествования я уже говорил, что многогранная работа военных контрразведчиков в условиях дислокации наших войск за границей носила исключительно напряженный характер. Каждый эпизод соприкосновения с западными разведками таил в себе много интересных и своеобразных оттенков. Очень важно было действовать нешаблонно, с выдумкой, находчиво и напористо. В Особых отделах армий как бы негласно развертывалось соревнование, кто больше разоблачит вражеской агентуры.

Второй отдел Управления имел не только сводную информацию на этот счет, но и сведения о путях достижения необходимых результатов. Вскоре для нас, сотрудников второго отдела, стало очевидным, что в ряде Особых отделов наметилась тенденция переноса тяжести борьбы в основном с визуальной разведкой противника. Это и легче, и проще, а общие итоговые цифры впечатляют. Надо было что-то предпринимать, так как упрощенчество всегда таит угрозу потери профессионализма в работе и наносит ущерб безопасности Вооруженных Сил. Инициатором разработки новых подходов в условиях динамичной оперативной обстановки стал генерал-майор Борис Васильевич Гераскин. Он предложил сделать полный анализ материалов, путей и способов решения оперативных задач, а затем выработать на этой основе такие формы и методы работы по направлениям преступной деятельности, которые наиболее полно учитывали бы их характер и специфику проявлений. В частности, необходимо было срочно внести коррективы в методику работы по материалам о контрабанде. На завершающем этапе надо было подготовить соответствующее методическое пособие, а также ряд указаний по линиям работы. Иван Лаврентьевич одобрил эту инициативу. В качестве соавторов Борис Васильевич определил подполковника Александра Михайловича Курилова (заместителя начальника второго отдела Управления) и меня. Конечно, мой вклад в это серьезное дело был самым незначительным, но с точки зрения приобретения опыта работы его значение трудно было переоценить.

Эти три недели напряженнейшего труда с Борисом Васильевичем стали для меня своеобразным университетом, большой творческой основой для осмысления многих аспектов чекистской деятельности. К сожалению, как это нередко бывает в жизни, служебная карьера Бориса Васильевича до конца не сложилась. Он позволял себе давать  справедливые, на мой взгляд, критические оценки деятельности отдельных чиновников и они ему этого не могли простить. Поэтому он, которого  все видели в кресле начальника военной контрразведки страны, был откомандирован в Высшую краснознаменную школу КГБ СССР имени Ф.Э.Дзержинского на скромную должность начальника первого факультета. Спустя несколько лет мне довелось заканчивать 7-й факультет руководящего состава этого учебного заведения, будучи уже начальником Особого отдела армии. Борис Васильевич попросил меня выступить перед слушателями. Перед выступлением я зашел к нему в скромно обставленный кабинет. В это время с докладом о сдаче дежурства по факультету прибыл младший сержант из числа слушателей. Когда он покинул помещение, в глазах Бориса Васильевича читалась глубокая печаль. Он сказал: «Видишь, что они со мной сделали». Дальше он не мог говорить.

Минут через десять я стоял на трибуне в большом вместительном зале. Тема моего выступления возникла сама собой. Подчеркнул, что им выпала большая честь общаться с живой легендой советской военной контрразведки, поэтому надо ценить каждое слово, каждую мысль Бориса Васильевича. Встреча получилась сердечной и полезной.

Много дал мне и мой непосредственный руководитель – начальник второго отдела Управления полковник Михаил Григорьевич Гузов. Его жизненный путь заслуживает отдельного описания. Шутка ли, в двенадцать лет – связной партизанского отряда в Белоруссии, а затем непрерывная работа в системе Особых отделов. Михаил Григорьевич был хорошим организатором, умел мобилизовать коллектив на решение сложных задач, всегда строго спрашивал за упущения по службе, учил относиться к исполнению любого документа с высочайшей ответственностью. Часто приговаривал: «Документы – это судьбы людей, а их надо беречь». К сожалению, он уже ушел из жизни, похоронен в городе Киеве. Надо сказать, что до последнего дня его жизни мы дружили и периодически встречались.

В период работы в Управлении мне было поручено курировать ряд ответственных участков, в том числе и Особый отдел по войскам правительственной связи в городе Цоссене. Пришлось побывать практически во всех армейских и гарнизонных аппаратах, а также во многих дивизионных отделах. Но именно пребывание в этом отделе, отвечающем за безопасность правительственной связи, осталось в памяти особенно ярким, а нравственный подтекст этой истории заслуживает подробного описания.

Уже заканчивалась проверка. Ничего особенного для отдела, становление которого исчислялось немногим более полугода не происходило. Но в один из вечеров в кабинет, постучав, вошел секретарь партийной организации С.Н.Князев (один из оперативных работников отдела). Он выглядел смущенным и нерешительным. Тем не менее, когда постепенно мы разговорились, Князев сказал, что сотрудники отдела после общения со мной вынесли общее решение – рассказать о неблаговидном поведении их начальника и поручили это сделать ему как секретарю партийной организации. Я умышленно не называю фамилию руководителя, так как у каждого есть близкие люди, и тень этого человека не должна каким-то образом негативно повлиять на них. А причина нерешительности подчиненных была в том, что этот человек являлся близким другом уже упоминавшегося Г.К.Цынева, в то время могущественного Первого заместителя Председателя КГБ СССР. Незадачливого руководителя связывало с Г.К.Цыневым общее фронтовое прошлое. Дружба с ним, личное указание выделить для него служебный легковой автомобиль и ряд других обстоятельств личного характера, так сказать «замутили» голову начальника отдела. И он, достойно прошедший страшную войну, удостоенный звания Героя Советского Союза, не удержался от соблазнов и стал прихватывать в личный карман валюту, предназначенную для оперативных нужд. Пришлось провести небольшую проверку и убедиться в том, что оперативный состав отдела оказался прав.

Мне было крайне неприятно получить подтверждение этой информации. Тем более, что у меня с этим человеком сложились неплохие личные отношения. У него была не очень высокая общетеоретическая и профессиональная подготовка, и он испытывал определенные трудности при составлении планов работы. Вот и приходилось ему частенько подъезжать в Управление, где я помогал ему в подготовке различных оперативных документов. Однако случай был настолько чрезвычайным, что по возвращении мне пришлось доложить о происшествии по инстанции.

И.Л.Устинов вызвал нас с Н.Г.Гузовым, а также своего заместителя по кадрам генерала Н.И.Соколова в кабинет. Было принято решение пригласить виновника на беседу к начальнику Управления. Уже после первых слов, произнесенных, кстати, Иваном Лаврентьевичем крайне корректно, бедолага потерял сознание и рухнул на ковер. Такого развития событий никто не предполагал. Ситуация осложнялась тем, что с минуты на минуту в кабинет начальника Управления должен был зайти министр государственной безопасности ГДР, Герой Советского Союза Эрих Мильке. И хотя у Ивана Лаврентьевича с Мильке были дружеские, доверительные отношения, мы все же решили закатать бедолагу в ковер и вынести его таким образом из кабинета. Все бы ничего, но весил наш герой примерно 120–130 килограммов. Вдвоем с сотрудником кадрового аппарата с большим трудом проделали эту процедуру.

В ходе проведенного разбирательства было установлено, что основную негативную роль в нравственном падении этого офицера сыграла его молодая жена, которая постоянно требовала дорогих подарков. В итоге это привело к столь печальной развязке. Он был уволен из органов госбезопасности.

Данный случай стал хорошей наукой для многих сотрудников военной контрразведки. Для себя же я сделал еще один вывод: при всей корпоративности и замкнутости наших чекистских коллективов люди всегда смогут довериться тебе, но при условии, если завоевал их уважение. В этом эпизоде наглядно просматривается и конструктивная роль партийных организаций, лихо упраздненных в наше время.

Поэтому всем молодым оперативным работникам важно всегда помнить, что чекист при любых обстоятельствах должен быть образцом глубокой порядочности, скромности, благородства, простоты и доброжелательности. Этими же качествами должна обладать и его супруга. Тогда все военнослужащие и члены их семей будут считать за честь не только поддерживать с оперативником отношения, но и помогать ему в решении сложнейших задач в области обеспечения государственной безопасности. И наоборот, даже малейшее проявление чванства, высокомерия, стремление выделиться на общем фоне, мелочность быстро сформируют негативный во всех отношениях образ и никакие усилия в последующем не смогут переломить ситуацию.

Важно понять, что оперативный работник и его семья всегда на виду и люди предъявляют самый взыскательный спрос при оценке их поведения. А соблазнов, особенно за границей, всегда очень много. Это и устройство супруги на работу, например в систему военторга, и распределение дефицитных товаров в гарнизонах, и многое другое. А ведь бывают и злопыхатели. И единственно верный способ противодействовать таким проявлениям – безукоризненное личное поведение. В этом смысле всегда удивлялся отличительным качествам представителей старшего поколения работников – скромности, обязательности и верности данному слову.

В рабочей суете как-то подзабылись слова, которые произнес И.Л.Устинов, забирая меня в Потсдам. Однако ровно через два года Иван Лаврентьевич напомнил мне о них.

В один из дней я был приглашен в кабинет начальника Управления. Разговор был недолгим и конкретным. Иван Лаврентьевич подчеркнул, что я оправдал его надежды и он принял решение назначить меня начальником Особого отдела КГБ по 5-й отдельной танковой бригаде. Это была как раз та бригада, где мне пришлось начинать службу в ГСВГ. В оперативное подчинение отдела, наряду с подразделениями танковой бригады, как раз и входили части радиотехнической бригады, прикрывавшей воздушное пространство северной части ГДР, а также ряд других важных объектов. Щепетильность ситуации заключалась в том, что многие оперативные работники Особого отдела являлись в прошлом моими сослуживцами. Поэтому пришлось сразу же определиться во взаимоотношениях, но так, чтобы не вызвать резкой негативной реакции всего коллектива. А способ один – на деле доказать, что два года, проведенные в Управлении, не прошли даром. Конечно же, очень важно в таких случаях не отгораживаться начальственной стеной от подчиненных, но и не терять общей нити руководства.

Я сразу же приступил к основательному изучению оперативной обстановки на каждом конкретном участке. Большую помощь оказал мне в этом начальник Особого отдела по 2-й танковой армии полковник Виктор Дмитриевич Румянцев, человек исключительно энергичный, нацеленный на конечный результат в работе. В дальнейшем он успешно трудился в должности начальника Особого отдела КГБ СССР по 40-й армии в Афганистане, получил звание генерал-майора, одно время занимал должность начальника Особого отдела КГБ СССР по Закавказскому военному округу, а затем заместителя начальника Особого отдела КГБ СССР по Одесскому военному округу. После событий 1991 года был одним из руководителей военной контрразведки в системе Службы безопасности Украины. К сожалению, вскоре безвременно ушел из жизни.

Обстановка на севере ГДР была довольно сложной. Особую тревогу у меня вызывало состояние работы по разведцентру ГРУ Генерального штаба в г. Ростоке. Требовали серьезного внимания крупный учебный центр на полуострове Вустрав, а также специфические объекты в районе г. Гарца. При этом немаловажное значение имел вопрос организации взаимодействия с немецкими коллегами.

Работник отдела по координации и связи с немецкими друзьями (так мы называли на своем языке сотрудников по работе с окружением) был еще молодым и недостаточно опытным, что вызывало определенные опасения. Хотелось бы сразу заметить, что немецкие коллеги в основном были люди исключительно пунктуальные и обязательные, чего нам порой недоставало. И в качестве оценочных характеристик нового человека на первый план всегда выступали такие факторы, как его организованность, внешний вид, уважительность и обязательность. Я обратил внимание и на такую деталь – придерживаясь общей установки на поддержание с нами дружественных и деловых контактов, наши немецкие друзья только тогда охотно шли на обмен важной оперативной информации, когда наши представители на деле доказывали свою профессиональную пригодность и умели соблюдать конфиденциальность в работе.

На первых порах мои справедливые требования по критическому пересмотру всех нюансов наших взаимоотношений с немецкими коллегами кое-кто из подчиненных воспринял неохотно. Но постепенно, по мере получения реальных результатов в ходе совместной деятельности всем стало ясно, что мы на верном пути. Определенную роль в этом процессе сыграло и принципиальное решение вопроса о досрочном откомандировании в СССР двух оперативных работников, чье поведение, несмотря на определенные воспитательные меры, не вписывалось в требования чекистской этики и человеческой морали. К слову сказать, В.Д.Румянцев в этом вопросе меня поддержал и сразу же занял жесткую принципиальную позицию.

Важным элементом организации работы отдела являлась также организация взаимодействия с командованием. Некоторые начальники в силу ряда причин старались не осложнять себе жизнь и сразу же определяли для себя позицию подчинения по всем вопросам во взаимоотношениях с командованием. Или же наоборот, старались подчеркивать свое особое относительно независимое положение. На мой взгляд, это наносило большой вред общему делу. Надо просто сообща делать свое дело и использовать для этого все разумные возможности. При этом, несомненно, очень важно занимать принципиальную позицию, но не приобретающую догматические оттенки. Меня, например, всегда неприятно удивляло то, с каким неуважением относились отдельные наши военнослужащие к природе и животному миру ГДР. Причем, зачастую пример в этом подавали сами командиры. Мои разговоры с ними до поры до времени должного эффекта не приносили. Пришлось терпеливо ждать подходящего момента, и он вскоре появился. Как-то в гарнизон приехал немецкий егерь и привез с собой убитого огромного оленя. Егерь был очень расстроен и с горечью сказал, что этот редкий экземпляр имел серебряную медаль Лейпцигской ярмарки и находился под защитой государства. По его словам, люди из нашего гарнизона застрелили оленя, но не увезли его с собой, так как не смогли поднять в кузов автомобиля. Немецкие товарищи были намерены обратиться с жалобой по поводу данного инцидента в высокие инстанции, тем более, что командование бригады не сочло возможным даже выслушать их и извиниться. Конечно, мне легче всего было уйти в сторону в этой деликатной ситуации, но не после того, как егерь целенаправленно обратился в Особый отдел с просьбой о помощи. Пришлось переговорить с командиром бригады полковником Н.И.Тараканом.

С Николаем Ивановичем, моим тезкой, у нас сразу же установились уважительные отношения. Еще на первой ознакомительной беседе мы определились по ряду принципиальных позиций и старались придерживаться их в любых  ситуациях. Надо сразу же оговориться, что командир бригады сам был заядлым охотником и зачастую смотрел на факты браконьерства сквозь пальцы. Поэтому к нашей беседе я постарался как следует подготовиться. Привел ему целый набор фактов, которые только осложняют наши добрые контакты с цемцами, тем более, что те сами всегда радушно приглашают нас для участия в охоте, требуя одного – организованности и порядка. Не прибавляли нам авторитета и отдельные факты распродажи военнослужащими войскового имущества, пренебрежительное отношение к природе, к традициям народа. Ведь все плохое, даже в единичных случаях, бросается в глаза резче, чем хорошее. И надо сказать, что Николай Иванович принял соответствующие меры по наведению порядка, признал свою вину в случае с оленем, приказал наказать злоумышленников.

С другой стороны, были и иные примеры. Было немало проявлений самоотверженности, благородства, душевной широты со стороны наших военнослужащих.

Особенно запомнилась холодная, снежная зима 1978 года. Немецкие граждане ее с трудом переносили. В результате снежных заносов остановилось движение на многих магистралях, было прервано транспортное сообщение с рядом городов и населенных пунктов ГДР. В этих условиях командование ГСВГ приняло решение оказать соответствующую помощь. Местных жителей обогревали в наших гарнизонах, доставляли в отдаленные населенные пункты продукты питания, медикаменты и т.д.

Удивительный все же наш человек! Стойкий, неприхотливый, доверчивый и добрый в массе своей, он, думается, запомнился жителям стран Восточной Европы прежде всего этими качествами.

Конечно, бывали, как уже говорилось, и огорчительные моменты. И немцы относились к этому, как правило, с пониманием. Например, побеги дезертиров с оружием, когда для их задержания использовались, кроме наших сил и средств, возможности немецких коллег. Об этих фактах ставилось в известность и местное население. Улицы перекрывались, все блокировалось, проводился комплекс поисковых мероприятий. Это вносило в общую обстановку много негативных моментов. И всегда меня волновал в этих ситуациях один немаловажный вопрос. Зачем в таких случаях прекращать боевую подготовку войск? Зачем отвлекать от постоянной напряженной работы органы военной контрразведки? Душа протестовала против таких необдуманных действий, когда положительный итог можно достичь за счет проведения других эффективных мероприятий, причем малыми силами.

В свое время, уже работая во втором отделе Управления в Потсдаме, мы с группой товарищей вышли с инициативой создать при Управлении военной контрразведки специальную группу розыскников, которые бы на постоянной основе решали эти вопросы и, таким образом, специализировались по данному направлению работы. Это решение себя полностью оправдало, так как наши сотрудники устанавливали необходимые рабочие контакты с немецкими коллегами, командованием, а также с военными комендатурами на местах. У них вырабатывались специфические навыки организации оперативно-поисковой работы в конкретном регионе, а также общие подходы в решении этой важной задачи. А ведь совсем нетрудно представить, что в случае обострения обстановки их знания и опыт могли бы пригодиться и при организации борьбы с диверсионно-разведывательными группами (ДРГ) противника.

Кстати говоря, если продолжать эту тему, то логично предположить, что военное командование, также наделенное функциями борьбы с ДРГ, просто обязано было иметь спецподразделения для решения этих задач. К сожалению, эти наши предложения не находили полного понимания и поддержки среди военных, хотя уверен, что этот подход в принципе заслуживал самого серьезного внимания. Ведь совершенно очевидно, что такие подразделения получили бы не только практические навыки организации борьбы с ДРГ, но и предметно изучали бы конкретную территорию, ее инфраструктурные особенности, географические факторы и многое другое, что позволило бы в определенный период качественно решать и другие специфические задачи.

Конечно, группа советских войск на территории ГДР представляла собой мощную военную силу на западно-европейском театре военных действий, являясь одновременно эффективной сдерживающей силой в Западной и Центральной Европе. В войсках постоянно проводились учения и другие мероприятия по отработке вопросов взаимодействия и управления штабами и войсковыми формированиями. При этом важное значение придавалось проблеме живучести в случае нанесения противником ракетно-ядерного удара. Пункты управления и узлы связи имели многоразовую систему защиты с элементами дублирования. Разумеется, спецслужбы стран Запада активно занимались сбором информации о советских войсках, используя как легальные, так и нелегальные возможности.

В районе города Ростока на севере ГДР заканчивалось сооружение крупного объекта, призванного обеспечить управление войсками на данном направлении. Была получена ориентировка, что к нему приковано пристальное внимание английской разведки. Особую активность проявляла военная миссия связи (ВМС) англичан. Необходимо было не только сковать разведывательную активность британцев, но и попытаться грамотно задокументировать их незаконные действия для последующего политического демарша. Мы провели несколько таких акций, однако каждый раз англичане ускользали из запретного района, так как в ходе подготовки к этим мероприятиям нами не был учтен один важный элемент. Так у мышиного цвета «Ситроена» ВМС при необходимости регулировался подъем кузова, увеличивался клиренс, после чего автомобиль легко уходил от нас по вспаханной целине. Нужно было заманить его в лесной массив и надежно блокировать их машину на узкой лесной дороге. Для этого развернули дополнительные источники излучения. Мощный частотный генератор имитировал активность войск в этом районе. Несколько дней английские разведчики курсировали вблизи запретной зоны. Разумеется, все это время мы, незаметно маскируясь на местности, вели за ними визуальное наблюдение.

И вот в один из дней любопытство все же взяло верх, и англичане решились таки проникнуть в район дислокации объекта. Рано утром на рассвете «Ситроен» с экипажем ВМС появился вблизи одной из ложных позиций и был немедленно нами блокирован. При документировании их незаконных действий мне пришлось выступать в роли военного коменданта Ростокского гарнизона.

Конечно, англичане понимали, с кем имеют дело. На прощание руководитель экипажа подполковник Ш. снял со своей пилотки кокарду, подарил ее мне и сказал: «Спасибо тебе, коллега, за науку. Ты меня перехитрил, храни на память». Таким образом, командование ГСВГ получило возможность выступить с заявлением о неправомерных действиях представителей английской ВМС.

Прошли годы, изменились отношения между странами, появились новые вызовы и угрозы всему человечеству, что делает необходимым сотрудничество между народами по всем направлениям, в том числе и по линии спецслужб. Сейчас осуществить это намного проще. Тогда противостояние носило более жесткий, принципиальный характер, однако благородство и порядочность ценились всегда. Мне было бы любопытно спустя 35 лет увидеть и пообщаться со своим тогдашним визави.

Вообще, пребывание наших войск и контрразведывательных структур за границей, в частности, в странах Восточной Европы, представляло органам госбезопасности СССР уникальную возможность находиться в постоянном соприкосновении со спецслужбами Запада, изучать формы и методы их работы, знакомиться с их отличительными особенностями. Именно в постоянном противоборстве с ними совершенствовалась наша деятельность. На мой взгляд, очень важно было «пропустить» через этот полигон как можно больше руководящих и оперативных сотрудников, обогащая их, таким образом, опытом борьбы с представителями различных разведывательных школ и направлений. Эту мысль впоследствии в меру сил старался отстаивать, будучи уже заместителем руководителя военной контрразведки.

К сожалению, эта идея многим не нравилась, так как некоторые большие начальники, пользуясь связями в солидных кабинетах, предпочитали, чтобы в престижные зарубежные командировки, особенно в столицы дружественных нам государств социалистического лагеря, направлялись их знакомые, родственники, друзья и т.д. Чиновников не смущало, что некоторые их протеже в течение десятков лет курсировали по одним и тем же маршрутам: Москва–Берлин, Москва–Прага, Москва–Будапешт и т.д., что не только обедняло нас в профессиональном отношении, но и таило в себе угрозу собственной безопасности. Многие достойные люди долгие годы без замены трудились в отдаленных округах (Дальневосточном ВО, Забайкальском ВО, Туркестанском ВО, Сибирском ВО и т.д.), не имея никаких шансов ознакомиться со спецификой деятельности иностранных разведок в условиях заграницы.

У меня, дорогой читатель, еще будет возможность более подробно коснуться этой острой темы, а пока не могу не привести еще один пример формального отношения к делу, когда под угрозу провала была поставлена важнейшая операция под названием «Лоренц».

В свое время о ней подробно писалось в «Литературной газете», некоторые ее участники получили высокие ордена и другие поощрения, а вот теневую подоплеку этих драматических событий мало кто знает.

Теперь-то уже можно сказать, что конечный успех операции висел на волоске. Позволю себе вкратце напомнить читателям некоторые детали. По каналу беженцев в ФРГ, в свое время была выведена сотрудница органов безопасности – молодая привлекательная девушка, немка по национальности. Она сумела установить близкие отношения с перспективным сотрудником БНД (основной разведкой ФРГ), который со временем сделал хорошую карьеру, возглавив одно из ведущих подразделений в системе разведки ФРГ, получив доступ к важнейшей информации. Молодые люди создали семью. Под влиянием супруги муж изменил жизненные взгляды, существенно скорректировал свое первоначальное негативное отношение к ГДР. Со временем ей удалось склонить мужа к сотрудничеству. Однако в результате предательства возникла реальная угроза его разоблачения и было принято решение вывести семью в ГДР. В начале границу пересекла наша героиня с детьми. Очутившись в безопасности, она должна была условным сигналом передать своему мужу информацию о выполнении всех договоренностей и условий для последующего его перехода через государственную границу. Однако в силу формального, а можно сказать и бездушного отношения отдельных чиновников, наши обещания о предоставлении их семье достойных условий для последующего проживания не были выполнены. Пришлось разместить семью на квартире советского офицера, организовать быт, обеспечить безопасность. А самое главное, убедить ее довести до мужа сведения о том, что она с детьми получила шикарную квартиру и ждет его с информационно-справочной картотекой БНД в ГДР. Эта игра нервов продолжалась несколько недель. И благо, что удалось установить с ней добрые, уважительные отношения, которые сыграли ключевую роль в реализации задуманного и успешном завершении операции. Разумеется, в конце концов жилье семье было предоставлено, но переживаний при этом было немало.

И вот наступил 1979 год. В феврале меня вызвали в Москву. В кадровом аппарате 3-го Главного управления КГБ СССР мне было предложено возглавить Особый отдел одной из дивизий в ДВО. Я без колебаний согласился, однако заместитель начальника военной контрразведки по кадрам генерал-майор Н.А.Лойко в ходе заключительной беседы неожиданно спросил, не буду ли я возражать против службы в СибВО на такой же должности. Свое предложение он дополнительно аргументировал тем, что сравнительно недалеко, в Алтайском крае проживает одинокая престарелая мать моей супруги – Вера Петровна Суханова. И у нас таким образом появится возможность чаще ее навещать. Конечно, его предложение меня очень тронуло. Еще больше обрадовалась моя супруга. Таким образом уже в марте я был представлен начальнику Особого отдела КГБ СССР по СибВО генерал-майору М.Н.Иванову.

Особый отдел КГБ по Сибирскому военному округу

Штаб 85-й мотострелковой дивизии дислоцировался в городе Новосибирске, а полки и другие части и подразделения были разбросаны по ряду областей Сибирского региона. Кроме собственно частей дивизии, в оперативном обеспечении находился ряд других объектов, в том числе имеющих стратегическое значение. Именно это последнее обстоятельство позволяло надеяться на серьезный успех при условии всестороннего изучения, правильной оценки обстановки на объектах и их окружении, грамотной организации оперативно-розыскной работы. Необходимо было осуществить перегруппировку сил и средств для того, чтобы наиболее значимые объекты прикрыли грамотные, инициативные оперативные работники.

Не менее важно было создать в чекистском коллективе здоровую рабочую обстановку. Необходимо подчеркнуть, что именно Особые отделы бригадного и дивизионного уровня являются теми рабочими органами, где и выковываются основные результаты. Руководители армейского, а тем более окружного звена больше заняты управленческими функциями и их участие в оперативно-розыскном процессе носит все же больше общеорганизационный характер, хотя я в своей практике придерживался несколько иных взглядов и постоянно непосредственно участвовал в работе по наиболее важным и ответственным материалам. Ключевые моменты не должны ускользать от внимания руководителя вышестоящего звена. Его опыт, мастерство должны быть востребованы именно в работе по наиболее сложным делам. Это лучшая школа для подчиненных. Главное, чтобы соблюдался баланс интересов и присутствовало чувство меры.

Возвращаясь к обстановке в отделе, хотелось бы еще раз отметить, как много зависит от руководителя. Именно он должен задавать тон в работе, поддерживать в коллективе атмосферу деловитости и творческого отношения к делу. Немаловажным фактором является его личное поведение, отношение к подчиненным. Важно не «давить» на них своим авторитетом, не подчеркивать свое служебное превосходство. Это и так всем ясно. Самый верный путь к реальному сплочению коллектива – увлечь его работой на основе личного примера, основанного на глубокой компетентности и порядочности во всем.

Первоначально коллектив воспринял меня с долей настороженности, тем более, что обстановка в нем была, прямо скажем, непростой. И определенная доля вины лежала на предыдущем руководителе, который погряз в меркантильных делах и ни от кого не скрывал своего отношения к этому процессу. Его любимое изречение «Только курица гребет от себя» – говорило о многом.

Не совсем повезло и с заместителем – майором В.П.Бортниковым. Он с трудом вписывался в коллектив, зато пользовался расположением начальника Особого отдела округа генерала М.Н.Иванова. Это особое к нему отношение едва не привело к негативным последствиям.

Ноябрь 1981 года выдался в Сибири очень холодным. 85-я мотострелковая дивизия готовилась к традиционному параду в Новосибирске. Командующий Сибирским ВО генерал-полковник Б.В.Снетков проводил последние репетиции. И вдруг случилось ЧП. 2 ноября после очередной ночной тренировки в 85-й МСД пропал автомат. О данном факте доложили в Москву и развернули вместе с командованием и органами военной прокуратуры работу по розыску. Как положено, отрабатывались все версии. По мере приближения дня парада напряжение нарастало. Москва требовала результатов, а их не было. Два раза в сутки я докладывал начальнику Особого отдела округа о ходе оперативно-розыскных мероприятий и каждый раз выслушивал очередную порцию нелестных слов в свой адрес. На каком-то этапе поисковых мероприятий В.П.Бортников убедил нашего руководителя, что оружие вывезли за пределы гарнизона и оно находится в уголовной среде. В конце концов генерал не выдержал и распорядился, что-бы именно Бортников возглавил оперативно-розыскную группу. Однако, как уже говорилось, оперативный состав не воспринимал этого человека в качестве руководителя, да и сам Виктор Павлович отчетливо это понимал. Лично ко мне он относился с подчеркнутым уважением, так как мне приходилось не только объяснять ему многие аспекты чекистской деятельности, но и сдерживать нелицеприятное отношение к нему коллектива. Поэтому он, спохватившись, заявил, что погорячился со своей инициативой и выдвинутой версией. В итоге я продолжил осуществлять руководство всем ходом оперативно-розыскных мероприятий.

За день до парада удалось получить информацию о группе водительского состава, которая обсуждала вопрос сохранности какого-то оружия. Эта зацепка позволила максимально сузить круг подозреваемых и вычислить конкретного человека. Им оказался водитель, рядовой К., который воспользовался беспечностью одного из участников парада во время перекура и выкрал оставленный без присмотра «Калашников». С помощью обычной веревки подвязал автомат к днищу кузова, где тот и находился все это время. Командующий СибВО генерал Б.В.Снетков был очень доволен эффективной работой Особого отдела дивизии и подарил мне свои личные часы. В нынешней ситуации данный факт может восприниматься как рядовое явление. Ведь в стране похищены десятки тысяч единиц стрелкового оружия. А в то время никто не снимал задачу поиска утраченного даже в единичном экземпляре. Это была реальная задача, направленная на обеспечение безопасности личности, общества и государства. Пусть и выразившаяся в одном незначительном факте.

После этого случая отношение коллектива отдела к Бортникову еще более ухудшилось. Дело дошло до демарша. Пришлось доложить об этом генералу Иванову, и тот распорядился перевести его по службе, назначив начальником Особого отдела по Барнаульскому высшему авиационному училищу. Впоследствии он постепенно дорос до армейского уровня, был помощником у бывшего президента Республики Крым Машкова по вопросам безопасности. Мне кажется, что Виктор Павлович многое переосмыслил. Мы сохранили добрые отношения, он называет меня своим учителем. Возможно, в этом есть какая-то доля правды, хотя, на мой взгляд, этот человек мог бы достичь гораздо большего в другой сфере деятельности…

После ухода В.П.Бортникова, напряжение в отделе постепенно спало, появились интересные перспективные материалы, люди раскрылись и стали работать с увлечением. Тепло вспоминаю о другом  заместителе Е.Малокитине, оперативных работниках В.Новицком, Е.Хорошко, А.Ситниченко. С искренним огорчением скажу, что на сегодняшний день в живых из этой четверки остался только Е.Хорошко.

В то время наш подход к грамотному моделированию вероятных действий зарубежных спецслужб по добыванию информации об особо охраняемых объектах себя полностью оправдал. Мы сумели на основе этой модели выстроить и реализовать систему контрразведывательных мер, в результате чего в поле зрения Особого отдела попал некто «Монах» – чтец-алтарник местной церкви, который жил недалеко от военного объекта и имел привычку приглашать к себе на вечеринки подростков из семей военнослужащих. Вместе с ним проживала его бабушка, по отзывам окружающих, крайне неприятная старуха. Семья вела затворнический образ жизни, сын и бабушка практически не общались с соседями и, тем более, было удивительным, что они находили время и средства для общения с веселой ватагой ребят из военного гарнизона.

Дальнейшее разбирательство высветило еще целый ряд интересных деталей. Как оказалось, в ходе таких посиделок некоторые дети получали подарки в виде популярных в то время среди молодежи кроссовок, спортивных костюмов и т.д. Нами было установлено, что владельцами сувениров становились наиболее разговорчивые, словоохотливые подростки из семей военнослужащих, которые делились с «Монахом» различными сведениями, характеризовавшими повседневную деятельность военного объекта. Было принято решение выяснить характер задаваемых им вопросов, методику сбора информации и ряд других моментов, чтобы подтвердить или развеять возникшие подозрения.

Учитывая интерес «Монаха» к установлению контактов с военнослужащими, в его поле зрения был введен солдат срочной службы К., который согласился оказать помощь военной контрразведке. Вскоре подозреваемый пригласил К. к себе на квартиру. Такие встречи стали частыми и нам удалось получить довольно интересную информацию о характере интересующих его сведений и методах их сбора. Оказалось, что проводимые встречи, как правило, сопровождались распитием спиртных напитков. В ходе застольного веселья «Монах» очень тонко выводил подростков на обсуждение военных тем, разыгрывал сцены споров и сравнительных оценок, а также возможностей советских и американских систем вооружения. Он довольно подробно знал обо всех происходящих событиях в гарнизоне, характеристики отдельных офицеров, прапорщиков и т.д.

В то же время не находились ответы на вопросы, с какой целью «Монах» собирает информацию о войсках, как он ее фиксирует и кому она предназначена. После кропотливых поисков были получены весьма интересные сведения о том, что в одном из местных исправительно-трудовых учреждений отбывает наказание семнадцатилетний паренек, являющийся одним из самых близких друзей «Монаха» – П. Его отец давно оставил семью и мальчик после окончания восьми классов вынужден был пойти работать на один из заводов по производству противопехотных мин.

Было принято решение побеседовать с П. К этому разговору мы тщательно подготовились, собрали на него полные характеризующие данные. Что-то подсказывало, что нас ожидает интересный сюрприз, и мы не ошиблись.

В дверь помещения оперативной части колонии постучали и на пороге появился худенький, болезненного вида паренек со следами побоев на худощавом лице. Я постарался приветливо встретить его, однако это только насторожило собеседника. Чувствовалось, что он давно не соприкасался с человеческим отношением и за год пребывания в ИТУ испытал много унижений и несправедливости. Шаг за шагом выстраивалась тонкая нить беседы. Не форсируя разговор, я передал ему привет от матери. Он оживился и недоверчиво спросил: «Вы действительно виделись с ней?». А затем разрыдался и сообщил, что у нее завтра день рождения и он очень хотел бы ее поздравить. Пришлось заверить его, что он это может сделать сам в ходе их личной встречи.

На этом нашу беседу пришлось закончить, чтобы не перегружать его истрепанную нервную систему. Обнадеживало обстоятельство, что характер встречи в определенной степени дал надежду на поддержание диалога в дальнейшем и положил начало формирования первых ростков взаимного доверия. Теперь оставалось найти общий язык с матерью П.

Надо сказать, что каждый оперативный работник обязан быть хорошим психологом. В этом смысле неоценимую помощь оказывает базовый курс оперативной психологии, который преподавался во всех специальных учебных заведениях КГБ СССР. Однако не каждый индивидуум способен впитать в себя полученные знания и на их основе сформировать грамотную методологию поступков и мыслей. Когда-то Ален Даллес произнес известную фразу о том, что разведчиком нужно родиться. Осмелюсь поддержать его, несколько трансформировав это изречение в том смысле, что настоящим контрразведчиком также нужно родиться. Природная пытливость, трезвость ума, сила характера, обаяние, надежность, принципиальность, внутренняя культура и сдержанность, гуманность и уважение к каждой человеческой личности – вот далеко не полный перечень качеств, которыми должен обладать оперативный работник.

Трудностей с установлением контакта с матерью П. не возникло. Она с благодарностью приняла весточку от сына и, тем более, предложение увидеть его. Но нам необходимо было решить ключевую задачу – помочь вызвать П. на откровенный разговор в отношении «Монаха». Мы терпеливо готовили почву для такой беседы. Ошибка могла стоить дорого, тем более, что нельзя было исключать наличие канала связи между «Монахом» и осужденным.

Мы сдержали свое слово и организовали встречу сына с матерью. Купили цветы, торт, небольшой сувенир и организовали теплый, добрый во всех отношениях вечер. Дали возможность побыть им наедине, надеясь на разумное материнское напутствие. И это себя оправдало. На следующий день П., как бы оттаяв, рассказал нам историю своих взаимоотношений с «Монахом», историю, которая во многом оказала решающее значение при анализе и оценке собранных оперативных материалов.

В 1980 году в Новосибирске организуется международная фотовыставка с участием американцев. К этому времени «Монах» уже собрал некоторую информацию о советских военных объектах в районе Новосибирска и решил выгодно продать ее на Запад. Вот тут и подвернулась такая возможность. Он принимает решение осуществить инициативный контакт с американской разведкой. Подготовил соответствующее письмо-пакет и направил на фотовыставку П., которому объяснил, что хотел бы письменно передать американцам свое восхищение выставкой. П. уже тогда насторожило обстоятельство, что «Монах» почему-то всячески избегал огласки данного факта, о чем строго предупредил его. Да и само письмо было необычным, уж больно объемное. Своими подозрениями П., несмотря на полученный от «Монаха» подарок – кроссовки, поделился со своими товарищами. Узнав об этом, «Монах» решает избавиться от ненужного свидетеля (об этом П. догадался, только оказавшись в ИТУ). Он убедил его за хорошие деньги выкрасть на заводе несколько боевых изделий, а затем через других лиц сдал его милиции. Так П. оказался на скамье осужденных, а «Монах», как ему казалось, на несколько лет обезопасил себя.

Все это оказалось большой удачей. Было ясно с кем имеем дело, но важно было все грамотно юридически оформить. Собрав всю имеющуюся на данный момент информацию, я представил материалы этого учетного дела начальнику Особого отдела КГБ СССР по Сибирскому военному округу генерал-майору М.Н.Иванову.

Вскоре известие о том, что один из органов военной контрразведки округа вышел на серьезный материал, стал достоянием гласности в чекистской среде (а это одна из серьезнейших преград на пути достижения успеха в борьбе с разведками противника). Много пустой болтовни и упрощенчества было в наших чекистских рядах. Причем, любили поговорить как раз те, кто никогда не добивался серьезных успехов. Для них понятие «строгая конспирация» было пустым звуком. Надо прямо сказать, что были среди нас и такие сотрудники, которые достигали высоких должностей и званий без глубокой профессиональной работы. Они никогда не имели и не искали непосредственного соприкосновения с разведками противника. Самое неприятное, что были и такие, кто не только не верил в успех своего дела, но и являлся носителем опасных нигилистических тенденций. На этом фоне порой добивались признания и те, кто умышленно усиливал материалы, затрачивал огромный арсенал чекистских сил и средств на второстепенные, а порой и вовсе «негодные» объекты. С такими явлениями мне приходилось сталкиваться и бороться на всех этапах своей службы. В настоящее же время к этим извечным проблемам в работе спецслужб прибавилась масса иных, еще более опасных и разрушительных, по своей сути, явлений, обрамленных так называемым «новым мышлением».

А пока мы в отделе с волнением ожидали оценки материалов старшим начальником. И она, эта оценка, была дана, но не совсем такая, на которую мы рассчитывали. Михаил Николаевич пригласил к себе в кабинет меня одного и это сразу же насторожило, так как обычно при разборе материалов и выработке плана дальнейших действий по их реализации присутствует кто-то из руководителей второго отдела окружного аппарата, представители следствия, куратор органа.

Генерал был грамотным военным контрразведчиком, опытным руководителем, умным, эрудированным человеком. К этому времени, а шел уже 1982 год – третий год моего пребывания в Особом отделе по Сибирскому ВО – у нас с ним сложились в целом неплохие отношения и он должным образом оценивал успехи Особого отдела дивизии. Он не стал уходить от прямой постановки вопроса и заявил, что материалы на «Монаха» надо уничтожить, а производство по ним прекратить, о чем доложить ему соответствующим рапортом.

Это был гром среди ясного неба. Мои возражения не возымели никакого положительного эффекта. Обстановка накалилась до предела. Я спросил прямо, в чем все-таки причина такой странной реакции. Михаил Николаевич не сразу, но все же вынужден был заявить, что в данной ситуации очень серьезно задеваются интересы УКГБ по Новосибирской области. Во-первых, начальник УКГБ приехал из Москвы, звание генерала еще не получил. Во-вторых, «Монах» негласно используется территориальными органами по каналам миссионерских связей с реакционными клерикальными центрами Запада. Мне все стало ясно. И буквально на следующий день мы лишились возможности использовать в работе по «Монаху» какие-либо оперативно-технические возможности территориальных органов. Собрал рабочее совещание в отделе и довел до подчиненного оперсостава сложившуюся обстановку. Все были очень возмущены, даже высказывались предложения написать коллективную жалобу на имя руководства КГБ СССР.

Взвесив все обстоятельства, я принял решение доложить своему руководителю о прекращении разработки «Монаха» и одновременно, вопреки его указанию, резко активизировать ход оперативно-розыскных и уголовно-процессуальных мероприятий. Это было грубейшим нарушением всех установленных законодательством и ведомственными нормативными актами правил. Итог мог быть один – увольнение из органов госбезопасности. Более того, мы пошли по пути изготовления собственных оперативно-технических средств, в том числе приборов ночного видения. К нашей удаче, через две недели удалось получить полный пакет улик, полностью изобличающих «Монаха» в проведении шпионской деятельности в пользу иностранного государства. О доработанных таким образом материалах я доложил военному прокурору СибВО генерал-майору юстиции Янгаеву. Он поддержал нашу инициативу и посоветовал более детально разобраться с мотивацией поведения объекта и обстоятельствах его морально-нравственного падения. Одновременно решить еще одну задачу – получить врачебную оценку психического здоровья подозреваемого. Для этого воспользовались обращением «Монаха» к медикам в связи с недомоганием. По нашей инициативе ему предложили пройти медицинское обследование в психиатрической больнице.

Его соседом по палате стал оперативный работник В.Вычужин. Последний накануне допустил грубую промашку в работе по другим материалам и горел желанием искупить свою вину. Примерно две недели Вычужин находился в психиатрической больнице, а это, поверьте, не простое испытание, учитывая состав ее пациентов. Он сумел завоевать доверие «Монаха», и последний в беседах с ним рассказал о своих контактах с иностранной разведкой, о своем сознательно негативном отношении к советской власти. После этого нам оставалось только грамотно завершить юридическое оформление всех собранных материалов и возбудить уголовное дело по статье 64 УК РСФСР «Измена Родине в форме шпионажа в пользу иностранного государства».

Надо сказать, что круг задач и обязанностей для органов госбезопасности, в частности, военной контрразведки, весьма широкий, и если сотрудники нацелены на настоящую работу, то зачастую орган параллельно может прорабатывать несколько серьезных материалов различной направленности. За три года моего пребывания в Сибирском военном округе мы весьма плодотворно поработали по выявлению и пресечению деятельности китайских спецслужб, отличающихся очень тонкими формами и методами работы, западно-германских и израильских разведорганов, также использующих характерные приемы деятельности. Надо подчеркнуть, что учебно-боевая деятельность войск проходила в тот период очень напряженно, поэтому приходилось вместе с командованием достаточно много заниматься вопросами обеспечения режима секретности в войсках, сохранности оружия, боеприпасов и т.д.

Как показало время, тема борьбы с китайскими спецслужбами постепенно актуализировалась и в настоящее время стала реальной угрозой. Стоит открыто говорить о серьезности ситуации, не забывая при этом об уроках истории.

Напомню, что в годы «великой дружбы» Китая с СССР Мао Цзэдун обратился с просьбой передать в Министерство госбезопасности КНР списки советской агентуры. Советское руководство непродуманно поддержало эту двухсмысленную просьбу. В знак особых отношений в Москве решили раскрыть китайцам свои агентурные позиции. Это была серьезной ошибкой. Позже, когда возникли первые военные конфликты между двумя странами, советские спецслужбы оказались без агентуры. Тех же, кого мы необдуманно сдали, китайцы впоследствии или перевербовали, или расстреляли.

По имеющимся сведениям, их приглашали в местные органы власти якобы для получения советских орденов за успешную работу, там же и арестовывали. В конце 50-х КГБ фактически прекратил работу в Китае. В отличие же от советских спецслужб, разведка КНР неоднократно предпринимала попытки вербовать агентов из числа работавших в Китае советских специалистов. Осуществлялись акции по засылке на нашу территорию своих агентов. Зачастую это делалось под видом китайских и корейских перебежчиков. Таких были тысячи. Перебежчиков фильтровали. Тех, кто прошел фильтрацию, селили в изолированных поселках-совхозах – в основном в Магаданском или Хабаровском крае. Совершенно очевидно, что китайцы засылались из Китая в Союз «на оседание» и в принудительном порядке. Им ставилась задача осесть в определенной местности, получить гражданство, советский паспорт и ждать часа «Х».

После краха СССР границы бывшей империи распахнулись настежь, и китайцы к нам ринулись лавиной. Вчерашние обитатели всех спецпоселений, которых на Дальнем Востоке и крайнем Северо-Востоке было немало, получив свободу, двинулись вглубь России. К тому времени они все знали русский язык, традиции, менталитет россиян и как никто другой были готовы к «обживанию» России. Это стало началом тотального китайского нашествия и совершенно, очевидной угрозой безопасности нашей страны.

Сегодня КНР обладает крупнейшими в мире золотовалютными запасами, по оценкам специалистов, около 610 миллиардов долларов и тратит огромные средства на вооружение. Гиганский размах оборонного строительства, массивные закупки вооружений в России и других странах успешно сочетаются с военным шпионажем, кражей образцов военной техники и технической документации. Несмотря на провозглашенное стратегическое партнерство между двумя странами, МГБ КНР ведет обширную разведывательную работу против России. Кроме стремления получить несанкционированный доступ к передовым высокотехнологическим российским разработкам, китайская разведка активно практикует приглашение на работу разработчиков и специалистов в области военной техники. Особенно успешно МГБ, и в частности военная контрразведка КНР, работает на русском Дальнем Востоке.

В конце 2009 года в КНР успешно прошли крупнейшие за всю ее историю стратегические военные учения, в ходе которых отрабатывались совместные действия всех родов войск в условиях современной войны. Стратегический масштаб учений, их наступательный характер может свидетельствовать о том, что политическое руководство Китая и командование НОАК всерьез рассматривает возможное ведение в будущем масштабных наступательных боевых операций на северо-западном ТВД. Проведенные же в России учения «Восток-2010» со всей очевидностью показали, что проводимая в войсках реформа пока не дала положительного ответа на главный вопрос повестки дня – способность России отразить внешнюю агрессию.

Таким образом, складывающаяся в регионе геополитическая обстановка требует незамедлительного принятия комплекса мер военно-политического, социально-экономического и информационно-пропагандисткого характера, чтобы эффективно отстаивать национальные интересы России и устанавливать взаимовыгодные партнерские отношения со странами Северо-Восточной Азии. Нельзя допустить, чтобы их геополитическая экспансия в данном регионе,

смутные очертания которой просматривались в описываемые 80-е годы наполнились реальным содержанием. Вспомним, как беззастенчиво и нагло японская сторона отреагировала на посещение президентом России Д.А.Медведевым в 2010 году Курильских островов. Аналогичная ситуация возникает и при анализе обстановки складывающейся на западных границах нашей страны.

В этих условиях необходимо срочно наполнить реальным содержанием взаимоотношения с Белоруссией, Украиной и Казахстаном. Геополитическая ситуация не терпит пустоты. И чем раньше мы осознаем необходимость воссоздания единого большого государства на просторах бывшего СССР, тем больше получим шансов для эффективного противодействия системным угрозам и вызовам.

Вернемся, однако, в Новосибирск. В силу разноплановой и объемной работы деятельность Особого отдела дивизии была предельно насыщена. Она требовала полной концентрации сил, большой самоотдачи, постоянного напряжения и инициативы каждого оперативного работника. Большой поток оперативной информации надо было обработать и придать ей документальный вид. Надо заметить, что ни одна уважающая себя спецслужба мира не тратит столько времени на техническую обработку информации. Тому несколько причин. Во-первых, мы слабо оснащены технически, потому процент ручного труда у нас очень высокий. Во-вторых, и это надо признать, требования к вопросам законности и объективного освещения событий и фактов в КГБ СССР, особенно с приходом Ю.В.Андропова, очень возросли.

Последнее обстоятельство требовало максимально полного документального отражения результатов оперативно-розыскного процесса. Другими словами, чем больше мы получали первичной информации, тем больше надо было провести мероприятий по ее перепроверке и уточнению. А все это выражалось в увеличении числа проверочных мероприятий и документооборота. Этот непрерывный цикл не давал возможности расслабиться, перевести дух и, конечно же, накладывал отпечаток на характер и поведенческие манеры сотрудников.

Поэтому очень важно было снять с оперсостава часть сугубо технической нагрузки, а также использовать малейшие возможности для разрядки и снятия физических и психологических нагрузок. Мы старались делать это вместе со всем коллективом, с приглашением на различные мероприятия жен сотрудников, их детишек. Главное, чтобы подобные инициативы протекали неформально, без надрыва, без доминирования так называемой «командной линии». Полагаю, руководителю в этой обстановке лучше несколько отойти в сторону и не быть в центре внимания.

Евгений Молокитин прекрасно играл на гитаре, знал много песен и являлся всеобщим любимцем, особенно в неформальной обстановке. Мы с удовольствием совершали выезды всем коллективом на берег Оби, где интересно, весело и с выдумкой проводили время. Никогда не соглашался и не соглашусь с внедряемым в общество мнением, что в советское время была плохая эстрада, неважные исполнители. Наоборот, наша эстрада имела свое лицо, неповторимое своеобразие и от этого песни становились только лучше. В них содержалось много мудрости, душевности, величия духа и достоинства. В них наконец было отражение нашего образа жизни, наших мыслей и чувств.

А какое уважительное отношение к матери, жене и женщине вообще формировали музыкальная культура и художественные произведения. Какой пафос здорового патриотизма и достойного, высокого образа жизни! Все это способствовало становлению характеров, формированию правильных мировоззренческих позиций у наших людей. Смею предположить, что именно на морально-нравственном «советском запасе» продолжает удерживается государственность России в настоящее время, так как другие ее аспекты размыты и находятся в неопределенном состоянии, если не сказать больше.

Когда я говорил о многоплановости чекистской работы, это были не пустые слова. Читатель вправе сам судить об этом на основе еще одного конкретного дела, которое «свалилось» на нас в феврале 1982 года, в момент заключительной стадии разбирательства по материалам на «Монаха».

При самом общем анализе оно не имело строгой чекистской направленности, однако выводы к концу работы заставили о многом задуматься.

Итак, яркий, солнечный зимний день. Пронзительно синее небо. Технический железнодорожный переезд на выезде из города Новосибирска закрыт. Четверо рабочих в оранжевой спецодежде копаются возле шлагбаума. Всю эту обычную картину наблюдает водитель грузовика – молодой парень 26–28 лет. Непосредственно перед переездом застыл армейский УАЗ-469. На противоположной правой стороне, по направлению в город образовалась колонна автомашин. И вдруг трое рабочих в спецодежде, выхватив пистолеты, бросились к дверям армейского автомобиля. Вышвырнули из него матроса-водителя, забрав у него автомат, тяжело ранили мичмана и женщину-инкассатора. Четвертый участник нападения открыл шлагбаум и лихая четверка на «жигулях» помчалась в направлении города. Водитель грузовика развернул свой «ЗИЛ» и устремился в погоню, но из «жигулей» был открыт интенсивный огонь, и, после попадания нескольких пуль в лобовое стекло, погоню прекратил.

Тем не менее, отважный водитель грузовика стал ценным свидетелем происшествия, и в дальнейшем его объективные показания во многом предопределили успех разбирательства. В результате нападения были похищены один АКМ, пистолет ТТ и 240 тысяч рублей.

Совместно с областным Управлением внутренних дел немедленно была создана оперативно-следственная группа и началась кропотливая работа. Ранее мне довольно часто приходилось сотрудничать с представителями МВД при решении задач, представляющих взаимный интерес. Однако на этот раз степень взаимодействия была исключительно высокой и я почерпнул для себя много полезного. Эта совместная работа позволила нам – армейским чекистам – лишь в какой-то степени проникнуть внутрь специфической «кухни» уголовного розыска. Все-таки надо признать, что сотрудникам органов госбезопасности приходится в основном решать свои задачи в условиях цивилизованной оперативной среды, а уголовный розыск работает, как правило, в весьма специфической обстановке уголовщины и насилия. А ведь при всем этом его сотрудники просто обязаны хранить лучшие человеческие качества – доброту, достоинство, справедливость. Как все это совместить?!

У меня с тех времен сложилось очень уважительное отношение к представителям уголовного розыска. До настоящего времени  поддерживаю дружеские отношения с нынешним начальником МУРа генералом В.В.Головановым. В какой-то степени я причастен к тому, что впервые в истории уголовного розыска уволенный в свое время с этой должности руководитель получил возможность опять возглавить славный МУР. А дело было так. При формировании руководящего звена Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, мне удалось убедить Директора Федеральной службы В.В.Черкесова в том, чтобы в составе ее центрального аппарата появился В.В.Голованов, который как никто другой знал особенности оперативной обстановки в Москве и мог бы оказать существенную помощь в организации работы в столице и области по борьбе с наркопреступностью.

В.В.Черкесов согласился и пригласил В.В.Голованова на собеседование. Об этом узнал министр внутренних дел Б.В.Грызлов и обратился с просьбой уступить ему этого неординарного, энергичного руководителя.

С той поры прошло уже около 8 лет, как В.В.Голованов вторично успешно руководит знаменитым МУРом.

А тогда мы вместе с милицейскими сыщиками шаг за шагом прорабатывали различные версии, в чем нам большую помощь оказали, прежде всего, сами пострадавшие. Пришедший в себя после тяжелой операции, мичман Ю. рассказал, что в момент нанесения ему удара по голове у нападавшего главаря банды сполз светлый парик и он запомнил черноволосого молодого человека с волевым и жестким лицом. Это позволило составить удачные фотороботы, которые были расклеены во всех общественных местах города, в том числе в увеселительных заведениях.

И вскоре в одном из ресторанов наши сотрудники обратили внимание на группу молодых людей, шумно отдыхавших в компании девушек. Срочно доставленный в ресторан матрос-водитель уверенно опознал нападавших, но заявил, что все бандиты были светловолосыми, а здесь несколько иная картина, хотя другие внешние данные, такие как тембр голоса, манеры поведения удивительно совпадают. Но мы-то уже предполагали использование бандой париков, и это известие не ввело нас в заблуждение. 7 марта, под благовидным предлогом, чтобы не вспугнуть всю преступную группу, удалось задержать главаря.

8 марта 1982 года рано утром я поздравил жену с праздником и отправился в СИЗО УВД по Новосибирской области. В камере познакомился с главарем. Это был волевой, умный человек, не лишенный привлекательных человеческих качеств. Да, да, звучит парадоксально. Именно наличие этих свойств личности удалось выявить в ходе беседы.

У нас практически не было никаких материальных улик, и подозреваемый, назовем его Р., ни в чем не сознавался. Однако не все было гладко в его рассказе о себе. Так, он не мог внятно объяснить, зачем он, житель Астрахани, приехал в Новосибирск, в котором находился около двух месяцев. Именно об этом нам сообщили коллеги из Астрахани. И он совсем уж занервничал, когда, как бы случайно, столкнулся в коридоре следственного изолятора с мичманом Ю., который к тому времени выписался из военного госпиталя.

Надо было быстро принимать верное решение. И хорошо, когда возникшие подозрения и догадки накладываются на заранее подготовленную основу. А основа эта у нас была. Дело в том, что еще в ходе наблюдения за компанией в ресторане в глаза бросилась одна маленькая деталь – теплое отношение главаря к одной из девушек, причем, не лишенное взаимности. В беседе с ним я завел разговор о международном женском дне и предложил ему подарить его любимой девушке букет роз. Он с радостью согласился и назвал ее адрес.

Знакомая Р. жила в частном секторе и мой визит ее вначале насторожил. Это была милая, симпатичная девушка из простой рабочей семьи. Работала ткачихой на фабрике, где ее ценили за добрый, отзывчивый характер. Совсем как в известной песне, которую пела актриса Нина Сазонова. Ситуация чем-то напомнила мне кинофильм «Журналист», в котором столичный представитель совсем потерялся, встретившись с чудесной девушкой в ходе своей командировки в один из сибирских городов. Девушку сыграла молодая, способная актриса Галина Польских. Вот такая она штука, наша жизнь – сплошь состоит из сюрпризов.

Я был в форме подполковника Советской Армии, а к военным у нас в стране всегда было уважительное отношение. Постепенно рассказал ей о цели визита, возникших подозрениях, а затем обратился к ней за помощью. И здесь в очередной раз убедился, что для настоящей женщины любовь больше чем просто чувство. Она расплакалась, но быстро взяла себя в руки и сказала: «Я вам, конечно, помогу, а его буду ждать сколько угодно. Он мне очень дорог». Мы не стали нагружать ее лишней информацией, хотя можно было бы доставить девушку в СИЗО, чтобы окончательно сломать «Р». Совместно приняли решение, что она напишет ему письмо. Она поблагодарила его за цветы, внимание и, выразив свои чувства, попросила быть откровенным в ходе следствия в надежде на определенное снисхождение. Этот шаг себя полностью оправдал. Р. был искренне взволнован и после небольшой паузы рассказал много интересного, далеко выходящего за рамки данного дела.

Банда была организована в Астрахани несколько лет назад и занималась преступным промыслом по добыче икры в бассейне Волги. Для этой цели использовались сейнеры, сети и другие необходимые атрибуты. В ходе операций осуществлялось вооруженное прикрытие, в том числе через знакомых инспекторов в службах рыбнадзора. Стрелковое оружие брали напрокат в одной из расквартированных на берегах Волги воинских частей, а расплачивались с командиром дефицитным продуктом. Икру поставляли также другим чинам, от которых в какой-то мере зависел успех дела и его прикрытие.

В Новосибирск группа прибыла не впервые. Посадку и встречу в аэропортах Астрахани и Новосибирска обеспечивали свои люди в местных структурах МВД. Все-таки переправлялись сотни килограммов икры. Однако на этот раз случилось непредвиденное. После успешной реализации товара главарь банды влюбился, и возвращение домой по этой причине было отложено примерно на месяц. За это время вырученные деньги были промотаны, поэтому приняли решение каким-то образом компенсировать их утрату. Возникла идея осуществить нападение на инкассатора. Установили наблюдение за областным банком, от сотрудника милиции, охранявшего данный объект, получили информацию о наиболее крупных получателях денег, о системе охраны и транспортировки. Кстати, этот милиционер тоже был участником нападения. Когда в определенный день из крупного воинского гарнизона за получением денег приехала женщина-инкассатор, банда решила действовать.

Р. в своем письменном заявлении указал, где спрятаны парики, оружие. Все это было изъято с соблюдением необходимых юридических процедур. И вот, словно на крыльях лечу к начальнику Особого отдела округа, докладываю ему о полученных результатах, а он мне мрачно говорит: «Ты, наверное, задался целью похоронить меня в Сибири; то шпионы, то организованная преступность. Поезжай, отдохни и приходи завтра». На следующий день, по его указанию, я вместе со своим заместителем Е.Молокитиным был приглашен к начальнику областного управления МВД полковнику милиции Батурину на оперативное совещание.

Состоялся весьма странный разговор. Милицейские чины стали уверять нас, что задержанный отказался от данных ранее показаний и вообще военной контрразведке дальше заниматься этим делом не имеет смысла. Тем более, что руководство Особого отдела округа не настаивает на этом. Стало ясно, что вопрос согласован на соответствующем уровне. Для очистки совести я все-таки посетил прокурора Сибирского военного округа генерала Янгаева, который заявил, что все знает, но в этом случае ничем помочь не может, так как ситуация в целом задевает интересы весьма значительных фигур и не только в Сибирском регионе.

Душа моя протестовала. Евгений Молокитин за эти несколько месяцев потерял в весе до десяти килограммов и заработал язву желудка. Не лучше чувствовали себя и другие. Ведь всему оперативному составу приходилось работать дни и ночи напролет, и вот теперь такой печальный финиш.

В тяжелых раздумьях прошло несколько дней, но вдруг последовал внезапный вызов к руководству Особого отдела округа. М.Н.Иванов на этот раз был в хорошем расположении духа, поблагодарил за активную работу, а затем заявил, что с Москвой согласован вопрос о моем назначении на вышестоящую должность. К этому времени мне уже было известно, что накануне генерал Румянцев звонил начальнику Особого отдела округа и просил его совместно решить в Москве вопрос о моем назначении на должность заместителя начальника Особого отдела КГБ по 40-й армии, находящейся в Афганистане. Виктор Дмитриевич согласовал этот вопрос и со мной.

Через два дня я был вызван в Москву. Однако заместитель руководителя 3-го Главного управления КГБ СССР по кадрам Николай Антонович Лойко вновь развернул ситуацию по-другому. Он прямо спросил меня: «А ты почему молчишь, что жена должна вот-вот родить третьего ребенка? Мы такую категорию сотрудников в Афганистан не направляем». И в итоге в округ поступило распоряжение о моем откомандировании в Архангельск на должность заместителя начальника Особого отдела КГБ по 10-й отдельной армии ПВО.

Провожать семью на вокзал пришли почти все сотрудники отдела. Было приятно видеть среди них заместителя начальника Особого отдела округа полковника В.Н.Заболотного, который имел собственное мнение по многим проблемам и постоянно меня поддерживал, хотя давалось ему это нелегко в силу известной позиции М.Н.Иванова.

Архангельск. Особый отдел КГБ по 10-й отдельной армии ПВО

Вскоре  после моего прибытия в Архангельск я узнал об аресте «Монаха» как иностранного агента. Был подготовлен соответствующий обзор по результатам завершенного уголовного дела. Начальник Особого отдела округа генерал М.Н.Иванов за умелое руководство подчиненными и личное участие в разоблачении вражеского агента был награжден орденом «Дружбы народов». Вскоре его назначили в Южную ставку в г. Кишинев и он, наконец, сумел уехать из Сибири. Когда после ряда лет мы встретились с ним в Москве, он обратился ко мне с просьбой при его жизни никому не говорить о том, как все было. Я исполнил его просьбу…

Орден «Красной звезды» получил и сменивший меня на должности полковник В.Кадяев. Спустя много лет я узнал, что сослуживцы рекомендовали ему запечатать награду в конверт и отправить ее кому положено. Обидно было за тех моих сослуживцев, которых забыли при распределении наград. За тех, кто трудился в течение трех напряженных лет, не считаясь со временем, рискуя своим здоровьем, честно и добросовестно исполняя свой служебный и гражданский долг. С особой тоской вспоминаю об этом, потому что почти все участники этих операций ушли из жизни в сравнительно молодом возрасте. Нелегок хлеб военных контрразведчиков даже в мирное время.

Кстати сказать, вскоре после громкого разбирательства с бандой из Астрахани начальник УВД по Новосибирской области полковник Батурин при весьма странных обстоятельствах ушел из жизни. Ряд активных сотрудников Управления МВД, работавших по делу, были уволены или назначены на отдаленные периферийные участки работы.

Весна на севере поздняя, но в апреле уже дает о себе знать. Архангельск встретил нас ясной погодой. И вот первое знакомство на перроне. Нас встретил оперативный уполномоченный старший лейтенант Альберт Измайлов. Как приятно, когда проявлена забота. Со мной жена на девятом месяце и две дочки. Наташе – 10, Ирине – 6 лет.

И снова я с головой окунулся в оперативную работу. 10-я армия огромная – в ее составе корпус, несколько дивизий и бригад, ряд отдельных частей и подразделений. Все это разбросано на большой территории, охватывающей весь российский север от Карелии, Мурманской области до Воркуты. Многие объекты дислоцированы на островах Новая Земля, Земля Франца Иосифа, Колгуев и др. Одних только авиационных полков – шесть. Почти все они перевооружались на новые типы самолетов. Уже тогда, в 1982 году мы имели СУ-27, МИГ-31, новые ЗРК «С-300». Начальником Особого отдела армии был полковник Владимир Семенович Баранов. Он недолго присматривался ко мне и после нескольких подготовленных мною докладов, а также конкретных разборов оперативных материалов прямо заявил: «А знаешь, все соответствует тому, что я о тебе знаю. Давай, бери на себя всю текущую оперативно-розыскную, всю аналитическую работу, бери в кураторство половину соединений, готовь обзоры, различные справки, и дела у нас пойдут».

Так оно, собственно, и вышло. Правда, не без утрат и горечи в личной жизни. Мне бы больше внимания уделять семье. И не брать с собой жену накануне родов в Архангельск. Как-никак у нее сестра родная в Новосибирске оставалась, другие родственники. Но мы, как всегда, только вместе, и вот тяжелые роды, незнакомый город, невнимание медперсонала. Все началось с плохой диагностики. Супруга чувствовала себя тяжело и предупреждала врачей, что у нее двойня. Однако ей не верили. Когда начались роды, врач Ядовина приняла одного ребеночка и определила, что есть еще один. Ей бы остаться рядом с роженицей, а она пошла делать доклад на конференции этажом выше. Там начали задавать вопросы, и она забыла обо всем. Оставленная в палате молодая медицинская сестра не смогла нормально и, главное, вовремя принять роды второго ребенка, и он спустя пять дней умер, так как в легкие попало много жидкости. Так мы потеряли одного из двух сыновей. И теперь, когда смотришь на красивого парня, ростом 185 сантиметров, сердце невольно сжимается от боли, что их должно было быть двое. Так из-за халатности медиков наша семья несет эту трагедию через всю жизнь. Судиться мы не стали, так как у самой Ядовиной было трое детей. А ребенка все равно уже не вернешь.

И основным утешением опять стала работа. Нам удалось надежно прикрыть сведения о новом ЗРК «С-300». Этот комплекс и поныне не утратил своих боевых возможностей, хотя на его основе появились и более совершенные изделия. А в то время он представлял собой особую гордость для отечественной системы ПВО. Разумеется, за ним охотились иностранные разведки, и мы вместе с командованием предпринимали исчерпывающие меры по его сохранности.

При постановке комплекса на боевое дежурство на военных объектах армии появлялся министр обороны СССР маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Устинов, а также другие официальные лица. К слову сказать, маршал держался удивительно просто, всегда находил время побеседовать с руководящим и оперативным составом. Очень четко и грамотно формулировал задачи по обеспечению сохранности секретов. В его распорядке все было подчинено решению основной проблемы. Это был крупный государственный деятель, чья жизнь и все помыслы фокусировались на одном – жила бы страна родная. Этот настрой передавался всем, кто с ним сталкивался. Создавалось впечатление, что Дмитрий Федорович никогда не отдыхает и не отвлекается ни на какие другие дела. Однако, несмотря на предпринимаемые меры, в ряде случаев угроза утечки информации была весьма реальной. Как я уже отмечал, там, где допризывной контингент близко общается с негативной средой, различными фарцовщиками, ведет праздный образ жизни, всегда есть опасность, что отдельные люди, приходя в армию, попытаются заниматься сбором секретной информации для ее последующей продажи иностранцам.

Мы понимали, что это еще очень молодые люди, мировоззренческие позиции которых не сформированы до конца, а потому стремились упредить преступный умысел на ранней стадии. Правда, такая принципиальная линия нравилась далеко не всем. Тем не менее, мы с B.C.Барановым ее выдерживали. Разумеется, надо было скрупулезно разбираться в каждом конкретном случае. Ведь не так просто отличить действия уже завербованного агента от посягательств так называемого «инициативника». А ведь это разные вещи, особенно когда оперативный работник выходит на человека, находящегося в стадии формирования преступных мотивов. Представляете, какой уровень мастерства он должен демонстрировать, для того, чтобы уловить уже первые метания души человеческой. Вот почему я постоянно требовал исключительно взыскательного подхода к подбору кандидатов в органы госбезопасности.

Оперативный работник действительно должен не только сочетать в себе множество качеств, о чем неоднократно говорилось выше, но и находиться в постоянном процессе размышлений и выводов. Очень благодарен судьбе, что она позволила мне прикоснуться к этому удивительному и своеобразному делу – контрразведывательной деятельности. Правда, было очень обидно, когда порой формальные обстоятельства становились преградой при оформлении на работу молодых перспективных людей. Что я имею ввиду? В ходе подбора кандидатов, например выяснялось, что кто-то из их родственников проживает за границей или привлекался к уголовной ответственности за малозначительные преступления. Все кончено. Никаких разговоров. Думается, в этом вопросе нам давно уже пора пересматривать многие позиции ведомственных приказов и инструкций. Это один из резервов повышения кадрового потенциала и эффективности работы спецслужб.

В оперативном отношении армия подчинялась округу, хотя мы имели возможность по ряду специфических вопросов непосредственно выходить на 3-е Главное управление КГБ СССР. Начальником Особого отдела КГБ СССР по Ленинградскому военному округу был уже немолодой чекист, с огромным опытом работы в годы войны – генерал-майор Николай Трофимович Середин. Он всецело посвятил свою жизнь работе. Надо всегда с пониманием относиться к этой категории людей, которым было уже за шестьдесят лет. Расшатанная нервная система, тяжелая работа буквально добивали его. В чем-то он был носителем определенных стереотипов, жил в мире своих представлений. Разумеется это был большой труженик, патриот своей Родины, опытный профессионал. Он умел отличать настоящий труд от показной активности, правду от лжи, умел признавать свои ошибки – важнейшее качество.

И вот в один из дней генерал решил проинспектировать Особый отдел армии. В целом он положительно оценил нашу работу, но заметил, что мало конкретных результатов с привлечением виновных к уголовной ответственности. Упрекнул нас в увлечении профилактическими мероприятиями. B.C.Баранов промолчал, а я не сдержался и стал доказывать правоту нашей позиции. Середин побагровел, так как, видимо, давно уже не слышал контраргументов в такой форме, внешне корректной, но по существу, отрицающей его мнение. Он не дал мне возможности до конца изложить свои взгляды в присутствии ряда подчиненных и через 10–15 минут завершил оперативное совещание. Затем оставил в кабинете меня одного. И неожиданно спросил: «А почему ты до сих пор не закончил Высшую школу КГБ СССР?». Я ответил, что неоднократно писал соответствующий рапорт, но каждый раз старшие руководители его не утверждали, заявляя, что у меня уже есть высшее образование и его вполне достаточно, тем более, что имеются положительные результаты в работе. В данный же момент мне уже исполнилось 37 лет и я превысил возрастной барьер для обучения, хотя учиться очень хотел. Середин тут же набрал по телефону ВЧ-связи Москву, вышел на начальника Главного управления военной контрразведки генерал-полковника Н.А.Душина и попросил его лично вмешаться в мою судьбу. У них, видимо, были свои особые отношения, так как он завершил свой разговор многозначительной фразой: «Николай Алексеевич! Я тебя очень прошу за этого парня».

Такие моменты запоминаются на всю жизнь. Они заставляют верить в руководителя, настоящего гражданина своей страны, ответственного и честного, болеющего, прежде всего, за интересы дела. Они обязывают поступать по чести, каждый раз позволяя сверять их поступки со своей позицией.

Так я стал слушателем 7-го факультета Высшей школы КГБ СССР для руководящего состава. На факультете я оказался единственным слушателем в таком служебном ранге, что, конечно же, накладывало на меня серьезную ответственность. Поэтому получение красного диплома по окончании этого заведения явилось весьма логичным и обязательным для меня условием.

 

 

Руководитель армейского звена

Надо отметить, что весьма своеобразными были отношения Особого отдела с командованием армии. B.C.Баранов их не обострял, нередко поступаясь принципиальностью. Тем не менее, в Особый отдел армии регулярно поступала информация о серьезных недостатках в вопросах боевой подготовки, фактах очковтирательства, злоупотреблениях со стороны должностных лиц и т.д. Она накапливалась, но практических мер по отношению к ней не принималось. Хотя отдельные факты носили просто вопиющий характер и это могло закончиться большой бедой. Если говорить совсем откровенно, эта большая беда уже наступила, так как люди теряли веру в правду, справедливость, то есть в самое святое. Например, заседает Военный совет армии и кто-то из офицеров, набравшись храбрости, начинает принципиально говорить о недостатках в вопросах боевой готовности, в поведении тех или иных должностных лиц. Командующий вроде бы поощряет выступающего, офицер это чувствует и говорит все более откровенно. Но затем в отдел кадров поступает распоряжение разобраться с этим правдолюбцем, после чего его переводят в другое, как правило, отдаленное место службы. Многие задумываются – стоит ли выступать таким образом.

Уже к 1985 году ряд членов Военного совета армии погряз в незаконных, меркантильных делах. По взаимной договоренности они в районе города Мончегорска организовали производство различных (ритуальных) предметов из гранита. На родине великого М.В.Ломоносова заранее присматривались к молодым умельцам-камнерезам, которых затем призывали в части армии, однако они не служили, а занимались изготовлением сувениров. Вовсю работала специально созданная для этого мастерская, наиболее одаренные из ребят занимались ремеслом на дому. Было также налажено производство дорогостоящих яхт, дачных домиков. Все это реализовывалось и приносило командирам огромные личные доходы. Чтобы задобрить высокое московское начальство, ему регулярно поставляли молодое гусиное мясо, оленину, шкуры белых медведей, рыбу, грибы. Конечно, нельзя утверждать, что эти явления носили в войсках массовый характер, но у нас на Севере это имело место. Именно из-за этого в свое время был снят с должности командующего 10-й отдельной армии ПВО генерал-полковник Гулаев, дважды Герой Советского Союза.

И вот состоялся апрельский Пленум ЦК КПСС 1985 года, на котором вопросы укрепления порядка, партийной дисциплины и законности получили новое звучание. Сознательная активность людей, в том числе в погонах, нарастала.

Вскоре В.С.Баранова назначают на должность заместителя начальника Особого отдела по Сибирскому военному округу, а на его должность представляют меня.

Вместе с армейским военным прокурором В.Ф.Рябцевым мы проанализировали все имеющиеся в нашем распоряжении материалы и приняли решение о возбуждении уголовного дела по фактам этих злоупотреблений. Как и положено, докладываю об этом в Особый отдел КГБ по Ленинградскому военному округу, а мне отвечают, что в данном случае лучше поставить в известность Москву. Ситуация была весьма непростой, никто не хотел брать на себя ответственность. В этих условиях было принято решение направить, соответствующие телеграммы в 3-е Главное управление КГБ СССР, в административный отдел ЦК КПСС, Главную военную прокуратуру.

Никогда раньше я не видел столько энтузиазма у работников Особых отделов армии и сотрудников военной прокуратуры. Многие люди в погонах шли к нам с информацией непрерывно. Они поняли и поверили, что правда и справедливость все-таки есть. И вот в этот момент мне опять дали понять, что еще остаются запретные сферы деятельности. Последовала серия анонимных, предупредительных звонков из Москвы по ВЧ-связи: «Вы чем там занимаетесь, мы вас не для такой работы назначали и т.д.».

И здесь опять добрым словом хочу вспомнить своего старого знакомого И.И.Гореловского. Он за эти годы стал генералом, значительно вырос на служебном поприще и трудился в административном отделе ЦК КПСС. Узнав о происходящем, Иван Иванович сам позвонил мне и сказал: «Твою информацию мы в ЦК партии получили. Будет очень нелегко, но держись. Жди телеграмму о прибытии соответствующей комиссии из ЦК КПСС и по линии Министерства обороны».

Надо было продержаться сутки, двое. Были приняты соответствующие меры по недопущению со стороны командующего и его ближайшего окружения попыток уничтожить улики и запугать свидетелей. Это было тяжелое, неравное противостояние. Но мы выдержали. В итоге Командующий 10-й отдельной армией ПВО генерал-лейтенант С.Я.Тимохин, его первый заместитель, а также член Военного совета генерал-майор Н.А.Редькин, начальник штаба армии генерал-майор В.М.Трубачев и ряд других высокопоставленных военных были сняты со своих должностей. Все они, кроме того, получили строгие взыскания по партийной линии. На каждого из них были сделаны серьезные финансовые начеты, в зависимости от степени злоупотреблений и участия в незаконных сделках. Состоялся закрытый приказ министра обороны СССР по командованию 10-й отдельной армии ПВО. Конечно, мы понимали, что размер причиненного ими ущерба в десятки раз превышает сделанные начеты, что эти люди никогда не будут привлечены к уголовной ответственности. Но все равно это была пусть во многом символическая, но все же победа добра над злом.

Самое же удивительное последовало потом. С.Я.Тимохина перевели по службе в Москву, в главный штаб ПВО, Н.А.Редькина – в Киев, В.М.Трубачева в Минск и т.д. Во многом показательный и интересный вид наказания граничащий с поощрением. Надо признать, что в государственной системе к 1985 году накопилось много изъянов и перекосов.

Вскоре последовало и продолжение этой истории. После известных событий августа 1991 года С.Я.Тимохин был назначен на ответственейшую должность начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил РФ. Говорят, он любил жаловаться, что пострадал от советской власти, и этим снискал себе особое расположение определенных властных структур. Вместе с бывшим министром иностранных дел Б.Панкиным он нанес серьезный ущерб деятельности резидентур ГРУ за рубежом. Последовала череда громких провалов, и через полгода его с треском прогнали. В силу этических норм просто не считаю необходимым более подробно останавливаться на характеристике морально-нравственных качеств этого человека и его ближайшего окружения.

Хотя об одном интересном факте упомянуть все-таки необходимо, так как именно в этот самый период нам удалось разоблачить в армии бывшего немецкого пособника. Им являлся адъютант командующего прапорщик Н. Данный результат дался тоже нелегко. Полтора года занимался Особый отдел материалами на Н. Он сменил фамилию, поменял многие факты биографии, однако допустил при оформлении личного дела незначительную неточность. Не учел он и такой важной детали, как наличие в семейном альбоме родной сестры, проживавшей в одном из сел западной Украины, его фотографии в немецкой форме. Никаких связей с сестрой он не поддерживал и был уверен, что все удалось скрыть, однако кропотливая оперативно-розыскная работа дала ожидаемый результат. Скорее всего, их близкие отношения Н. с С.Я.Тимохиным не были случайным явлением, особенно если подробно ознакомиться с историей семьи бывшего командующего. Тем не менее, разобраться в этом сложном деле до конца мне уже не довелось, так как сменивший меня руководитель – полковник Кудров имел другие приоритеты как в работе, так и в быту. Быстро уволившись, он организовал фирму по оказанию ритуальных услуг и, как говорят, нашел наконец-то себя в этом благородном деле.

Спустя несколько лет я оказался в кабинете начальника ГРУ В.Корабельникова. Там на стене висят портреты руководителей ГРУ, начиная с царских времен. Среди выдающихся личностей имеется и портрет С.Я.Тимохина. Такая вот история.

И все-таки к моменту моего отъезда в Особом отделе армии сложился крепкий, сплоченный на конкретных серьезных делах и принципиальной обстановке, коллектив военных контрразведчиков. И сейчас горжусь, что работал с такими людьми, как А.Ломанов, В.Бугорский, И.Бурлаков, Е.Бурмистров, А.Измайлов, С.Лапотентов, И.Горлов и др. Многие из них пришли в органы военной контрразведки при моем непосредственном участии, и мы все до сих пор дорожим нашим прошлым. И.Бурлаков и Е.Бурмистров стали генералами, и это особый предмет моей гордости. В отношении Е.Бурмистрова и А.Измайлова необходимо сказать особо, на всех изгибах моей последующей жизни эти люди всегда были рядом со мной, с готовностью подставляли свое крепкое плечо, не думая о последствиях.

Хочу подчеркнуть, что на рубеже 70-х годов кадровая политика в органах государственной безопасности претерпела глубокие изменения. С приходом к руководству Ю.В.Андропова стало больше гласности, принципиальности, объективного подхода к людям. Практически исчезла взаимная подозрительность, постоянный страх за свою судьбу. В организационном плане она стала более плановой и системной. Подбором, расстановкой и воспитанием кадров занимались, начиная от административного отдела ЦК КПСС и кончая низовыми звеньями Особых отделов. Ни один сотрудник не выпадал из поля зрения без видимых причин и оснований. Плановый характер этой работы позволял постепенно и практически безошибочно подводить до определенного уровня конкретного кандидата. Как правило, этот процесс включал в себя не только глубокое изучение конкретного человека, но и продуманную работу по расширению его кругозора, формированию высоких идейно-политических, профессиональных и личных качеств.

Например, когда я занимал должность начальника Особого отдела 10-й отдельной армии ПВО, меня включили в резерв выдвижения на уровень окружного аппарата. Несмотря на большую загруженность по работе, я постоянно привлекался в состав бригад ЦК КПСС, проверявших работу областных партийных организаций и различных правоохранительных органов. По результатам проверки в обязательном порядке готовился справочный материал, проводились соответствующие разборы как на местах, так и в центре. Подобная практика позволяла объективно оценивать роль, место и характер задач, решаемых структурами госбезопасности в общей системе государственных органов управления, острее чувствовать общую обстановку в стране и делать соответствующие выводы. Но самое главное, и об этом надо сказать особо, такой подход позволял объективно и всесторонне получать сведения о конкретном человеке, его истинных способностях и возможностях.

Как уже упоминалось, длительное время заместителем руководителя 3-го Главного управления КГБ СССР по кадрам был генерал-майор Лойко Николай Антонович, фронтовик, человек большой души, тонкий, неизменно уважительный. Помню, в один из моих приездов в Москву он неожиданно задал вопрос: «А чем ты будешь заниматься завтра?». Предстоял субботний день, командировка завершалась. Ответил, что вечерним поездом уезжаю к себе домой в Архангельск. «А можешь задержаться на сутки? Приходи с утра ко мне на службу, а после обеда мы с тобой ко мне на дачу поедем».

В его кабинете мы проговорили несколько часов, а затем продолжили в домашней обстановке. Активное участие в ней принимала его супруга Александра Андреевна, которая предельно тактично поделилась своими взглядами на организацию жизни в чекистских семьях. Все в их словах было продиктовано заботой о том, чтобы передать свой большой опыт, в том числе и в таких деликатных сферах. Николай Антонович с гордостью показывал мне свою скромную дачу, с укоризной отметил, что зря существуют очень строгие ограничительные меры с организацией дачных кооперативов. С его выводами трудно было не согласиться. Приобщая детей и внуков к труду, в процессе взаимного общения такие люди органично вносили в их сознание правильную философию поведения и оценку происходящего. Каждое их слово несло в себе огромный позитивный заряд, заставляло мыслить неординарно и творчески.

Долгие годы заместителем Н.А.Лойко был контр-адмирал Станислав Савватеевич Качемцев, уроженец Архангельской области, из поморской земли, человек исключительной скромности и огромного трудолюбия. Он отличался особой требовательностью и принципиальностью. В системе военной контрразведки говорили: «Если прошел “черного адмирала”, значит вопрос с назначением практически решен». Я бы отметил и другую его черту. Если Станислав Савватеевич оценил человека (а заслужить это было весьма непросто), то, как правило, он внимательно следил за всеми его делами и поступками на всех этапах службы, руководствуясь единственной целью – укреплением кадрового потенциала. На память приходит эпизод, когда он, по ряду причин, не завизировал представление на выдвижение родственника руководителя 3-го Главного управления КГБ СССР генерал-полковника Николая Алексеевича Душина, и никакие аргументы со всех сторон не возымели силы. Правда, надо отметить, что сам Николай Алексеевич никогда не пытался использовать, как сейчас говорят, административный ресурс, чтобы решить данный вопрос. Какой резкий контраст с реалиями сегодняшнего дня.

С благодарностью вспоминаю дела и встречи со Станиславом Савватеевичем еще и потому, что именно благодаря его принципиальной позиции мне выпала высокая честь трудиться на славной земле Белоруссии. А дело было так.

После службы в Сибирском ВО, а затем на Севере (о чем уже написал) я прошел собеседование на должность заместителя начальника Особого отдела по Белорусскому военному округу. Приехал домой в Архангельск, обрадовал супругу, жду назначения. И вдруг меня извещают о планах моего перевода на аналогичную должность, но в Закавказский военный округ. Прямо скажу, что на этот раз энтузиазма такое решение у меня не вызвало. И Станислав Савватеевич почувствовал мое состояние. Перезвонил и сказал: «Не будем менять принятого решении, тем более, что ты и так все по орбитам высоким летаешь, далеко от центра. У меня есть все основания отстоять твою кандидатуру». В итоге было реализовано первоначальное решение.

Итак, прощай Север! И дал он мне много и забрал немало, особенно в личном плане. Но он навсегда запомнился мне своей суровой, необычной красотой, своей величавой неторопливостью и степенностью. Особый колорит его неброской, но милой природе и мироощущению в целом придают люди – добрые, доверчивые, совестливые и трудолюбивые.

Так уж совпало, что в момент переезда в Архангельск в 1982 году, и в Минск в 1986 году, в Москве состоялись крупные Всесоюзные совещания руководящих работников органов и войск государственной безопасности. Я присутствовал на этих совещаниях, и тревога весьма основательно вселилась в мое сознание. По нарастающей шло обострение общественно-политической ситуации в стране. Уже тогда наиболее дальновидные и принципиальные руководители органов госбезопасности союзных республик в своих выступлениях говорили о росте националистических и сепаратистских тенденций, о негативной позиции по этим острым вопросам некоторых крупных партийных руководящих работников на местах. На совещании в 1986 году к этой грозной теме добавилась еще одна – проявление нарастающих фактов организованной преступности. Как тут не вспомнить описанные выше новосибирские события 1982 года, свидетелем и участником которых мне довелось стать.

Особенно запомнилось выступление председателя КГБ Узбекской ССР генерала Л.Н.Мелкумова. Он с болью в сердце говорил об этих явлениях, предупреждая о грозящей большой беде. Кстати говоря, этот невысокого роста, худощавый человек оказался далеко не робкого десятка. Он не только с высокой трибуны заявлял в 80-е годы о грозящей стране катастрофе, но и своими поступками в меру сил пытался ее предотвратить. Именно Лев Николаевич был одним из инициаторов наведения порядка в Узбекистане, изобличения организаторов так называемого коррупционного хлопкового скандала.

Далось ему это нелегко и сопровождалось драматическими событиями в личной жизни. После ряда угроз представители мафиозных структур расправились с его сыном. Молодой человек трагически погиб, его сбросили с платформы в ташкентском метро. Затем очередь дошла до дочери, однако эту расправу удалось предотвратить.

Вскоре, по решению руководства, генерал-майор Л.Н.Мелкумов был назначен руководителем Представительства КГБ СССР при Министерстве государственной безопасности Чехословакии и покинул солнечный Узбекистан. В дальнейшем мы поселились в одном ведомственном доме в Москве и тесно сблизились. Лев Николаевич живо интересовался событиями в мире и в нашей стране, остро переживал распад великой державы, всегда оставался большим интернационалистом, душевным, добрым и справедливым человеком. Светлая ему память.

В 1986 году в президиуме совещания в клубе имени Ф.Э.Дзержинского восседал Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев, который спокойно, без эмоций выслушал доклад, затем несколько выступлений, а после первого перерыва, пожелав нам успехов, покинул чекистский форум. Это был, для меня лично, первый сигнал о том, что руководитель партии почему-то не пожелал даже слышать о приближающейся катастрофе. Поразило и другое. Он не задал ни одного уточняющего вопроса и ограничился просто дежурным краткосрочным присутствием в зале. Буквально все последующие шаги М.С.Горбачева переосмысливались мною применительно к описываемой ситуации. Поэтому, когда говорят, что действия этого человека по развалу великого государства стали полной неожиданностью, мне с такими доводами трудно согласиться. Среди подавляющей части сотрудников органов госбезопасности М.С.Горбачев уже с 1986 года авторитетом не пользовался, так как многие поняли – его действия носили сознательный разрушительный характер.

Прощай, Север. Здравствуй, Белоруссия

Военная служба заставляет вдоль и поперек исколесить нашу огромную страну, сравнить достоинства и недостатки того или иного региона. Как правило, это роднит с каждой его частицей и делает нас сопричастными к жизни всего государства. Вот почему так болезненно была воспринята среди людей в погонах весть о Беловежской трагедии. Никогда не понять участникам этого позорного предательского действа, в какой степени они оскорбили чувства всех честных, порядочных людей, а тем более тех, которые никогда не делили Ровенскую с Архангельской и Витебской областями.

Но вот долгожданная встреча с Белоруссией. Минск мне сразу понравился своей обустроенностью, размахом, чистотой и ухоженностью. В коллектив армейских контрразведчиков округа вошел быстро и без каких-либо проблем. Начальником Особого отдела КГБ ССР по Белорусскому военному округу являлся генерал-майор Евгений Павлович Ильин, с которым у меня сразу же установились не только тесные деловые, но и добрые человеческие отношения. Евгений Павлович долгие годы работал в центральном аппарате 3-го Главного управления, хорошо знал «аппаратную кухню». Но главное его достоинство было конечно, не в этом, а в остром аналитическом уме, умении грамотно работать с документами любого уровня, а также масштабном видении проблемных вопросов. Его детские годы прошли в Калининграде, где маленький Женя подавал большие надежды, обучаясь в детской студии изобразительного искусства. Кстати говоря, эту же студию посещал будущий космонавт А.Леонов, однако именно Е.П.Ильин, являлся гордостью этого учебного заведения.

У Евгения Павловича была чудесная жена Людмила Ивановна, которая органически его дополняла. Мы подружились семьями, и это общение носило уважительный, неизменно корректный характер. К сожалению, она рано ушла из жизни.

Надо отметить, что в Особом отделе округа подобрался высокопрофессиональный коллектив, настоящая команда единомышленников. Первый отдел возглавлял полковник А.И.Жарков, второй – полковник А.И.Головцов, третье направление курировал подполковник Г.И.Качура, кадры – полковник Г.Д.Негодович. Особое удовольствие доставляло общение с руководителем второго одела Анатолием Ивановичем Головцовым, человеком очень принципиальным и подготовленным в профессиональном отношении.

Белорусский округ с точки зрения оперативного управления, на мой взгляд, представлял собой почти идеальную структуру, так как размещался компактно в пределах одной республики. Все армейские части находились сравнительно недалеко, в 2-х – 4-х часах езды на автомобиле. Это позволяло часто бывать на местах и непосредственно вникать в оперативно-розыскной процесс, гармонично сочетая его с управленческой деятельностью. Командующим военного округа был генерал-полковник В.М.Шуралев, членом Военного совета – генерал-лейтенант Н.М.Бойко, начальником штаба – генерал-лейтенант B.C.Соколов. С каждым из них и у Е.П.Ильина, и у меня сложились добрые отношения, хотя были в них и определенные различия. Мне, например, больше приходилось контактировать с Н.М.Бойко и очень рад тому, что драматические политические катаклизмы 90-х годов только укрепили наши взаимоотношения, проверили их на прочность. Мы оба не склонили головы, не изменили своим идеалам и гордимся этим.

В то время, в 1987 году, Николай Макарович поддержал мою инициативу о строительстве дома отдыха для сотрудников военной контрразведки округа и членов их семей на территории окружного охотничьего хозяйства. Это было неординарное решение, но оно получило всеобщее одобрение. Член Военного совета округа всегда с большой ответственностью принимал участие в мероприятиях по подведению итогов работы Особых отделов, заинтересованно вникал в наш быт и оказывал всяческую поддержку в профессиональной деятельности. В ходе войсковых учений мы с ним провели не одну бессонную ночь, обсуждая дела в округе и признаки приближения большой беды для нашего государства и всего советского народа. Кстати говоря, подобное взаимодействие с командованием и политорганами четко регламентировались соответствующими нормативными актами. Однако максимальный эффект наступал тогда, когда совместная работа подкреплялась добрыми человеческими отношениями и определенной взаимной симпатией.

Надо сказать, что Н.М.Бойко родился на Сумщине, на хуторе Бойки в бедной крестьянской семье. Видимо, этим и объясняется его фамилия. Прошел большой и славный путь, с золотой медалью закончил академию Генерального штаба, стал генерал-полковником, первым заместителем Командующего войсками ПВО СССР, начальником Политического управления этого вида войск. В августе 1991 года после унизительных допросов был отстранен от служебных обязанностей и досрочно уволен из рядов армии. Разве мог этот человек плохо отзываться о Советской власти, которая дала возможность ему, сельскому пареньку, стать крупным партийным руководителем в системе Вооруженных Сил СССР?

Говоря об общей организационной структуре объектов оперативного обслуживания, надо подчеркнуть, что части 38-го корпуса ПВО, входившего в состав 2-й отдельной армии ПВО (штаб ее находился в г. Минске), дислоцировались в областях Западной Украины. Поэтому мне приходилось по работе часто бывать во Львове. Естественно, всегда уделял большое внимание идейно-воспитательной работе, особенно с молодыми военными контрразведчиками. На этой почве близко познакомился с замечательным человеком полковником Николаем Николаевичем Струтинским, который служил в УКГБ по Львовской области. Как известно Н.Н.Струтинский был близким другом и соратником легендарного советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова. Каждый мой приезд сопровождался встречей Н.Н.Струтинского и других известных чекистов с молодыми сотрудниками. Эти мероприятия помогали формировать у них правильную мировоззренческую основу. Именно Николай Николаевич в одной из неформальных встреч рассказал мне о ректоре местного института Анне Григорьевне Степуренко, о которой, как помнит уважаемый читатель, говорилось ранее.

Жаль, что события 1991 года заставили Н.Н.Струтинского и его соратницу В.Довгер покинуть Львов. А памятник Н.И.Кузнецову после ряда попыток его разрушить, был, как известно, перенесен в г. Брянск.

Очень рад, что мне довелось близко общаться с истинными патриотами Отечества, принимавшими участие в этом благородном и святом для нас деле. Уверен, что никакая ложь и никакие наветы не смогут заслонить величие подвига, который совершили герои-чекисты в военное лихолетье.

Эта книга уже готовилась к изданию, когда многие телезрители смогли увидеть на телеэкранах омерзительные лица националистов во Львове, глумившихся над пожилыми ветеранами-фронтовиками во время празднования Дня Победы. Этот светлый для наших народов праздник был использован ими для проведения очередной провокационной акции, во время которой любой здравомыслящий человек просто обязан задуматься до какой низости и пещерного состояния можно опуститься в своей ненависти к другим людям. Вот над чем надо задуматься всем тем, кто разжигает пламя национальной вражды на просторах бывшего СССР. И никаким политическим целям не должно быть оправдания, если в результате такого психологического воздействия на земле появляются звероподобные существа. Особенно стыдно и больно наблюдать эти сцены еще и потому, что мне довелось довольно долго жить на Украине и я всегда с большим уважением относился к украинскому народу и его историческому прошлому, к его культуре и образу жизни. Нельзя забывать о том, что эти ростки махровой русофобии, к сожалению культивируются в условиях искусственного разрыва родственных связей, нелегкого экономического положения большинства граждан республики, когда серьезно подорван  общеобразовательный уровень большей части ее населения. Всем нам необходимо подумать о негативных перспективах этих процессов на всем пространстве бывшего Союза, так как гроздья взаимной вражды и непримиримости становятся все более зримыми. Если господин Кравчук предствавлял себе такое проявление самостийности, то он ее получил сполна. Уверен, что это не выбор  украинского народа.

Однако продолжим повествование дальше. Нашим соседом по западной границе был Прибалтийский военный округ, где начальником Особого отдела являлся генерал-майор Яков Лукич Жук. Он регулярно бывал у нас на оперативных кустовых совещаниях, проводимых в рамках работы Западной ставки. Прорабатывая вопросы противодействия деятельности иностранных разведок на данном направлении, мы каждый раз констатировали резкое осложнение оперативной и общественно-политической обстановки. Особенно это проявлялось в Прибалтике, где всячески поощрялась деятельность так называемых «народных фронтов». На самом же деле под руководством спецслужб Запада шла легализация наработанного подрывного «капитала». Ряд их высокопоставленных московских покровителей типа А.Н.Яковлева обеспечивали успех этой далеко идущей пропагандистской кампании, и процесс стремительно набирал силу. Вскоре в Прибалтийском регионе офицеры и генералы округа стали ездить на службу в штатской одежде, но генерал Я.Л.Жук демонстративно ходил на работу в генеральской форме. Он рассказывал, что к нему на улицах подходили простые люди, в том числе латыши, и благодарили за такое поведение.

События тех дней еще ждут своего глубокого анализа и подробного описания. Я же остановлюсь на отдельныхых эпизодах, которые лишь в какой-то мере характеризуют драматизм ситуации и поведение наших советских людей в этот период. Яков Лукич – человек острого ума и гибкого стратегического мышления – правильно оценивал ситуацию и предвидел ее печальную, трагическую развязку. Он буквально «бил в набат», направляя в центр тревожную, но объективную и взвешенную информацию. Где только мог, этот мужественный человек поднимал вопрос о грядущей катастрофе. He мог я тогда предполагать, что пройдет всего лишь два года и мне самому придется непосредственно окунуться в проблемы, связанные с событиями в Прибалтике. И будут еще встречи с генералом Я.Л.Жуком, и будет откровенное предательство, как будут и героизм, и стойкость, и честь. А пока шла напряженная повседневная работа.

Белорусский округ, как известно, являлся приграничным, поэтому был укомплектован хорошо. Он состоял из ряда полноценных войсковых объединений, в том числе центрального подчинения. Все это требовало серьезной координации и организации взаимодействия по всему спектру чекистской деятельности.

Сразу же оговорюсь, что неоценимую помощь в этом деле оказывала нам – чекистам – республиканская партийная организация во главе с ее первым секретарем Е.Е.Соколовым и исключительно благоприятное отношение к армии простых граждан.

Белоруссия очень пострадала в годы Великой Отечественной войны. Любовь ее народа к человеку в военной форме была выстрадана не только за долгие годы гитлеровской оккупации, но и предшествующим историческим прошлым. Многое объясняется еще и тем, что партийную организацию республики долгое время возглавляли настоящие партийцы, которых отличало органическое единение с народом, доступность и широта души. Вспомним имена Понтелеймона Кондратьевича Пономаренко, Кирилла Трофимовича Мазурова, Петра Мироновича Машерова и ряда других. Многие из них являлись организаторами партизанского движения на территории Белоруссии, прошли суровые жизненные испытания, хорошо знали людей, их возможности и способности. Не случайно, большинство руководящих постов в республике занимали действительно достойные, способные люди, деловые качества которых были хорошо известны со времен Великой Отечественной войны. Все это позволило мобилизовать силы людей и быстро восстановить народнохозяйственный комплекс Белоруссии, вывести ее в число передовых республик СССР. Естественно, что большую помощь в этом оказала Белоруссии вся наша страна.

Выше уже отмечалось, что именно кадровая политика является не только главным, но и основным условием при решении любой, а тем более сложной задачи. Вот почему в меру сил я всегда весьма придирчиво подходил к вопросу подбора, воспитания и выдвижения кадров, видя в этом залог успешной работы, никогда не соглашался с теми, кто выдвигал людей лишь бы избавиться от неугодных. Такой подход наносил колоссальный вред кадровой политике в целом, это деморализовывало людей, разрушало веру в справедливость. Гибло дело, зато процветали протекционизм, угодничество и чванство. К руководству таким образом зачастую пробирались бездарные, ограниченные люди, которые на корню уничтожали любую инициативу, творческий подход к делу, нестандартное мышление и т.д. При этом своим действиям они придавали формально правильный характер. Не раз убеждался, что бездарность, как правило, всегда агрессивна и коварна, поэтому весьма критически отношусь к так называемому командному принципу подбора кадров. Если нет приемственности, системы в работе, то о какой кадровой политике можно вести речь? Люди работают на своего хозяина, а интересы государства страдают.

Работа в Белорусском округе захватила меня. Однако я каждый день терпел адские боли, жил и работал на обезболивающих уколах. Дело в том, что одна из почек не функционировала нормально. Этот процесс начался еще в Архангельске, но тогда врачи не смогли поставить правильный диагноз. Меня посылали в Трускавец, где болезнь только обострялась. На мое счастье, в окружном госпитале в Минске главным урологом был Валерий Семенович Савочкин, который заявил мне: «Я тоже не знаю точного диагноза, но с почкой что-то происходит, поэтому надо рисковать и оперироваться, а там посмотрим». В итоге все прошло хорошо.

И эта ситуация опять возвращает меня к кадровому вопросу. Находясь в госпитале, я воочию увидел режим работы армейского хирурга. Всевозможные травмы, раны, кровь и бинты, вызовы по тревоге на очередное происшествие и настоящая борьба за жизнь людей. Как-то поздно вечером Валерий Семенович прооперировал молодого солдатика с раздавленным тазом и долго молча сидел в ординаторской. Курил, уставившись в невидимую точку на стене. Я подошел, мы потихоньку разговорились. На мой вопрос: почему не идет домой, он ответил, что уже третий год живет на съемной квартире, жена все больше недовольна, и он предпочитает ночевать на работе. Разве он имел необходимый полноценный отдых? У него начались срывы, и это сказывалось на качестве работы. Разумеется, Минск – не Мирный и не Байконур, где с жильем для военных в то время не было больших проблем. И мне стало ясно, что имеется реальная предпосылка потерять для округа отличного, одаренного специалиста. Я решил сделать все, чтобы сберечь хирурга для большой и нужной работы. У меня состоялся разговор с начальником штаба округа генералом B.C.Соколовым, и надо сказать, что он поддержал мою просьбу. Валерий Семенович Савочкин и сейчас живет в Минске на улице Маяковского, и я очень рад за него.

Когда-то еще в юности мне довелось прочитать трилогию Ю.Германа, в которой прекрасно выведен образ молодого хирурга Владимира Устименко. Значительно позже с упоением прочитал повесть «Сердце хирурга» замечательного ленинградского кардиохирурга Ф.Углова. Все прочитанное, пережитое, личная сопричастность к подвижнической работе людей этой удивительной профессии сформировали во мне глубокое уважение к ним. Ведь ради жизни на земле они каждый день сталкиваются с людской болью, маленькими и большими трагедиями, коварством различных болезней. В определенной степени здесь можно проследить параллель с деятельностью сотрудников правоохранительной сферы и спецслужб, которые зачастую выступают в обществе в роли санитаров. Им во имя торжества законности и правопорядка приходится постоянно иметь дело с теми, кто не является украшением человеческого общества. И очень важно при этом хранить в безупречной чистоте свою душу и поступки.

Организуя наступательную контрразведывательную работу в масштабах округа, надо было четко координировать деятельность армейских и корпусных аппаратов, планомерно расширять их оперативные возможности.

Я всегда понимал, что руководителями на местах являлись профессионально подготовленные, преданные делу сотрудники, однако не все они были склонны к проведению активных и нестандартных оперативно-поисковых мероприятий. Кое-кто уже приближался к пенсионному возрасту, отдельным недоставало управленческой культуры и силы воли для организации наступательной эффективной работы, особенно в условиях динамично меняющейся оперативной обстановки.

Поэтому, по моей инициативе, в округе появились известные мне ранее по совместной работе полковники Ф.М.Канцеров, В.В.Кез, подполковник В.В.Колос и др. Их выбор был не случайным. Дело в том, что еще в 70-е годы мне довелось трудиться с Валерием Викторовичем Кезом под руководством начальника Особого отдела 2-й танковой армии ГСВГ (г. Фюрстенберг) Виктора Дмитриевича Румянцева. И хотя мы возглавляли разные подразделения военной контрразведки, у каждого из нас была возможность реально оценить уровень профессиональной подготовки и человеческие качества коллеги. К тому же, собственные наблюдения дополнились объективной оценкой нашего уважаемого руководителя.

Весь период службы в Сибирском военном округе в 80-е годы довелось практически ежедневно общаться с Фаридом Масхутовичем Канцеровым, сотрудником аппарата Особого отдела округа. Уже тогда он отличался какой-то особой основательностью, объективной позицией в оценке любой ситуации. Никогда не подстраивался под чужое мнение и пользовался у окружающих большим авторитетом.

Виталий Владимирович Колос много лет проработал сначала в системе органов военной контрразведки в Забайкальском военном округе, а затем в территориальных органах Азербайджана вместе с Иваном Ивановичем Гореловским. И когда последний обратился ко мне с рекомендацией по переводу его в Белорусский военный округ, никаких сомнений у меня не возникло. Знал, что Иван Иванович подходил к оценке сотрудников весьма взыскательно и ответственно. Тем более, что по иронии судьбы именно мама Виталия Владимировича когда-то преподавала в нашей сельской школе химию. Когда я сломал ногу во время футбольного матча, по собственной инициативе приходила к нам домой, заботясь о том, чтобы я не отстал с учебой. И в том, что школу закончил с отличными оценками, огромная заслуга принадлежит и ей. Кстати говоря, ее муж Владимир Владимирович Колос стал директором школы после К.М.Луценко. Это была типичная семья сельских интеллигентов советского периода, благодаря которым к культуре и знаниям приобщались не только ученики школ, но и сельские жители, работники полей и ферм, ибо общая государственная политика реально была направлена на поднятие общеобразовательного и интеллектуального уровня населения страны.

Вспомним о первых шагах советской власти, когда в глубинках нашей страны, в самых отдаленных населенных пунктах организовывались избы-читальни и молодые учителя, а затем и старшеклассники несли народу свет знаний. Об этом мне с увлечением и гордостью рассказывал Станислав Савватеевич Качемцев, который в условиях русского Севера на родине великого М.В.Ломоносова мальчишкой на лыжах добирался за десятки километров в отдаленные деревни, где его с нетерпением ждали безграмотные люди.

Организационно-кадровые решения полностью себя оправдали. Более того и Ф.М.Канцеров, и В.В.Кез со временем получили генеральские звания и долгие годы работали на руководящих должностях в системе правоохранительных органов Белоруссии. Здесь было бы уместно подчеркнуть, что в настоящее время они оба входят в состав руководства «Газпромбанка» и много делают для укрепления финансово-экономической системы государства и возрождения его индустриальной мощи.

В ноябре 2009 года руководством «Газпромбанка» была проведена встреча с группой ветеранов военной контрразведки. Фарид Масхутович Канцеров рассказал нам о принимаемых мерах по отстаиванию государственных интересов в сфере системообразующих отраслей промышленности. Надо было видеть просветлевшие глаза ветеранов Ивана Лаврентьевича Устинова, Леонида Георгиевича Иванова, Станислава Савватеевича Качемцева, Бориса Васильевича Гераскина, Бориса Андреевича Еронина, Владимира Ивановича Петрищева, Владимира Борисовича Коковина и др. Руководитель Департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-полковник Александр Георгиевич Безверхний вручил присутствующим памятные награды. Встреча получилась настолько душевной, что до сих пор многие ее фрагменты обсуждаются нами при встречах. Нас всех поразила глубина доклада, характер принимаемых мер по выводу важнейшей отрасли страны из кризиса, а также реальные успехи в этом благородном деле. Но самый главный ее итог – это восстановившаяся вера в то, что не все еще потеряно. Тем более, им было приятно узнать, что не последнюю роль в этом благородном процессе играют военные контрразведчики, их ученики. И руководствуются они при этом не материальными благами и другими меркантильными соображениями, а желанием все сделать для того, чтобы крепло могущество нашей державы.

Кстати говоря, Иван Лаврентьевич Устинов и Леонид Георгиевич Иванов к 65-летию Великой Победы опубликовали ряд интересных книг, среди которых «Крепче стали», «Правда о СМЕРШе». На страницах книг объективно рассказана правда о войне, о действиях военной контрразведки, о поступках и мыслях людей в различных жизненных ситуациях. В этих произведениях не только дана отповедь тем, кто намеренно извращает историю и правду, в них содержится страстный призыв к тому, как надо любить свою Родину, относиться к понятиям о служебном долге, патриотизме, верности своим идеалам.

Вот такие у нас учителя. И в свои преклонные годы они остаются для нас морально-нравственными авторитетами, легендами военной контрразведки. Мы вправе гордиться тем, что имели честь работать вместе с ними.

Пройдут годы и я уверен, что их имена будут навечно вписаны в славную историю органов ВЧК-КГБ-ФСБ. А мы, мы должны нести эстафету дальше, помня до последнего вздоха об их героическом прошлом, человеческом обаянии, душевной теплоте и стойкости духа.

1 января 2010 года одному из участников встречи Ивану Лаврентьевичу Устинову исполнилось 90 лет. Его юбилей мы – его ученики, друзья и соратники – отмечали в клубе имени Ф.Э.Дзержинского. Организатором мероприятия выступили Департамент военной контрразведки во главе с А.Г.Безверхним и Совет ветеранов. Обстановка на вечере была теплой. Встречу вел Владимир Борисович Коковин, который придал ей особо теплую доверительную атмосферу. Говорили о непростом жизненном пути легендарного человека, о его личных качествах. Многие вспоминали различные эпизоды, связанные с его служебной деятельностью и жизненными обстоятельствами. После автокатастрофы в 1978 году жена Ивана Лаврентьевича Анастасия Никитична получила тяжелый перелом позвоночника и оказалась прикованной к постели на долгие годы. Более 30 лет он самостоятельно ухаживает за ней, создавая все необходимые условия для жизни. По большому счету, Иван Лаврентьевич и в этом проявил еще один нравственный пример человеческого долга и благородства.

Однако вернусь к событиям в Белорусском военном округе.

Очень важно, что, помимо генерала Е.П.Ильина, в усилиях по активизации работы меня активно поддержал начальник второго отдела полковник А.И.Головцов, а также начальник Особого отдела армии в Борисове полковник В.Р.Симирский. Он вернулся к нам после пребывания в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Особый отдел дивизии 40-й Армии, которым в боевых условиях руководил В.Р.Симирский, считался одним из лучших. Заслуги В.Р.Симирского были отмечены высокой правительственной наградой – орденом «Красной Звезды».

Я обратил внимание на этого человека сразу же по приезду в округ. После известных чернобыльских событий в районе катастрофы функционировала мощная группировка войск, решавшая специфические задачи по нормализации обстановки. Здесь же находилась оперативная группа представителей военной контрразведки. В один из дней в округ пришло распоряжение центра об очередной, плановой замене в чернобыльской зоне руководителя оперативной группы. Из содержания документа следовало, что не подлежат рассмотрению кандидаты, принимавшие участие в боевых действиях в Афганистане. Собираю совещание руководителей уровня «армия – корпус» и предлагаю добровольно решить поставленную задачу. Возникла пауза, и я уже готовился принять волевое решение. Предвосхищая его, поднимается Валентин Романович и заявляет о своей готовности отправиться в данный район. Пришлось принимать во внимание его аргументы. Надо сказать, что за шесть месяцев пребывания В.Р.Симирского в зоне катастрофы, его жена – Раиса Васильевна трижды посещала этот небезопасный район. Конечно, такие поступки красноречивее любых слов говорят о людях.

Немало квалифицированных, тонких по замыслу и исполнению оперативно-розыскных операций было проведено нами в эти годы. По ряду из них до сих пор не пришла пора вести откровенный разговор. Через пару лет по многим показателям Особый отдел округа вышел в число передовых и к нам зачастили различные комиссии для обмена положительным опытом. Пришлось писать соответствующие обзоры, справки и т.п. Об Особом отделе Белорусского округа заговорили. Однако творческий, новаторский стиль работы стал кое у кого вызывать сомнения и раздражение. И вот в конце 1988 года нагрянула очередная комиссия 3-го Главного управления КГБ СССР.

Работали ее члены поверхностно и не смогли, да, видимо, и не хотели уловить ни особенностей оперативной обстановки, ни новые, нестандартные подходы в нашей работе, ни оправдавшие себя на практике методы управленческой деятельности в условиях динамично меняющейся ситуации. В итоге родилась справка, составленная на основе заранее заготовленных штампов.

Когда при подведении итогов руководитель бригады центра генерал-майор Г.С.Аксенов закончил ее изложение, воцарилась мертвая тишина. Соблюдая субординацию, я вопросительно посмотрел на генерала Е.П.Ильина, а затем, как было заранее обусловлено, прямо спросил его, будет ли он выступать. Евгений Павлович сказал: «Давай, ты начинай». Надо сказать, что мы с первого же дня работы комиссии получали информацию о формально организованной проверке, в том числе и на местах: в армейских, корпусных, дивизионных и гарнизонных аппаратах. И подготовились к итоговому разбору весьма основательно. Практически каждый тезис доклада московских коллег был мною в ходе выступления подвергнут сомнению или опровергнут полностью. Меня поддержали генерал Е.П.Ильин, полковник А.И.Головцов и многие руководители структурных подразделений аппарата округа. Но самое интересное, что с нашими доводами был солидарен ряд членов комиссии. В частности, в своем выступлении подполковник Н.Н.Борин прямо заявил, что бригада ехала в Минск с заранее отработанной схемой итогового доклада и ему стыдно участвовать в этом спектакле. Это был уже скандал. Мы с Евгением Павловичем отказались подписывать данную справку, и больше она нигде не фигурировала, как будто и не было никакой комплексной проверки. Хотя гораздо позже стало известно, что вновь назначенный начальник 3-го Главного управления КГБ СССР генерал-лейтенант B.C.Сергеев с ней ознакомился и якобы приказал уничтожить этот нелепый документ.

Как бы то ни было, но вскоре меня включили в состав бригады ЦК КПСС для проверки ряда областных управлений КГБ. Это было весьма симптоматично. Так довелось познакомиться в Москве с Юрием Антоновичем Зубаковым, который сменил И.И.Гореловского и работал в тот период в административном отделе ЦК в качестве инструктора. Именно он проводил с членами комиссий соответствующие инструктажи.

Откровенно говоря, уезжать из Белоруссии не хотелось. В творческом отношении испытывал большое удовлетворение. В самом коллективе сложилась доброжелательная творческая атмосфера. В этом была несомненная заслуга Евгения Павловича и других руководителей, которые своим высоконравственным поведением, профессиональным отношением к делу не только цементировали Особые отделы, но и мобилизовывали сотрудников на плодотворную наступательную работу. Например, упоминавшийся уже Анатолий Иванович Головцов – руководитель второго отдела – цепкий, думающий чекист много сделал для перестройки информационно-аналитической работы и организации перспективного планирования. Всегда вносил в работу элементы новизны и творческого начала. Он воспитал двоих сыновей-офицеров. Оба в тот период находились в Афганистане. Конечно, Анатолий Иванович мог бы принять соответствующие меры и кого-то из них туда бы не направили, но сознательно не сделал этого. Все мы переживали за эту семью. Но все обошлось, сыновья благополучно вернулись домой с наградами.

В период службы в Белорусском военном округе пришлось постоянно принимать участие в контрразведывательном обеспечении ряда крупных войсковых учений и других мероприятий по линии командования. Это дало возможность познакомиться с рядом крупных военачальников. Прямо скажу, мне очень импонировали маршалы Советского Союза С.Ф.Ахромеев и Н.В.Огарков. Совершенно неординарные люди. Их обоих отличала исключительная профессиональная подготовка, постоянная собранность и организованность во всем. Уже не говорю о масштабности мышления и преданности делу. Трудно представить, что у них были разные взгляды на перспективы развития Вооруженных Сил СССР, хотя подобная информация циркулировала среди военных, обрастая различными слухами.

В округе в присутствии американских наблюдателей отрабатывались мероприятия по уничтожению ракетных комплексов малой и средней дальности. Среди наблюдателей было немало установленных разведчиков. Поэтому работы у нас с командованием было очень много, но мы в целом справились с поставленной задачей. И все бы ничего, но чувствовалась какая-то историческая ошибка во всем этом процессе. Откровенные беседы с маршалом С.Ф.Ахромеевым только добавляли горечи и разочарования по отношению к проводимой руководством страны политике в области разоружения. Как известно, именно С.Ф.Ахромеев был категорическим противником уничтожения оперативно-тактического комплекса «Ока», так как комплекс не входил в заданные на переговорах с американцами параметры. Теперь о допущенной ошибке говорят многие специалисты и политики. Но дело уже сделано. Стоит однако напомнить, что мы потеряли.

Разработка армейского ракетного комплекса «Ока» началась в середине 70-х годов в КБМ под руководством С.П.Непобедимого. ОТР-23 – техническое название «Оки», представляла из себя автономную пусковую установку, способную преодолевать любое бездорожье, в том числе и любую водную преграду, легко и надежно маскировалась на местности. Ее можно было перебросить в любую точку земного шара – по воздуху, железнодорожным и морским транспортом. Комплекс предназначался для скрытной подготовки и нанесения эффективных ракетных ударов по малоразмерным и площадным целям (ракетным комплексам, реактивным системам залпового огня, дальнобойной артиллерии, авиации на аэродромах, командным пунктам и узлам связи, важнейшим объектам промышленной инфраструктуры, по базам и арсеналам. Ее ударная мощь – твердотопливная ракета 9К714 была выполнена по одноступенчатой схеме и оснащалась отделяемой головной частью. В ракете использовалась самая современная система управления. Для повышения точности попадания на комплексе «Ока-У» предусматривалась коррекция по данным радиолокационной головки самонаведения. Ракета оснащалась как обычными головными частями, так и ядерной, мощностью 10–50 кт. Замена головных частей на стартовой позиции производилась в течение 15 минут. В конце активного участка траектории ракета достигала скорости М4. Управление осуществлялось с помощью хвостовых решетчатых аэродинамических рулей. Высота наивысшей точки баллистической траектории – 120 км.

Ракета оснащалась комплексом преодоления ПРО, и это уменьшало вероятность ее перехвата зенитными ракетными комплексами. Повышению боевой эффективности также способствовали малое время перехода из походного положения в состояние боевой готовности, автономность комплекса, высокая автоматизация предстартовой подготовки, достаточно высокая эффективность применения обычных головных частей. Однако, принятие договора о ликвидации РСМД не позволило закончить работу и запустить модернизированный комплекс в производство. Вот так мы лишились эффективного средства борьбы с противником. Досадно, когда тебя обезоруживают не враги, а собственные руководители. Так нам представлялось по крайней мере в то время. И мы не ошиблись.

Мне думается, что наступит час, когда подлинные обстоятельства ухода из жизни мужественного человека, патриота своего Отечества Маршала Советского Союза С.Ф.Ахромеева станут известными широкой общественности.

И вот опять приезд в Москву. Первоначально рассматривался вопрос о моем назначении начальником Особого отдела КГБ СССР по Киевскому военному округу, а в качестве альтернативного варианта руководителем военной контрразведки Северной группы войск. Однако в процессе прохождения по инстанциям что-то изменилось, хотя мне до последнего момента ничего не говорили. И вот заключительная беседа у первого заместителя Председателя КГБ СССР генерала армии Николая Павловича Емохонова, доктора технических наук, весьма вдумчивого и масштабного руководителя. Он подробно расспросил меня о пройденном пути, уделил внимание многим техническим аспектам в деятельности органов госбезопасности и аналогичным возможностям спецслужб вероятного противника. А в конце почти двухчасовой беседы совершенно неожиданно для меня спросил: «А как вы смотрите, если мы вас назначим через ступеньку, сразу заместителем начальника 3-го Главного управления КГБ СССР. Вы прошли школу направленца во втором отделе, бригаду, дивизию, армию, округ. Зачем держать вас еще 2–3 года на первой роли в округе?». Я пытался корректно возражать, но Николай Павлович был непреклонен и заявил: «Я целиком поддерживаю инициативу руководства 3-го Главного управления КГБ СССР».

Решение состоялось. Это был январь 1989 года. Пришлось возвращаться в Минск и готовиться к сдаче дел. Вскоре был подписан соответствующий приказ. Трогательные моменты прощания с близкими мне людьми, с городом Минском. Посетил могилу П.М.Машерова, возложил цветы и еще раз с благодарностью подумал о том, как много сделал этот замечательный сын белорусского народа для своей республики, для советской страны в целом. Как всегда, место его погребения утопало в море цветов. Это ли не показатель народной любви к этому замечательному человеку и гражданину с большой буквы? Есть над чем задуматься многим из ныне действующих российских политиков.

Провожали меня всем отделом. Семья осталась пока в Минске, а я в феврале был уже в Москве. И завертелось. Пришлось использовать старый опыт. Благо в кабинете был хороший диван, который и стал моим пристанищем в первые 3–4 месяца вхождения в должность.

Москва. После 1989 года

Как уже упоминалось выше, возглавлял военную контрразведку генерал-лейтенант Василий Степанович Сергеев. Это был крупный, подготовленный в профессиональном отношении руководитель, который прошел хорошую чекистскую школу, получив до этого прекрасное педагогическое образование. До назначения на эту высокую должность он был начальником управления «В» в системе 3-го ГУ КГБ СССР, а до этого руководил управлением КГБ по Алтайскому краю. Еще раньше Василий Степанович работал в УКГБ по Ставропольскому краю и поддерживал в то время дружеские отношения с М.С.Горбачевым, который входил в состав местного партийного руководства.

Со временем Василий Степанович стал относиться ко мне весьма доверительно и в одну из вечерних бесед показал мне фотографии из семейного альбома. На них были изображены на отдыхе в молодые годы его семья и супруги Горбачевы. Несомненно, ему импонировало такое близкое знакомство и я предполагаю, что его быстрое продвижение по службе, хотя и было закономерным, но отнюдь не случайным.

Будучи изначально сугубо гражданским человеком Василий Степанович выступил с инициативой включения руководителей окружных звеньев военной контрразведки в состав членов Военных советов округов и флотов. Послал меня с соответствующим документом к начальнику Главного политического управления Советской Армии и Военно-морского флота Н.И.Шляге, хотя я категорически возражал против этого решения. В беседе со Шлягой мне показалось, что последний тоже сомневается. Дипломатично подержав его аргументы, я заявил, что нами не до конца продуманы все отрицательные моменты, в первую очередь, для Особых отделов, которым придется значительно расширить сферу своей ответственности, а это к добру не приведет в силу постоянного столкновения интересов. Не уверен, что мои доводы были решающими, но эта идея так и не была до конца реализована.

В то же время было известно, что Василий Степанович серьезно болен. В результате комплекса медицинских мер развитие смертельной болезни удалось в определенной степени приостановить. Однако предательство партийной верхушки, двуличное поведение самого М.С.Горбачева его до такой степени угнетало, что он стал все больше уходить в себя, перестал вспоминать о близких отношениях с этим человеком, как бы стыдясь афишировать этот факт. Убежденный государственник, он просто не выдержал напряжения в работе и горечи от ситуации в целом. Болезнь активизировалась, и буквально за два месяца он сгорел. За несколько часов до смерти позвонил мне. Поблагодарил за службу, за доброе уважительное отношение. Попросил меня помочь его сыну в решении личного вопроса. Смерть принял мужественно, попросив медицинский персонал временно удалиться.

Главк возглавил контр-адмирал Александр Владиславович Жардецкий. Его назначение было непростым, так как он был несколько прямолинейным, но исключительно принципиальным и честным руководителем. Не всем в ЦК КПСС, да и в руководстве КГБ СССР импонировала такая категория людей. И если в качестве одного из заместителей Александр Владиславович почти всех устраивал, то положение первого руководителя Главка сразу же делало его членом Коллегии КГБ СССР со всеми вытекающими последствиями. Тем не менее, солидарное мнение руководства 3-го ГУ КГБ СССР было учтено, и он возглавил военную контрразведку.

Умение грамотно моделировать действия противной стороны на основе глубокого системного анализа и принимать смелые неординарные решения встречного характера выделяли его на фоне многих, весьма подготовленных коллег. В Главке стали поговаривать, что я стал его любимцем. Это далеко не так. Просто существовало родство душ, темпераментов, общее понимание многих проблем. Никаких поблажек он мне никогда не делал, да и не мог делать. Люди этой категории в принципе не терпят подхалимов и приспособленцев. Их доверие и уважение можно завоевать только усердием, инициативным трудом.

Как настоящая, увлеченная серьезным делом личность, Александр Владиславович был доступен и прост в общении с работниками любого ранга. Он часто практиковал встречи с оперсоставом на местах и любил получать информацию из первых уст. Это очень важный психологический момент в оперативной работе. Таким образом, каждый член чекистского коллектива чувствует себя сопричастным к происходящему рабочему процессу. Он знает, что с его мнением считаются, что его ценят и уважают.

Александр Владиславович много внимания уделял укреплению взаимодействия с контрразведывательными службами дружественных нам стран. Вспоминаю нашу совместную поездку на Кубу в декабре 1990 года. Делегацию лично принимал Рауль Кастро, будучи в то время Министром обороны. В итоге удалось решить не только большой спектр служебных проблем, но и подписать соглашение о взаимном посещении наших государств сотрудниками и членами их семей. Насколько мне известно, этот документ действует и поныне, несмотря на различные политические катаклизмы. В завершение этой поездки мы побывали на знаменитом курорте Варадеро, где, между прочим, до сих пор сохранились виллы известных американских миллиардеров Дюпона, Моргана, Рокфеллера и др. Интересно, что их потомки и в настоящее время перечисляют на Кубу солидные деньги, и кубинские власти содержат объекты в очень достойном состоянии.

Нельзя забыть организованную для нас рыбалку в Карибском заливе, а также долгие беседы с кубинскими коллегами. В свое время мне пришлось проводить занятия с кубинцами во время службы в Одессе. Более любознательных и способных слушателей в училище не было. Идея честного служения своему народу, своему Отечеству пронизывала все их дела и поступки, и очень жаль, что нам не удалось сохранить с кубинцами доверительные отношения на прежнем уровне. Хочется надеяться, что эта ситуация со временем изменится.

Откровенно говоря, по мере освоения нового более масштабного участка работы у меня все больше возникало и укреплялось мнение о необходимости внесения серьезных корректив в деятельность военной контрразведки по многим принципиальным направлениям. Причем, это были не голые, ничем не подкрепленные прожекты, а неоднократно выверенные на практике меры. В частности, нужно было заставить заработать в поисковом и управленческом режимах сосредоточенные в центре огромные массивы оперативной информации, разработав для этого необходимые алгоритмы. Переосмыслить принципиальные подходы в оперативном обслуживании подразделений ГРУ ГШ в центре и на местах, внести серьезные коррективы в практику контрразведывательного обеспечения научно-исследовательских и учебных заведений, а также крупных штабов, центров и пунктов управления войсками, то есть мест сосредоточения наиболее важных государственных секретов. Нуждалась в пересмотре система работы Особых отделов в группах войск за границей, в том числе кадровая политика, начиная с вопросов подбора, подготовки, расстановки и выдвижения кадров. Кое-что надо было скорректировать и в самом аппарате главка.

Конечно, не всем нравились эти инициативы. Кое-кто усматривал в этом очередную кампанейщину, попытки выделиться на общем фоне и т.д. Но очень быстро сформировался круг единомышленников, которых активно поддерживал начальник Главка. И вот уже в состав комплексных бригад по проверке оперативно-служебной деятельности подчиненных Особых отделов округов и групп войск все чаще, по моей инициативе, включаются сотрудники информационно-аналитической службы. В ходе работы на местах они сами убедились в том, сколько ценной информации оседает мертвым грузом на периферии только по причине неверно разработанных ими же в центре инструкций и различных информационных карт. Резервы, резервы везде. Только думай и не черствей душой и телом.

К началу 80-х годов попасть на службу в центральный аппарат становилось все сложнее, так как одним из определяющих факторов при назначении сотрудника становилось наличие московской прописки. Последнее обстоятельство отрицательным образом влияло на кадровую политику, так как появление новых перспективных сотрудников находилось в прямой зависимости от наличия жилплощади. Таким образом, постепенно год за годом интеллектуальный потенциал центра угасал.

Весьма показательным был и другой фактор – наличие родственных и других близких связей в высших органах государственной власти. Конечно, избавиться от этого объективного явления в принципе невозможно, но минимизировать отрицательные моменты следовало бы. Приведу один из характерных примеров. Начало 1991 года. Несмотря на сложную общественно-политическую обстановку, страна готовилась к съезду солдатских матерей. Событие носило ярко выраженный общественно-политический характер, тем более, что определенные деструктивные силы делали все для подрыва авторитета КПСС, армии и КГБ, то есть основных несущих конструкций государства.

Массовая театрализованная часть программы проводилась на базе Таманской дивизии. Делегатам съезда планировалось показать эпизоды Отечественной войны 1812 года. В частности, разыгрывалась сцена импровизированной атаки русских гусар на французские позиции. Накануне проводилась многодневная пристрелка гаубиц, артиллерийский огонь которых должен был придавать всей сцене максимально приближенный к реальности характер. И вот в майские праздники на глазах у участников съезда боевой заряд одной из гаубиц накрывает картечью взвод «гусар». Около десятка погибших. Месиво человеческих и конских останков.

Во главе группы сотрудников Главка я немедленно выехал на место происшествия. В контакте с Главной военной прокуратурой предстояло установить истинные причины, условия и причастность лиц, по вине которых оно произошло, а также ряд других обстоятельств трагедии. Уже первая беседа с начальником Особого отдела дивизии подполковником Х. показала, что он слабо владеет обстановкой и вообще не придавал данному мероприятию серьезного значения. А ведь еще в ходе подготовительных тренировок Особый отдел располагал документальной информацией о фактах некачественной стрельбы, что должно было его не только насторожить, но и стать предметом должного реагирования. Меня заинтересовал стиль работы этого офицера, и я посчитал необходимым глубже изучить организацию работы отдела и, естественно, самого руководителя, тем более что Х. стоял в резерве на выдвижение. Впечатление было неважное. Единственное, в чем он преуспел, так это в установке на служебный автомобиль «Волга» мигалки.

Обо всем этом я доложил А.В.Жардецкому. В частности, предложил повременить с его выдвижением. Александр Владиславович согласился, но предупредил, что близкий родственник нашего выдвиженца работает на Старой площади и не хотелось бы обострять с ним отношения без надобности. И все же нам вместе с заместителем начальника 3-го ГУ КГБ СССР по кадрам генерал-майором В.Б.Коковиным удалось настоять на своем. После событий августа 1991 года этот сотрудник все-таки получил должность заместителя начальника Особого отдела армии в ГСВГ, а затем стал генералом.

В принципе у меня не было предвзятости по отношению к нему. Скорее всего, с ним просто никто по-настоящему не работал, не воспитал у него ответственности за проделанную работу, не научил плановой организации управленческой деятельности. А ведь его непосредственным начальником являлся довольно опытный руководитель – начальник Особого отдела КГБ по Московскому военному округу генерал-майор А.А.Моляков, который, кстати говоря, впоследствии стал руководителем военной контрразведки. А в то время пришлось провести соответствующую работу и с ним, так как Особый отдел округа не имел права устраняться от участия в таком важном мероприятии.

Надо сказать, что поездки по стране, работа в различных регионах давали богатейшую пищу и для более обобщающих выводов. В частности, требовала серьезной корректировки система ротации кадров, о которой уже говорилось. Это существенно обедняло практику контрразведывательной работы, не позволяло постоянно и непосредственно соприкасаться с иностранными разведками, изучать различные школы, формы, методы их разведывательно-подрывной деятельности. Другое дело – Афганистан. Вот здесь боевую школу прошли многие сотрудники военной контрразведки, и это себя полностью оправдало.

Необходимо было также более предметно рассмотреть вопрос закрепления на постоянной основе оперативных сотрудников за специфическими объектами, представляющими первостепенный разведывательный интерес, осуществить маневр сил и средств на участках особых устремлений противника.

Новые элементы политической и оперативной обстановки требовали серьезной корректировки стиля управленческой деятельности. Действительно, ситуация в стране накалялась с каждым днем. Очень тяжело стало работать на плановой, продуманной основе, хотя мы, в Главке, старались все делать для этого. Постоянные внеочередные командировки выматывали, они все больше придавали работе характер деятельности «пожарной команды».

М.С.Горбачев. Конец великой эпохи

До трагической развязки в августе 1991 года было еще два года.

Одна из основных особенностей этого периода заключалась в том, что многие руководители привыкли работать в условиях политической стабильности, предсказуемой ситуации, на основе четких установок и распоряжений. И вдруг лавинообразная смена привычных условий, да такая, что кое-кто просто растерялся, утратил контроль над обстановкой, перестал влиять на ее развитие в нужном направлении.

Набора же рецептов на все случаи и вызовы того времени просто не было. Даже в органах военной контрразведки, сотрудникам которой, как уже говорилось, приходилось постоянно принимать решения в очень сложных условиях, не все сумели быстро перестроиться, занять политически выверенную, четкую и принципиальную позицию.

Это весьма наглядно просматривалось даже в ходе анализа телеграмм, которые ежесуточно поступали в Главк из всех регионов страны. К началу 1990 года резко обострилась ситуация на Западной Украине. По отдельным параметрам она была даже опаснее, чем в Прибалтике. Однако это мы фиксировали по информации из других источников, а Особый отдел Прикарпатского ВО почему-то давал приглаженную и рафинированную информацию. В срочном порядке пришлось готовить комплексный выезд в этот регион.

Уже первые встречи и беседы подтвердили худшие опасения. Начальник Особого отдела округа генерал-майор Г.К.Липатов, в целом исполнительный, ответственный руководитель, в данной ситуации просто растерялся. Дело дошло до того, что возглавлявшие структурные подразделения аппарата округа сотрудники инициативно стали передавать информацию оперативного характера об обстановке в регионе первому секретарю Львовского обкома КПУ Секретарюку, который, надо отдать ему должное, сумел в непростых условиях занять принципиально верную позицию по отстаиванию государственных интересов.

В наших рядах, к сожалению, были не только растерявшиеся сотрудники. Нашлись такие, кто сознательно встал на путь разрушения государства. Именно таким человеком оказался заместитель начальника Особого отдела армии, штаб которой дислоцировался в городе Ровно, полковник Скипальский. Трудно однозначно сказать, какими мотивами он руководствовался, но его негативная роль по парализации работы Особых отделов армии была налицо. Тем не менее, руководство Особого отдела округа с этим мирилось и действенных мер по пресечению его неблаговидной деятельности не предпринимало.

В этой армии проходил службу в качестве командира полка связи и полковник Мартиросян, бывший депутат Верховного Совета СССР. У него со Скипальским были особые отношения. Уже после Беловежского соглашения оба они не просто стали генералами, но и возглавили ответственные участки работы в силовых структурах Украины. В частности, Скипальский стал руководителем стратегической военной разведки, что в какой-то степени позволяет сделать определенные выводы…

В этих условиях пришлось срочно ставить вопрос о замене руководителя Особого отдела округа. Но важно было даже в этой непростой ситуации не обидеть немолодого заслуженного генерала Г.К.Липатова. Я навестил Геннадия Кирилловича. В неторопливой домашней беседе, при участии его жены, мы приняли компромиссное решение о его увольнении и переезде на жительство в другой город. Тут же, дома, он написал рапорт об увольнении. По моей рекомендации отдел возглавил Владимир Иванович Широков из управления Особых отделов КГБ СССР по Дальневосточному военному округу. А.В.Жардецкий это решение поддержал. Как выяснилось позже, этот шаг полностью себя оправдал. В критической ситуации новый руководитель сумел наладить дееспособность органов и сохранить всю оперативную документацию. Я был совершенно уверен, что удержать вместе с командованием общую ситуацию в войсках округа под контролем этот чекистский коллектив был способен. Однако события в стране развивались совсем по другим правилам, и одним из главных режиссеров этой игры был, конечно же, М.С.Горбачев.

М.С.Горбачев. 1985 – 1991 годы

В то время нельзя было предполагать, что буквально через две недели после возвращения из Прикарпатского ВО судьба сведет меня с этим человеком, по вине которого свершилась планетарная катастрофа.

Он принял к управлению великую, могучую державу, имевшую огромный вес в мире, многих союзников, что позволяло удерживать с Западом и, прежде всего, с США определенный баланс. Именно наличие СССР заставляло всех придерживаться паритетной линии по многим направлениям, заявлять о  главенствующей роли в решении международных проблем ООН и других международных институтов. А чего на самом деле сегодня стоит западная демократическая система управления миром, было продемонстрировано во время агрессии НАТО на Балканах, в Ираке, на африканском континенте и в других регионах земного шара. Мне бы очень хотелось посмотреть в глаза этому человеку, разорившему свою великую страну, обездолившему миллионы соотечественников под лозунгом так называемых перестройки и демократизации жизни. Это особенно больно осознавать сейчас, когда во всем мире обоснованно подвергаются сомнению основные ценности капитализма, его система хозяйствования и управления.

А в то жаркое лето 1991 года я в числе группы официальных лиц стоял на линейке в Одесском аэропорту в ожидании прилета из Крыма президента СССР. По решению руководства КГБ СССР, мне было поручено обеспечить его безопасность во время пребывания в войсках Одесского военного округа. Естественно, все мероприятия осуществлялись в тесном контакте с заместителем начальника 9-го Главного управления КГБ генералом В.И.Генераловым и руководителем одного из отделов данного управления полковником В.В.Алейниковым.

Все мы прибыли в Одессу заранее и к моменту прилета М.С.Горбачева весь комплекс мероприятий был отработан по полной схеме и до мелочей. Горбачев поздоровался с каждым из встречавших его людей за руку и в момент рукопожатия встретился со мной глазами. К своему удивлению и, прямо скажем, разочарованию я не увидел в облике этого человека той спокойной уверенной силы, которая присуща любой неординарной, масштабной личности. Какая-то суетливость поведения, с элементами чего-то неестественного, неприятно поразила меня. Все-таки, повторюсь, нам неплохо преподавали оперативную психологию.

Горбачев в то время искал опору в силовых структурах и в частности в армии. Его авторитет катастрофически падал. И вот, чтобы продемонстрировать многочисленным недоброжелателям свое влияние на армию, он решил организовать на базе Одесского военного округа показательные военные учения с высадкой морского десанта. На учения были приглашены в качестве зрителей командующие и члены Военных советов округов, флотов, групп войск, армий, а также руководители управлений центрального аппарата МО СССР. В качестве почетных гостей присутствовали первые руководители Украины. Как рассказывал мне в личной беседе командующий Одесским ВО генерал-полковник И.С.Морозов, за два дня учений и в ходе подготовки к ним в округе был полностью израсходован годовой запас имитационных средств.

Программа учений предусматривала также показ новых образцов боевой техники и вооружения. М.С.Горбачев и министр обороны Д.Т.Язов осматривали соответствующие экспонаты. Их представляли известные конструкторы-разработчики, руководители заводов и различных НИИ. При необходимости они давали соответствующие пояснения, тем более, что по многим экспериментальным образцам тут же принимались решения об их серийном производстве. И вот здесь произошел случай, который только добавил мне отрицательных эмоций по отношению к Горбачеву.

В один из моментов мы подошли к двум боевым вертолетам различного назначения и один из конструкторов МАПО стал о них рассказывать. Он сообщил очень интересные детали, которые характеризовали летно-технические и боевые качества новых изделий. Я внимательно смотрел на М.С.Горбачева и отчетливо видел, что мысли его в тот момент были далеки от одесского полигона, от новой боевой техники, от славных дел наших умельцев, ее создавших. В какой-то момент М.С.Горбачев бесцеремонно перебил конструктора и спросил: «Так ты говоришь, какой из них надо в серию пускать?». Бедолага, несколько смутившись, заявил, что вертолеты принципиально разные и их боевое предназначение тоже разное. И опять вернулся к тому, о чем говорил ранее. Высокий гость опять ушел в себя и через несколько минут повторил свой нелепый вопрос. Конструктор окончательно сник, но тут его выручил Д.Т.Язов, заявивший, что в серию надо рекомендовать образец синего цвета. Михаил Сергеевич довольно кивнул и группа двинулась дальше. Представители ВВС были в шоке. Они еще не поняли, что министр просто сгладил эту неловкость. Впоследствии за обедом удалось вернуться к этой теме и М.С.Горбачеву разъяснили, что оба вертолета надо обязательно пускать в серию. При подведении итогов учений на Широколановском полигоне под Николаевым в гарнизонном Доме офицеров их участники стали задавать М.С.Горбачеву прямые вопросы, почему он допускает шельмование армии в прессе, почему он попустительствует снижению обороноспособности страны и много-много других почему, почему, почему… Д.Т.Язов, как мог, опять сглаживал ситуацию, однако обстановка в зале накалялась, и в это время разразилась гроза, ударил гром, свет погас и в темноте раздался грохот.

Через 30–40 секунд свет включили и присутствовавшие имели возможность наблюдать удивительную картину. На сцене за президиумом под грудой тел сотрудников 9-го Главного управления КГБ СССР лежал М.С.Горбачев. Это было потрясающее, во многом символическое зрелище… При этом Горбачев произнес: «А я думал это ВДВ в действии…». Он уже тогда панически боялся ответственности за выбранный им предательский курс.

И вот опять Одесский аэропорт. Мы провожали М.С.Горбачева и, конечно же, Раису Максимовну. Они летели обратно в Крым продолжать свой прерванный отдых, а немалое число важных военных чинов, так и не осознав истинного замысла этого театрализованного представления, возвращались к местам службы. Ну, а во что обошлось это действо стране, нашему народу? Разумеется, нельзя было не видеть, как на лицах трех первых руководителей Украины, которые прогуливались в аэропорту, блуждали иронические ухмылки.

Повторяю, это был май 1991 года, время, когда авторитет М.С.Горбачева уже был подорван окончательно. А ведь до этого все мы верили в чудо и надеялись, что вот-вот наш мудрый вождь все поймет и уверенно развернет государственную машину в нужном направлении. Что там говорить, виноваты были мы все, хотя и в разной степени.

Вспоминаю, как на партийных активах в клубе им. Ф.Э.Дзержинского и на служебных совещаниях тоже, сотрудники центрального аппарата постоянно задавали руководству КГБ СССР один и тот же вопрос: «А что Горбачев? Он, что, не видит, что приближается большая беда? Вы, товарищи руководители, докладываете ему о реальной ситуации в стране?». Более того, по мере обострения этой ситуации подобные вопросы стали перерастать в требования о встрече с М.С.Горбачевым. К слову сказать, именно в этот период на Лубянке, в клубе им. Ф.Э.Дзержинского постоянно проходили встречи с представителями партийных и государственных органов, общественных организаций, видными отечественными учеными, политиками. Особенно запомнилась мне встреча с членами редакционной коллегии газеты «Советская Россия» во главе с главным редактором В.В.Чикиным. Не уверен, что во всех случаях это были инициативы руководства КГБ СССР. Отмечая в целом сплоченность и твердую позицию чекистов центрального аппарата в вопросах сохранения единого государства и защиты его конституционных основ, надо все же признать, что в ряде подразделений появились сотрудники, которые начали ставить под сомнение целесообразность функционирования партийных организаций в системе органов государственной безопасности. Под влиянием общей атмосферы в обществе все эти процессы набирали силу, вовлекая в разрушительный поток и простых граждан, и ответственных должностных лиц, призванных по роду службы стоять на защите государственных интересов.

Сейчас, когда прошло уже около 20 лет, многое из того, что происходило на заре так называемой перестройки, стало ясным. Случилось так, что именно лидер великой страны предал ее идеалы. Выброшенным за борт оказалось все, за что отдавали жизни ее лучшие дочери и сыны. Своей изменой он показал, что считает предыдущую деятельность наших поколений, их самопожертвование никчемным, никому не нужным, что человечество обречено подразделяться на богатых и бедных, угнетенных и угнетателей, отверженных и избранных и не случайно именно при Горбачеве в широкий оборот вошли понятия «элита», «элитарность», обращение «господа».

Горбачев самым циничным образом предал идеалы русского народа и народов СССР, стремление к справедливости, равенству и братству. Он пошел дальше всех оппортунистов и ревизионистов, разрушая опыт реального воплощения этого учения. Если оппортунисты и ревизионисты прежних времен пытались теоретически отвергнуть, извратить, ревизовать это учение, то Горбачев отверг и сломал практические результаты, действенность социалистического менталитета. Дорвавшись до высших постов в партии и в социалистическом государстве, он провел прямо-таки грандиозную работу по подрыву авторитета и расколу КПСС. На его совести черное пятно предательства марксистско-ленинского учения, международного коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения.

Распри и столкновения на национальной и религиозной почве свели к нулю проводимую в стране государственную политику по преодолению национальных противоречий, укреплению дружбы и братства народов СССР. Именно это привело к разгрому великой державы, а Ельцин, Кравчук и Шушкевич довели это до официального оформления. Сдавая позиции социализма и подрывая авторитет СССР, Горбачев выставил нашу страну как ненадежного партнера и союзника. А ведь этот авторитет был завоеван разгромом советским народом фашизма, ценою гибели миллионов наших людей за идеалы социализма. В своей речи на семинаре в одном из американских университетов Горбачев признался: «Целью моей жизни было уничтожение коммунизма… Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране».

В истории России не было государственного правителя, проведшего за рубежом столько времени, сколько Горбачев. Почти половину срока своего пребывания у власти он находился за границей, в первую очередь, в странах Запада, политически ориентированных на Вашингтон. Между поездками на Запад, где его принимали как героя, Горбачев возвращался в Москву и запускал новый виток государственного разложения, той самой «перестройки». Разрушались внутренние экономические и хозяйственные связи, система управления, военно-промышленный комплекс. Последовательно очернялась история страны. Но главное – сокрушилась идеология, которая в течение десятилетий была основой единства русского и евразийских народов.

Еще более резвым галопом генсек следовал к катастрофе, реализуя внешнюю политику. Он ставил цели вроде «одновременного роспуска Варшавского блока и НАТО». В итоге первый распустили, а второй функционирует и поныне. Последовательная «сдача» на милость сопернику ГДР и прочих социалистических стран – звенья той же цепи. Звучала из уст энергичного генсека и идея «В новый век без ядерного оружия». Благо, хоть она не была реализована в одностороннем порядке. Но это не столько заслуга Горбачева перед Россией, сколько его вина перед Западом.

Последствия этой деятельности не заставили себя долго ждать. В результате распада СССР наша страна потеряла 22% своей территории и 48% населения. «За несколько коротких дней 91-го года обесценены несколько веков русской истории», – скажет об этом позже А.Солженицын. На самом деле эти века обесценились все же не за несколько дней, а за несколько лет. И эти годы – с 1985 по 1991 – точно совпадают с датами правления М.С.Горбачева. Не знаю, для кого как, а для меня очевидно, что тогдашняя администрация во главе с М.С.Горбачевым даже не продала, а своими руками уничтожила Великую державу. Построенную, между прочим, не ими и даже не коммунистами в 1917, а великими людьми за много столетий до этого. Причем большинству людей, проживающих на постсоветском пространстве, это, принесло только горе и несчастья. Кучке политиков и крупных бизнесменов произошедшее оказалось выгодно, но не народу в общей своей массе. И виноват в этом персонально М.С.Горбачев. Далеко не он один, конечно, но, как фигура наиболее одиозная, он должен нести ответственность за все произошедшее.

В том, что так неожиданно быстро развалился СССР была вина и других его соратников по Политбюро. Причем такие, как Яковлев, осознано разрушали страну, и это было очевидно, но действия ряда других вызывают мягко говоря удивление и недоумение. Например, почему секретарь ЦК КПСС Медведев уделял столько внимания деятельности «народных фронтов», почему А.И.Лукьянов, будучи председателем Верховного Совета СССР назначил дату проведения Съезда народных депутатов не сразу после 19 августа, а лишь 26-го. Ведь 19–20 августа более 2/3 депутатов наверняка поддержало бы меры предпринятые ГКЧП. Ведь главное, что определяло суть момента – все сделать, для того чтобы не допустить распада нашего Отечества. Потом можно было бы о многом говорить, спорить, корректировать.

Забегая вперед, имеет смысл подчеркнуть, что, в конце 90-х годов мне в составе парламентской делегации довелось в очередной раз посетить США, где в Колумбийском университете произошла беседа с бывшим послом США В России Метлоком. Я подарил ему книгу, мы много говорили о роли спецслужб в современном обществе, о системе организации контроля за их деятельностью, о вопросах взаимодействия. И он очевидец и участник событий 1991 года очень сожалел о негативных процессах, которые набирали силу в России во время правления Б.Н.Ельцины. В частности, его серьезно беспокоили проявление всеобщего нигилизма, разгул организованной преступности, рост наркомании и т.д. Будучи незаурядным думающим человеком, он, по моему наблюдению, испытывал перед нами, членами делегации, определенную собственную вину за то, что произошло с нашей страной. Прошло уже довольно много лет, но, как мне известно, этот человек нигде с гордостью не заявлял о своей причастности к развалу нашей страны.

Наступило жаркое лето 1991 года. В течение июня–июля, по инициативе руководства КГБ СССР и по согласованию с М.С.Горбачевым, наше ведомство получило указание готовить перечень мер политического, административного и оперативно-розыскного характера, призванных регламентировать действия органов госбезопасности в случае обострения обстановки в ряде регионов страны. Мы тогда и представить не могли, что это была лишь одна из сцен театра политического абсурда.

К этому времени уже произошли трагические события в Тбилиси, Баку, Вильнюсе. Народ страны жил в каком-то взбудораженном состоянии, когда каждый новый эпизод буквально взрывал общую ситуацию, становился предметом обширных политических дискуссий и акций протеста, хотя уже тогда было доподлинно известно, кто реально стоит за этими процессами, кто их инициирует и направляет.

Именно в тех условиях четко просматривались моменты, которые, с одной стороны, свидетельствовали о драматизме обстановки, а с другой, высвечивали образы людей, сыгравших определенную роль в ее дальнейшем негативном развитии. И в этом есть какая-то чудовищная закономерность. Вспоминаю впечатления, которые остались в памяти от нахождения в Москве делегации руководителей органов государственной безопасности Афганистана.

Уже в самом начале программы пребывания мне поручили сопровождать делегацию в город-герой Тулу на одно из предприятий. На обратном пути предусматривалось посещение тульской воздушно-десантной дивизии, которой командовал в то время полковник А.И.Лебедь. После нескольких показательных эпизодов был небольшой ужин, и у меня была великолепная возможность оценить этого человека. Неблагоприятное первоначальное впечатление, к сожалению,  в дальнейшем изменить не удалось…

Надо сказать, что КГБ СССР предпринял целый ряд общепредупредительных мер по оздоровлению ситуации, недопущению сползания страны в пропасть. В ряде мероприятий активно участвовало и 3-е Главное управление КГБ СССР. Так, например, были попытки повлиять на позицию А.В.Руцкого, который, как известно, тоже сыграл определенную роль в развитии ряда негативных тенденций того времени. Мы исходили из того, что в свое время А.В.Руцкой пострадал после неудачного катапультирования во время боевых действий в Афганистане, однако выразил желание остаться на военной службе. Для этого ему нужно было восстановить свои прежние физические данные. С этой целью, в подвале одного из домов в Липецком гарнизоне был сооружен специальный тренажер и оперативные сотрудники Особого отдела, которые обслуживали Липецкий учебный центр, много сделали для возвращения Александра Владимировича в строй.

По поручению руководства КГБ СССР, я пригласил в Москву одного из этих сотрудников и попросил его связаться с А.В.Руцким для обсуждения с ним назревшей проблемы. Однако вопреки нашему ожиданию А.В.Руцкой согласия на такую встречу не дал, и обсуждать какие-либо вопросы с руководством КГБ СССР отказался. Мне думается, что он сам потом не раз пожалел об этом. Наверное, многие помнят, сколько клеветы, грязных инсинуаций на армию, КГБ, партийные структуры исходило со страниц журнала «Огонек», главным редактором которого был в то время В.Коротич. И вот в одном из номеров появилась явно заказная статья полковника Кудинова, в которой автор, кстати политработник-афганец, допустил целый ряд нелицеприятных выпадов в адрес проводимой в стране политики, в том числе в армии. Кудинов входил в то время в состав руководства общественного объединения «Щит» (Союз социальной защиты военнослужащих), который возглавлял небезызвестный В.Уражцев – еще один политработник. По нашим данным, над «Щитом» осуществлялся трепетный патронат со стороны военных профсоюзов германского Бундесвера, а за ними просматривалась еще одна тень. Поэтому не было ничего удивительного в том, что деструктивные силы, заинтересованные в развале армии, в дискредитации ее цементирующей роли в обществе как монолитного сплоченного организма, использовали «Щит» с дальним прицелом. Я внимательно анализировал роль В.Уражцева во многих событиях 1991–1993 годов. И всегда чувство глубокой настороженности не покидало меня, если не сказать более.

Возвращаясь к Кудинову, хотелось бы подчеркнуть, что мы исходили из того, что этот офицер в целом неплохо проявил себя в Афганистане, проходил там службу вместе с П.С.Грачевым, который к моменту появления статьи Кудинова стал командующим воздушно-десантными войсками. Было принято решение попробывать воздействовать через него на автора статьи.

На встречу с Павлом Сергеевичем Грачевым я взял с собой подполковника Ю.А.Люткина, подразделение которого оперативно обслуживало данный род войск.

Ю.А.Люткин был хорошо знаком с предшественником Грачева – В.А.Ачаловым, поэтому повел себя довольно «раскованно», предложив командующему угостить нас коньяком. Было заметно, что эта бесцеремонность покоробила П.С.Грачева, которого вообще-то трудно обвинить в излишней застенчивости. Тем не менее, он распорядился накрыть стол. Не скажу, что у нас сразу же обозначился личный контакт, как это иногда бывает с первых же минут знакомства. Но и явной антипатии со стороны собеседника не чувствовалось, хотя тема для обсуждения и характер просьбы явно не добавили П.С.Грачеву оптимизма. А Люткина пришлось потом повоспитывать.

Конечно, Грачев был сложной натурой. На его фоне государственный подход Владислава Алексеевича к делу проявлялся сразу же, и с ним можно было быстро решать любые служебные вопросы, сохраняя при этом взаимное уважение и добрые человеческие отношения. До сих пор не знаю, состоялся ли у Грачева соответствующий разговор с Кудиновым, так как события стали развиваться столь стремительно, что более сложные проблемы буквально захватили нас всех.

Именно в этот период мне пришлось несколько раз побывать у главкома сухопутных войск генерала армии В.И.Варенникова, начальника штаба генерал-полковника Д.А.Гринкевича. Этих крупных военачальников отличали солидная общая эрудиция, объективное видение проблемных вопросов, глубокая преданность своему Отечеству, ответственность за судьбу не только армии, но и страны в целом.

Валентин Иванович Варенников был очень озабочен негативным развитием ситуации в стране и ее отдельных регионах. Он представлял тот тип людей, которым до всего есть дело. Эти люди рождаются и умирают государственниками, заботясь прежде всего о благополучии и судьбе страны. Поэтому боль за все то, что происходит с нашим народом, нашей духовно-нравственной сферой, культурой у таких людей выражена гораздо острее. Именно такой тип государственно мыслящих деятелей всегда и определял прогресс и мощь государства.

Вспоминаю партийную конференцию в главкомате сухопутных войск и доклад, с которым выступил Валентин Иванович. В докладе главкома был дан глубокий общественно-политический анализ ситуации в обществе, указаны причины дестабилизации обстановки, в том числе в армии и меры по их оздоровлению. К сожалению, таких военачальников, которые бы с такой открытой позицией защищали интересы армии и страны, было не так много. Да, переживали почти все, охали и вздыхали тоже. А вот активно противостоять, искать новые нестандартные формы и приемы работы в необычных условиях – на это были способны немногие. Хотя приятные исключения, конечно же, имели место.

Бывая в то время на коллегиях Министерства обороны, я имел возможность внимательно наблюдать, как Командующий Приволжским военным округом генерал-полковник А.М.Макашев смело поднимал вопрос о недопущении поспешного, непродуманного в деталях вывода групп войск из ряда европейских стран, бывших членов Варшавского договора. Его поддерживал командующий Северной группой войск генерал-полковник В.Ф.Дубынин. Вот, пожалуй, и все. Даже члены коллегии, особенно такие, как Е.Шапошников, низко склоняли головы и что-то старательно записывали в свои блокноты. А.М.Макашев же страстно противостоял этому разрушительному процессу, постоянно получал замечания и даже оскорбления от министра обороны, однако не уступал. Поэтому сейчас, когда в его адрес раздается много различных негативных отзывов, я сохранил собственное мнение об этом человеке. Я видел его в минуты тяжелых испытаний. Другое дело, он бывал резок, эмоционален, излишне доверчив к провокационным призывам, что и сказалось на событиях 1993 года. А кто из нас сохранил нормальную нервную систему в условиях, когда уже длительное время все мы находились в очень непростой ситуации, когда пришлось пережить горечь утрат близких нам людей? А главное, у нас на глазах рушилась наша великая Родина, которую мы любили, которой гордились.

Вспоминается одно из совещаний в аппарате ЦК, посвященное выводу войск из ГДР. Ознакомившись с повесткой дня, я обратил внимание на отсутствие пояснительной записки, в которой должны приводиться необходимые в таких случаях расчеты и аргументы.

Все выступающие дружно поддержали основного докладчика, который не вдаваясь в подробности закончил свое выступление призывом единодушно одобрить решение о выводе войск и согласиться с условиями, выработанными на встрече двух лидеров М.Горбачева и Х.Коля.

Я сидел рядом с заместителем Главного военного прокурора СССР и ответственным работником Административного отдела ЦК КПСС И.И.Гореловским.

Когда дошла очередь до нас – представителей ведомств, то я поддержал позицию Главной военной прокуратуры, усомнившись во многих параметрах достигнутого соглашения. Иван Иванович Гореловский похвалил меня за выступление, но сам предпочел промолчать. По всей видимости, позиция ЦК по данному вопросу была уже выработана и ей необходимо было придать характер коллективного подхода и солидарного решения всех заинтересованных ведомств. Вполне естественно, что он в этих условиях был поставлен в определенные служебные рамки.

Прошли годы и многое стало известно, в частности то, что в процессе переговоров Х.Коль назвал М.Горбачеву сумму компенсации советской стороне в несколько раз больше озвученной в официальных документах.

Ряд военных объединений из бывшей ГСВГ были вынуждены встречать зиму в полевых условиях, а потом еще долго надеяться на улучшение своих жилищных условий. Еще дальше пошел в своих угоднических поступках Б.Ельцин, когда, под веселые мелодии и пляски, в чистое поле были выброшены остатки наших войск из стран Восточной Европы.

Приходится только удивляться живучести нашего многострадального общества, каких только экспериментов над ним не проводили, а народ продолжает жить, учиться, работать и творить наперекор многим объективным и субъективным явлениям. В этом смысле, на мой взгляд, заслуживает самого серьезного внимания книга-покаяние М.Полторанина «Власть в тротиловом эквиваленте».

Надо признать, что синдром ухода от ответственности поселился и в ряде кабинетов высоких руководителей на Лубянке. Одним из ярких тому примеров явилась встреча с руководителем разведки МГБ ГДР генералом Маркусом Вольфом. В один из дней меня вместе с заместителем начальника 2-го Главного управления генералом Н.А.Ермаковым вызвал первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Г.Е.Агеев и поручил провести на одной из конспиративных квартир встречу с этим мужественным человеком. Конечно, генерал Вольф был несколько обескуражен этой встречей. Он ожидал увидеть знакомых ему первых руководителей КГБ СССР. Тем более, что он приехал поделиться исключительно важной разведывательной информацией о планах и замыслах западных разведок по дальнейшему развалу социалистической системы, и в частности самого СССР. Тем не менее он нашел в себе силы провести с нами основательную беседу. Встреча продолжалась более трех часов и подтвердила наши худшие опасения. Ее результаты были задокументированы и доложены руководству КГБ СССР. Чувство горечи и вины не покидало меня. Не покинуло оно меня и сейчас, когда свершилось все то, о чем предупреждал нас Маркус Вольф, указывая на конкретных вдохновителей и исполнителей этой чудовищной провокации, в том числе среди высшего политического руководства страны, а также руководителей ряда СМИ и т.д. Мне так и не удалось выяснить у бывшего Председателя КГБ СССР В.А.Крючкова, что заставило его воздержаться от оглашения пресловутого списка агентуры влияния на Съезде народных депутатов СССР.

В течение июля 1991 года в кабинете заместителя Председателя КГБ СССР В.П.Пирожкова небольшая группа в ранге заместителей начальников управлений центрального аппарата КГБ СССР отрабатывала комплекс мер на случай обострения обстановки в стране. В.П.Пирожков особо акцентировал наше внимание на том, что делается это по указанию М.С.Горбачева и об этом осведомлены руководители высших органов государственной власти. Особое внимание уделялось политико-правовой стороне вопроса, поэтому вместе с нами бок о бок трудились юристы-правоведы.

В конце июля 1991 года документы были в основном готовы, и мне было предложено уйти в отпуск с 10 августа. 12 августа я с семьей уехал в Крым. Но полноценного отдыха не получилось. Уже через несколько дней в Особый отдел КГБ по 32-му армейскому корпусу, штаб которого дислоцировался в городе Симферополе, по ВЧ-связи из Москвы поступило указание прервать отпуск и срочно возвратиться к месту службы.

16 августа 1991 года я возвратился в Москву. В Главке царила напряженная обстановка. Разные, порой противоречивые слухи только накаляли и без того тревожную ситуацию. Надо сказать, что подавляющее большинство сотрудников отдавало себе отчет в том, что нашему государству угрожает большая опасность, далеко выходящая за рамки трагедии одной страны. Ведь СССР представлял собой не только первое в мире социалистическое государство. При всех очевидных недостатках (можно сказать, в основном субъективного характера) наш строй олицетворял вечное стремление человечества жить по справедливости и совести, придерживаясь высоких идеалов гуманизма и уважения прав личности. Другое дело, что под воздействием политической конъюнктуры, жестокой, бескомпромиссной борьбы за власть эти благородные принципы приобрели обязательный характер в основном для простого народа. И, тем не менее, наше общество будучи первопроходцем на этом непростом, тернистом пути пользовалось, на мой взгляд, уважением и признанием многих граждан мирового сообщества. Не зря же сейчас после ряда потрясений на всей планете заговорили о многополярном мире, о социальной справедливости.

Мы же, сотрудники органов государственной безопасности, постоянно отслеживая подрывную деятельность спецслужб Запада, отчетливо видели их деструктивную роль в общем процессе разрушения и компрометации социалистического лагеря. Не вызывали никакого сомнения их скоординированные действия с так называемой «пятой колонной» внутри страны. Поэтому поручение руководства КГБ СССР по обеспечению конституционного порядка, в том числе и в прибалтийских республиках, соответствовало моим внутренним убеждениям. Я отчетливо представлял себе дальнейшее развитие событий в этом регионе. К сожалению, реальная жизнь не только подтвердила эти предположения, но и значительно превзошла их по своему драматизму, тем более, что основные беды были и будут, к сожалению еще впереди.

17 августа специальным рейсом группа сотрудников 3-го Главного управления и 5-го управления КГБ СССР вылетела в Ригу. На правах руководителя я провел оперативное совещание с участием руководителей Особого отдела КГБ по ПрибВО, Северо-Западного пограничного округа и КГБ Латвии.

Внимательно заслушал доклады наших товарищей. Информация свидетельствовала о нарастании напряженности. Все три республики были буквально наводнены эмиссарами различных зарубежных разведывательных и пропагандистских подрывных центров. При этом важно подчеркнуть, что ставка ими делалась не на мирное разрешение ситуации, а на исключительно силовые варианты. Счет пошел не на дни, а на часы. Интересно, что Москва получала из Прибалтики самую достоверную по своей сути информацию. Однако адекватных мер политического, административного, организационного характера центр почему-то не принимал, в какой-то степени демонстративно не принимал. Эта ситуация до боли напоминала мне обстановку в Чехословакии в 1990 году, когда рабочие дружины шли из промышленных центров в столицу г. Прагу с целью защитить социалистические завоевания. Я был в это время в Праге и коллеги из МГБ Чехословакии были возмущены позицией М.С.Горбачева, А.Н.Яковлева, которые рекомендовали руководителям этой страны не мешать развитию демократических процессов и, по сути, закрыть глаза на деятельность бесчинствующих молодчиков.

КГБ СССР располагал полными и достоверными сведениями не только о планах и замыслах спецслужб Запада в отношении республик Прибалтики, но и деталями их практической реализации. Это помогло оперативно и четко наметить, а затем и осуществить эффективные меры по локализации всех действий подрывных элементов. Сложность заключалась в одном принципиальном моменте. Как известно, подразделения ОМОН в Риге и Вильнюсе проявили в тот сложный период исключительную стойкость, верность Родине и присяге. Сами сотрудники, а также их семьи подвергались издевательствам и всевозможным унижениям. Провокации следовали одна за другой. Все это накапливало в сердцах этих мужественных людей желание просто по-мужски рассчитаться с обидчиками. Это чисто человеческое чувство подкреплялось высокими, благородными понятиями о верности долгу.

Мы понимали, что при изменении общей ситуации могут начаться ответные насильственные действия. Этого нельзя было допустить. Я познакомился с командиром рижского ОМОНА Чеславом Млынником, энергичным, деятельным офицером, попросил его действовать предельно аккуратно и только в рамках закона. Не поддаваться ни на какие провокации. Объясняю, что только в этом заключается сила наших аргументов и действий для простых граждан. Надо сказать, Млынник свое слово сдержал.

Большую помощь в плане сбора информации об оперативной обстановке в Риге оказал еще один представитель МВД – полковник Бондаренко, впоследствии много сделавший для укрепления безопасности и обороны Приднестровской республики.

Потребовались также подробные данные о настроениях большинства людей в республике, о формируемом под влиянием политики бездействующего центра и нарастающей агрессивности антисоциалистических элементов общественном мнении.

С этой целью мы с командующим Прибалтийского ВО генерал-полковником В.Ф.Кузьминым провели встречу с А.Рубиксом. На меня этот человек сразу произвел самое благоприятное впечатление. Умные наблюдательные глаза, доброжелательная и взвешенная манера общения. Очень трезво оценив ситуацию, он охарактеризовал ее, как крайне опасную и непредсказуемую. Заявил, что республика стоит на пороге трагических событий. В то же время подчеркнул, что большинство гражданского населения твердо ориентируется на Советский Союз, однако люди напуганы разгулом реакции, выходками молодчиков из националистических группировок, идейно и материально поддерживаемых Западом. Приходится только сожалеть, что этот достойный сын латышского народа, патриот и подлинный интернационалист был впоследствии оклеветан и осужден.

Но жизнь расставляет все по своим местам. После незаслуженных унижений и ареста А.Рубикс, уважаемый среди основной части населения Латвии, был избран депутатом Европарламента, и там занимает принципиальную позицию по всем вопросам.

У меня нет ни малейших сомнений в том, что в будущем имя Альфреда Рубикса станет символом сыновней любви к своему народу, верного служения идеалам добра и справедливости.

Собранная информация наглядно свидетельствовала о подготовке мятежа. Наверняка эти мои слова кому-то не понравятся. Но дальнейшее развитие событий просто не оставляло шансов для какой-либо иной трактовки того, что назревало в республике. Было ясно и другое. Все это время политическое руководство СССР было не готово и более того не желало воспринимать объективную информацию о положении дел в Прибалтике и предпринимать решительные действия по наведению конституционного порядка в ряде регионов страны. В сложном положении оказалось руководство КГБ СССР, тем более, что в Москве назревали еще более драматические события.

Я доложил В.А.Крючкову об особенностях общественно-политической и оперативной обстановки в Латвии и получил указание действовать по ситуации, но строго в рамках закона. В два часа ночи с 18 на 19 августа 1991 года началась операция. Одновременно в десятки конспиративных квартир нагрянули оперативно-войсковые группы, что позволило лишить подполье боевых средств, дезориентировать многих его участников и парализовать организационные, подрывные действия руководящего звена. Были изъяты сотни единиц автоматического оружия, в том числе иностранного производства, средства связи, различные боеприпасы, списки граждан, активных противников развала страны, а также инструкции по уничтожению важнейших народно-хозяйственных объектов трех прибалтийских республик. На ряде квартир были задержаны представители западных разведок, которые проводили последние инструктажи по осуществлению акций контрреволюционного, террористического характера. Некоторые из них являлись сотрудниками иностранных посольств и пользовались правом дипломатической неприкосновенности. По незаконным действиям таких лиц мы составляли соответствующие протоколы, а также акты, в которых предупреждали их о персональной ответственности в случае продолжения действий, несовместимых с их статусом. Однако через некоторое время они вновь задерживались нами на очередной конспиративной квартире за теми же занятиями. Видимо, кем-то уже было принято решение идти до конца, но мы, как правило, опережали их по времени на 2–3 часа.

В этой непростой обстановке послал две шифротелеграммы на имя председателя КГБ СССР с просьбой предоставить нам право хотя бы на временное интернирование таких персон, а также на принятие других законных мер в условиях, по сути, чрезвычайного положения. Ответа не последовало. Поэтому пришлось действовать, как говорится, исходя из своих возможностей и понимания сути момента.

Особое внимание было обращено на тщательное документирование противоправной деятельности сепаратистов и их покровителей. Не ограничиваясь рамками уголовно-процессуального характера, мы старались подробно, в том числе с помощью видеокамер, фиксировать наиболее принципиальные и яркие эпизоды тех трех августовских дней и ночей. Нам повезло в том плане, что большую помощь совершенно добровольно оказывали профессиональные операторы. Помнится, они были очень удивлены, когда увидели в помещении Особого отдела КГБ по Прибалтийскому ВО целую гору автоматического оружия в основном израильского производства, изъятого нами на конспиративных квартирах. С интересом засняли эту пирамиду. Но гораздо больший интерес для этих смелых людей представляла заключительная стадия операции возле здания Совета министров Латвийской республики.

К вечеру 19 августа основные военизированные формирования были рассеяны, дезорганизованы. Последняя из группировок в количестве примерно 40 человек с оружием в руках укрылась в подвале здания Совета министров Латвии. Было принято решение разоружить их, использовав влияние председателя правительства господина Годманиса.

Я приехал к командующему Прибалтийского ВО генерал-полковнику Федору Михайловичу Кузьмину, рассказал ему о складывающейся обстановке. У него в кабинете находился первый заместитель Главкома сухопутных войск МО СССР генерал армии Владимир Анатольевич Бетехтин. Он, как и я, был командирован центром в Прибалтику. Обсудили ситуацию вместе, она в целом стала нормализовываться. Остался, по сути, один очаг напряженности, и мы впервые за три дня позволили себе выпить по стакану крепкого душистого чая. Федор Михайлович позвонил Годманису, чтобы проинформировать его по данному вопросу.

Годманис отреагировал очень живо, выразил возмущение и обещал быстро разобраться (он, конечно же, понимал, в какую сторону склонилась чаша весов в тот момент).

Однако случилось непредвиденное. Наш разговор частично слышал комендант штаба округа подполковник Калинин, который подавал чай. Он решил отличиться и, воспользовавшись паузой, собрал взвод охраны и ворвался в здание Совета Министров. Разоружил охрану и вообще перепугал всех обитателей этого большого дома. Годманис в панике позвонил командующему и заверил его, что через 20–30 минут находящиеся в подвале здания люди сдадут оружие, так как с ними ведутся успешные переговоры. Однако он не понимает, зачем разоружили его охрану и захватили Совет министров.

Действительно, зачем? Налицо пример бездумной, слепой инициативы. Пришлось извиниться.

Но ситуация спешно требовала достойного завершения. И тогда мы решили провести показательную сдачу последней вооруженной преступной группировки. Подтянули к выходу из подвала осветительные приборы, видеокамеры и надежно блокировали его с помощью войсковых подразделений. Это было не только успешное завершение операции, но и хороший пропагандистский ход. По существу подполью был нанесен сокрушительный удар и ликвидирована его последняя силовая структура.

На следующий день, 20 августа буквально толпы рижан выплеснулись на улицы города. Чем-то это естественное выражение чувств, напомнило мне волнующие документальные съемки времен Великой Отечественной войны, когда советские войска освобождали Прагу, Вену и т.д. Рижский ОМОН под своими знаменами в торжественной обстановке проехал по проспектам и улицам Риги, тысячи людей со слезами на глазах приветствовали этих мужественных парней, которые, не в пример многоопытным политикам, до конца выполнили свой гражданский и служебный долг. Они понимали, что эта часть советской территории имеет важнейшее стратегическое значение для нашей великой страны и, поступаясь ею, мы не только оскверняем светлую память наших дедов и отцов, но и создаем серьезную угрозу национальным интересам России на долгие годы, если не навсегда.

Скажу откровенно. В эти дни пришлось много огорчаться, но и много радоваться, особенно когда достигался реальный успех в деле разоблачения вражеской агентуры или благополучно решался другой важный вопрос, укреплявший безопасности нашей Родины. Но в этот день, 19 августа, мне пришлось испытать необычайную гордость за своих товарищей, за советских людей, которые, выдержав годы предательской горбачевской политики в Прибалтике, буквально за три дня кардинально оздоровили обстановку. Это свидетельствовало не только об их самоотверженности, умении думать и работать. Успех был бы недосягаем, если бы наша работа не опиралась на настроение подавляющей части населения трех прибалтийских республик. Это обстоятельство не могли не учитывать и местные руководители. И Ландсбергис, и Горбунов, и Рюйтель позвонили командующему Прибалтийского ВО генерал-полковнику Ф.М.Кузьмину и заверили его в своей полнейшей лояльности советской власти.

Что уж говорить о России, Украине или Белоруссии. Подавляющая часть населения Советского Союза не желала распада единого государства, о чем наш народ однозначно высказался в ходе теперь уже исторического референдума. Поэтому, когда некоторые из моих коллег утверждают, что еще неизвестно, как бы отреагировали советские граждане на победу ГКЧП, у меня их слова вызывают удивление. Чего здесь больше – лукавства или обычной политической слепоты? Другое дело, по какому пути пошло бы развитие общественно-политической ситуации и союзной государственности? Какие выводы были бы извлечены их тех ошибок и перекосов в силу допущенной деформации при построении социалистического строя?

Нужно сказать и о другом. Изначально в действиях ГКЧП присутствовали серьезные промахи. Если уж браться за такое серьезное дело, то надо было сразу же резко отмежеваться от Горбачева и действовать предельно самостоятельно. Большинство советских граждан его уже не воспринимало как лидера партии и великой страны. Поэтому прямое обращение к Съезду народных депутатов СССР все бы и решило, и никакой ГКЧП не был бы нужен.

Допускаю и другой вариант развития событий – вступить в контакт с Б.Н.Ельциным и предложить ему стать союзным президентом после известных процедур. Уверен, что и такой ценой можно было сохранить единство великой державы, тем более, что к тому времени Б.Н.Ельцин уже убедил, наверное, всех в своей патологической жажде власти.

Вернемся, однако, к тому, как дальше развивались события 19 августа. Получив в свои руки материал пронзительной документальной правды о так называемой «демократии» в Прибалтике, я обратился к командующему с просьбой срочно переправить его в Москву для показа всему советскому народу по Центральному телевидению. Федор Михайлович с пониманием отнесся к этой инициативе и выделил для этой цели самолет.

Утром 20 августа один из оперативных работников 3-го Главного управления КГБ СССР подполковник А.А.Яриз доставил видеоматериалы в Москву. Ближе к обеду меня вызвал по ВЧ-связи В.А.Крючков и сказал, что дела в Москве идут плохо и надо возвращаться назад. Специальный самолет уже вылетел за нашей группой. Моему удивлению не было предела. Мы – всего 50 человек – с опорой на местные кадры практически за три неполных дня, подчеркиваю, бескровно защитили конституционный строй в трех республиках, блокировали всяческие попытки по их выходу из состава СССР, а огромный аппарат в центре не сумел решить аналогичную задачу и бездарно отдал инициативу.

Сегодня многое из тайных пружин того времени стало явным и логика поступков отдельных высокопоставленных лиц в определенной мере ясна. Тем не менее, многие моменты августовских событий 1991 года еще ждут объективного анализа, оценки и подробного описания.

Кстати, переправленные мною видеоматериалы были у А.А.Яриза изъяты теми сотрудниками в системе КГБ, кто уже определил для себя другое будущее.

После неудачи в Москве мгновенно изменилась обстановка в Прибалтике. Надо было срочно принимать меры по спасению непосредственных активных участников событий. В жестких временных рамках собрал своих соратников в Особом отделе округа, сердечно поблагодарил за совместный труд, за стойкость и верность долгу.

Дал команду лететь из Риги в Таллин, где мы забрали на борт 20 сотрудников. Взлетали по рулежной дорожке, так как взлетная полоса была заблокирована.

При подлете к Вильнюсу связались с последней третьей группой из центра. Они успели предупредить, что находятся в районе аэродрома, в лесу. Место посадки оцеплено, нас хотят захватить. Принимаю решение разворачиваться на Москву, а группе на земле даю команду самостоятельно двигаться в сторону Белоруссии.

Далее последовали всем известные события. Обстановка в Главке сразу же кардинально изменилась, как и в центральном аппарате КГБ СССР в целом. Все почувствовали грядущие перемены. При желании можно живописать столько разноплановых сюжетов, что их хватило бы не на одно повествование. Но самое интересное заключалось в том, что те, кто еще вчера явно усердствовал в определении идеологических установок, призывал к непримиримой борьбе с инакомыслием, насаждал давно изжившие себя догмы и принципы в работе, мгновенно поменяли ориентиры и политические пристрастия. Это было просто поразительно. Ведь дело в том, что на смену представителям так называемой «старой гвардии» (среди них было немало руководящих партийных работников) к руководству управлений и отделов центрального аппарата КГБ СССР постепенно приходила новая смена. И основной костяк составляли уже кадровые сотрудники, большинство которых являлись сторонниками разумных объективных перемен.

Не знаю, чем это объяснялось, но, видимо, прав был Ю.В.Андропов, заметив, что ряд его соратников, мягко говоря, уже не вполне может обеспечить эффективную, отвечающую требованиям дня работу органов государственной безопасности, особенно в условиях корректировки общественно-политического и экономического курса государства. И, видимо, закономерно, что именно ряд представителей этой категории людей поспешил расстаться со своими идеологическими установками и принять к исполнению новые догмы.

Да, они имени высокие звания и большие связи. У них был огромный опыт закулисных интриг, но эти люди плохо понимали материю контрразведывательной и разведывательной работы. У некоторых из них не было реального ощущения времени и обстановки. А самое главное, что их отличало и они этим очень гордились, – это чинопочитание и беспрекословное подчинение инстанциям. Я тоже сторонник дисциплины, порядка и особенно законности, но меня всегда коробило слепое следование непродуманным, неумным установкам. Таким образом, людей, даже облеченных большой властью, отучили самостоятельно принимать ответственные решения.

Приведу один характерный пример. В один из дней, когда руководитель военной контрразведки вице-адмирал А.В.Жардецкий находился в служебной командировке, мне доложили, что буквально через 15–20 минут может состояться встреча крупного военного ученого со вторым секретарем посольства одной из западноевропейских стран. Мы располагали информацией, что наш подопечный намерен передать за границу важные материалы военно-стратегического характера. Сомнений в его преступных замыслах не было. Сотрудники наружного наблюдения, по многим признакам, моделировали вероятное пересечение их маршрутов движения, поэтому специальная группа срочно запросила санкцию на дальнейшие активные действия по захвату объектов с поличным. Однако в данном случае, когда речь шла о задержании высокопоставленного сотрудника иностранного посольства, решение на столь ответственное мероприятие мог принять только Председатель КГБ или один из его первых заместителей. На данный момент В.А.Крючков отдыхал в одном из подмосковных санаториев, поэтому я зашел в кабинет его первого заместителя (не буду, по понятным причинам, называть его фамилию). Доложил обстановку. Он по-отечески мягко посмотрел на меня и сказал: «Я такого решения принять не могу. А ты сам можешь доложить Председателю прямо из моего кабинета, я возражать не буду». Связываюсь с охраной, получаю информацию, что В.А.Крючков прогуливается по одной из аллей тенистого парка, поэтому по мелочам его лучше не тревожить. Пришлось преодолеть и этот барьер. Но самое интересное, что разговор с Владимиром Александровичем оказался самым простым эпизодом в этой истории. Он спокойно выслушал доклад и произнес буквально следующее: «Если уверен, принимай решение, я не возражаю. Но ошибиться не имеешь права, будет международный скандал. Немедленно доложишь о результатах операции». Уже через 30 минут она была успешно завершена, за что основные ее участники получили высокие правительственные награды.

И еще одно наблюдение. Почему-то в числе тех, кто особенно активно клеймил социалистический строй, в основном были представители идеологического фронта. Вспомним имена Бурбулиса, Волкогонова, Уражцева, Кудинова и ряда других известных деятелей. К этому можно добавить еще одно явление. Многие представители чекистских кадров, которые также долгие годы работали в руководящих партийных структурах, в нынешнее время сумели каким-то образом сделать блестящую служебную карьеру и весьма комфортно чувствуют себя в новых условиях.

Как правило, и те, и другие отличались исключительной изворотливостью, умением быстро приспосабливаться к любой обстановке. Видимо, их никогда не интересовало ни будущее государства, ни судьбы отдельных людей. Не было у них и твердых жизненных принципов. Во главу угла возводились только собственное благополучие и карьерные успехи. Они и сейчас избирательно строят взаимоотношения со своими бывшими друзьями и товарищами, поделив их на два лагеря. Умышленно не называю их имена и фамилии, так как потеряв многих настоящих соратников по духу и служебным делам, они сами себя наказали. Их новые избранники по жизни также, как и они сами, никогда не придут на помощь в трудные дни.

В этом смысле, как я уже отмечал, было огромное удовольствие работать вместе с А.В.Жардецким. Не только природный ум, высокий профессионализм, острота реакции и склонность к анализу отличали его среди многих руководителей. Александр Владиславович был творец, мастер своего дела, сторонник активной наступательной тактики. Он буквально жил работой, постоянно находясь в состоянии величайшего напряжения. Ведь каждый час в каком-то уголке земного шара проходила операция, и часто не одна, с участием военной контрразведки. И в каждый такой эпизод был вложен огромный труд наших товарищей, результаты которого делали страну еще более могущественной и великой.

Однако мы отвлеклись от событий, происходивших непосредственно в самом аппарате КГБ СССР.

Временщики

Среди тех, кто сразу же и безоговорочно стал выслуживаться перед Бакатиным и комиссией Межакова были представители инспекторского управления, курировавшие контрразведку – Князев, Понизов, Татарских. В один из дней я был вызван к ним, хотя до этого они предпочитали заходить ко мне поодиночке с разными мелкими вопросами и чаще всего с бездарными идеями.

Мне показали две шифротелеграммы, которые я отправил на имя председателя КГБ СССР из Прибалтики, и вполне официально стали требовать, чтобы я дал соответствующие объяснения, почему мне понадобились особые полномочия. По их мнению, прибалтийские республики двигались в сторону демократии, а я своими действиями хотел помешать этому благородному процессу. При этом у них не хватило такта хотя бы предложить мне присесть. Я внимательно смотрел на этих людишек, которые мгновенно поменяли собственные взгляды и пристрастия, а вместе с ними навсегда и честь. Заявил, что с такими, как они, мне просто не о чем разговаривать, и вышел прочь. Тем самым, я, конечно, подписал себе приговор, хотя некоторые товарищи еще пытались сохранить меня в системе.

Вот в таких условиях родился документ под названием «Заключение по материалам расследования роли и участия должностных лиц КГБ СССР в событиях 19–21 августа 1991 года». Его составители в тот период не чувствовали под собой земли. Но время все расставило на свои места. Сейчас они прячут глаза при встречах. И это позорное клеймо предательства им не смыть до конца жизни.

Обидно, что были уволены яркие, талантливые люди, которые в тот исторический момент действительно все делали для того, чтобы сохранить великую державу. О собственной судьбе никто из них тогда и не думал. А те, кто смалодушничал, укрылся «под корягой», получили возможность резко подняться по служебной лестнице. Но ведь у многих из т.н. новых выдвиженцев для этого не было необходимых личных, профессиональных и деловых качеств. Не говоря уже о силе духа и воле. Это одна из причин последовавшего глубокого кризиса в правоохранительной системе. Десятки тысяч уволенных сотрудников просто растворились в условиях новой общественно-экономической формации. Вот когда был безвозвратно утерян уникальный кадровый потенциал. Надо понимать, что многие из моих коллег являлись подлинными патриотами своей Родины, авторитетами в нашей чекистской среде, на них ориентировались, к их мнению прислушивались, с ними считались, сверяя общий курс развития страны и системы государственной безопасности. Однако дальше последовали и другие интересные события.

Начальником Главка неожиданно был назначен генерал-майор Булыгин, который в дни ГКЧП исполнял обязанности руководителя военной контрразведки, но сумел каким-то непостижимым образом добиться расположения В.В.Бакатина и взлететь по служебной лестнице. Парадокс, да и только: находившийся в отпуске начальник главка А.В.Жардецкий немедленно был отстранен от исполнения служебных обязанностей и уволен, а тот, кто в эти дни находился при власти, оказался вне опалы.

Мне тоже перестали приносить почту, а через несколько дней стали вызывать на допросы в Генеральную прокуратуру, причем, дважды лично к Степанкову. Следует, однако, заметить, что Степанков явно нервничал, поскольку сверху требовали собрать разоблачительный материал на членов ГКЧП. Степанков, как ни странно, интересовался деталями личной жизни Д.Т.Язова в бытность его командующим расформированного Среднеазиатского военного округа. Когда же я заявил, что военная контрразведка не занимается копанием в чужом белье, интерес ко мне сразу пропал.

Почему именно я стал объектом внимания Степанкова применительно к фигуре маршала? Дело в том, что в мае 1991 года мне довелось возглавлять комиссию 3-го ГУ КГБ СССР, проверявшую Особые отделы Туркестанского ВО. Кто-то из ее членов работал в Ашхабаде и, естественно, докладывал мне о результатах проверки. По  инициативе этого товарища речь зашла о бывшем командующем округа. Поскольку эта информация носила сугубо личный характер и не имела никакого отношения к контрразведывательному процессу, пришлось прервать докладчика. Видимо, кто-то из присутствовавших тогда членов комиссии решил выслужиться и сделал соответствующее заявление в Генпрокуратуру. Комментарии, как говорится излишни. Степанков был раздосадован результатами повторной беседы и заявил, что мне с ними не по пути.

Параллельно в КГБ СССР работала так называемая внутренняя комиссия, которая определяла степень участия и меру вины каждого из нас в событиях августа 1991 года. Несомненно, при формулировании выводов учитывался общий настрой, лояльность сотрудников к новой власти и многое другое. Тут тоже ничего хорошего не приходилось ожидать, поскольку я, как и А.В.Жардецкий, никогда не скрывал своего отрицательного отношения к курсу М.С.Горбачева и даже убрал его портрет из своего кабинета задолго до событий августа 1991 года.

С Булыгиным тоже было непросто. В свое время, в начале 1991 года, А.В.Жардецкий представил меня на должность первого заместителя начальника 3-го ГУ КГБ СССР, согласовав этот вопрос с Г.Е.Агеевым – первым заместителем Председателя КГБ СССР, который курировал военную контрразведку. Вскоре последовало приглашение на беседу к заместителю Председателя КГБ СССР по кадрам В.А.Пономареву, который повел неторопливый, доверительный разговор о том, что я еще совсем молодой и некуда, мол, спешить, а у него в управлении кадров в качестве заместителя проходит службу генерал-майор Булыгин и было бы неплохо дать ему возможность получить вторую генеральскую звезду, назначив первым заместителем А.В.Жардецкого, а затем вернуть на кадровую работу. Виталий Андреевич посоветовал мне будучи у Председателя КГБ СССР снять свою кандидатуру так сказать по причине молодости. И хотя для меня погоня за званиями и наградами никогда не была определяющим фактором, это предложение я не мог принять, тем более, что обстановка в стране требовала активизации работы, в том числе путем расширения собственных полномочий.

Тогда В.А.Пономарев, оставив меня в кабинете пить чай, пошел с моим личным делом на доклад к В.А.Крючкову. Пришел довольный и заявил: «Я обо всем договорился. А ты не обижайся. Пройдет несколько месяцев и все встанет на свои места».

Гений Евгеньевич Агеев, как и Александр Владиславович Жардецкий, порядком меня пожурили за это, но дело было сделано.

Следует сказать, что Агеев Г.Е.  тоже всегда относился ко мне по- доброму.

Неоднократно приходилось общаться с ним по служебным делам. Как это часто бывает, на этой основе люди постепенно сближаются, возникает общность интересов, что позволяет в неформальной обстановке обсуждать различные вопросы. Как-то раз зашла речь об обстоятельствах его перевода по службе в центральный аппарат КГБ СССР.

В ходе беседы он поведал, что началась его комсомольская биография  в заснеженных палаточных городках под Братском, где в советские годы сооружали известную всей стране Братскую ГЭС. Там же у них с Алевтиной Степановной родилась старшая дочь Ольга.

Те, кто посещал эти места, наверное, обращал внимание на стеллу, где указаны фамилии строителей, начинавших в зимнюю сибирскую стужу эту молодежную стройку. Первыми обозначены фамилии Алевтины Степановны и ее супруга Гения Евгеньевича.

Алевтина Степановна со временем стала вторым секретарем Иркутского обкома КПСС, а Гений Евгеньевич возглавил Управление КГБ СССР по Иркутской области.

Как-то во время поездки по Сибири его заметил Юрий Владимирович Андропов, который  предложил ему переехать в Москву.

Учитывая солидный стаж работы в партийных структурах, Г.Е.Агеев первоначально возглавил партком КГБ СССР, затем стал курировать кадры, а со временем стал первым заместителем Председателя КГБ СССР.

События 1991 года стали для него огромным потрясением. Он перенес тяжелейшую операцию на сердце. В это время мне довелось находиться рядом с ним в нашем ведомственном госпитале на улице Пехотной. Совершенно естественно, что пришлось оказывать ему определенное внимание в этот нелегкий период восстановления.

Именно в это время он познакомил меня со своей супругой и легендарными разведчиками-нелегалами Питером и Хеленой, которые сохранили к нему чувство большой благодарности и тоже навещали его в госпитальной палате. Эта реакция с их стороны объяснялась очень просто. Именно Гений Евгеньевич по поручению Ю.В.Андропова долгие годы опекал находящихся на пенсии советских разведчиков и выполнял эту миссию предельно ответственно и внимательно.

Многие годы спустя я поддерживал с этой семьей добрые теплые отношения. Дух большой любви к своему Отечеству всегда отличал этих славных людей.

Слушая рассказы старших товарищей Ф.Д.Бобкова, Г.Е.Агеева, И.Л.Устинова и др. об Ю.В.Андропове невольно думаешь о том, сколь многогранна и широка была его натура. Как органично сочетались в этом незаурядном человеке душевные качества с талантом масштабного руководителя, убежденного государственника и патриота.

Не знаю, в какой степени был обо всем этом осведомлен Булыгин, но, с его стороны, я в дальнейшем не ощущал каких-либо симпатий. Скорее наоборот, после событий августа 1991 года вокруг таких, как я, в центральном аппарате КГБ СССР стала складываться обстановка отчуждения. Люди боялись общаться с нами, наиболее смелые делали это второпях или подальше от чужих глаз.

Были подготовлены специальная справка и упоминавшееся уже заключение по материалам расследования роли и участия должностных лиц КГБ СССР в событиях 19–21 августа 1991 года. В этих документах красочно описывались наши прегрешения перед новой властью, но до увольнения было еще несколько долгих месяцев непрерывных допросов, очных ставок и т.д.

Не знаю, что сообщали следователям мои коллеги, но в эти тревожные дни я упорно отстаивал свою позицию. Заявлял, что действовал строго в рамках закона, с опорой на конституционные органы власти. Руководствовался при этом одним – сделать все для сохранения нашего государства, защиты его территориальной целостности и суверенитета, обеспечить безопасность войск и членов семей военнослужащих. Причем, если для кого-то это были громкие, высокопарные слова, то для нас – большинства чекистов – весь смысл жизни. И дело не в Горбачевых, Бакатиных, Яковлевых и им подобных. Они, как и мы, приходят и уходят, а великая страна останется и еще долго будет пленять воображение многих людей нашей планеты своей неразгаданной силой, необъятными просторами, величием и достоинством. А эти и им подобные люди в тот момент руководствовались одним стремлением – сохранить себя любой ценой.

Что тут говорить – слаб человек. Обидно было не столько за отдельных партийных бонз. Они, видимо, давно уже жили по своим фарисейским законам. Больно было смотреть, как люди из нашей чекистской среды помогали им разрушать нашу чекистскую идеологию, дух нашей особенной среды, профессиональную школу, то есть все то, что появилось еще при Ф.Э.Дзержинском, заложившем основы социалистической законности в действиях органов государственной безопасности. И когда Бакатин с брезгливостью заявлял, что пришел в КГБ СССР вытравить идеологию «чекизма», невольно подумалось, до какой низости может опуститься человек в своих делах и мыслях, чтобы так беспардонно и невежественно судить о том, во имя чего трудились и погибали тысячи лучших представителей нашей профессии. Сколько добрых дел было за плечами наших уважаемых ветеранов. И вот нашелся, так сказать, ценитель и знаток нашей удивительной профессии.

Уже отмечалось, что, в деятельности чекистских органов были серьезные перекосы. Не боюсь повторять, что спецслужба в любой стране – это всего лишь острый инструмент в руках политиков. Однако уверен, доживи Ф.Э.Дзержинский до второй половины 30-х годов, наверняка не было бы тяжелых явлений 1936–1948 годов. Как известно сам Феликс Эдмундович отличался исключительным благородством, душевной чуткостью и уважительным отношениям к арестованным. Он мог многое простить подчиненным, но только не глумление над законом и человеческой личностью. В свое время я посетил его музей в Белоруссии, много читал о его личной жизни, а исторические, документальные факты нельзя исказить.

Завершая в 1990 году комплексную проверку Особого отдела Северокавказского военного округа, я посетил в Таганроге музей А.П.Чехова. Там узнал, что математику в местной гимназии в свое время преподавал отец Ф.Э.Дзержинского. В музее находится любопытнейший экспонат – контрольная работа маленького Антоши по математике и отметка преподавателя, старого Эдмунда Дзержинского. Там есть примерно такая запись: «Дорогой Антоша, ты допустил чисто техническую ошибку, но твой оригинальный путь решения задачи меня просто восхитил. Я с удовольствием ставлю тебе пятерку». Это наглядный пример поступка мудрого педагога, который поощрял поиск подростком нового, неизведанного, хотя и рискованного пути.

Все это характерно для семьи Дзержинских. Почитайте переписку Феликса Эдмундовича с родителями, женой и сыном и вы откроете для себя богатейший внутренний мир этого удивительного, очень земного человека – крупного государственного деятеля нашей эпохи. А судьи кто? Бакатин да Станкевич, руководивший сносом памятника на Лубянке? Народ никогда не простит им этих дел, а памятник пролетарскому якобинцу, я верю, еще будет стоять и украшать своим величием известный архитектурный ансамбль в центре столицы. Ослепленные ненавистью ко всему советскому, варвары конца ХХ века безнаказанно глумились над нашей общей историей.

Вскоре после событий 91-го года мне довелось проезжать по площади мимо снесенного памятника основателю ЧК. И вдруг в глаза бросилась удивительная сцена. Вокруг постамента, приклонив колено и сняв зеленые фуражки, замерли в торжественной позе несколько десятков курсантов пограничного училища. Именно в таких порывах чувств проявляется отношение подлинных сыновей к нашей общей истории, к своему Отечеству.

Сейчас этим парням уже примерно 40 лет. Уверен, что они никогда не забудут эти минуты, в которых проявилось что-то большое и важное.

В Будапеште есть площадь королей, бронзовые фигуры которых образуют карэ. Среди этих исторических персонажей были разные люди, однако цветы у подножья их памятников четко расставляют акценты о роли каждого в истории государства. Вот пример уважительного отношения не только к историческому прошлому, но и, прежде всего, к самим себе. И забывать об этом никому не дано, или прошлое отвернется от нас навсегда.

И еще добавлю одну деталь. Из архивных документов известно, что Ф.Э.Дзержинский не всегда соглашался с В.И.Лениным. Вспомним хотя бы их принципиальные расхождения по отношению к Брестскому миру. Но В.И.Ленин никогда не сомневался в верности своего соратника по партии, в его честности и порядочности. В том и состояла одна из гениальных черт вождя народных масс, что он подбирал команду единомышленников не по признакам личной преданности, а по деловым, личным качествам. И каждая такая личность имела возможность свободно излагать свои мысли, отстаивать свои позиции. Целая плеяда лучших умов России окружала В.И.Ленина. Не зря же его правительство считалось наиболее интеллектуальным в Европе. В дальнейшем это важнейшее качество постепенно утрачивалось. Могли Ягода или Ежов противоречить Сталину? Да никогда и ни в чем!

После так называемой перестройки вот уже 20 лет Россия решает проблемы терроризма, экономики, образования, медицины, безработицы, беспризорности и т.д. Я уж не говорю о задачах по консолидации гражданского общества, по формированию общенациональной идеи. Однако положительной динамики практически не наблюдается. И ее не будет до тех пор, пока кардинальным образом не изменится отношение не только к нашей истории, но и не будет дана принципиальная оценка событиям 1991, 1993 годов, не будут коренным образом пересмотрены приоритеты в области идеологии, духовно-нравственной сфере, социальной и кадровой политике.

Трудно не согласиться с утверждением, что у нас ограниченный кадровый потенциал, особенно в правоохранительной системе. Действительно, в 1991 году по чекистским кадрам был нанесен очень чувствительный удар, десятки тысяч сотрудников были уволены. Затем в течение ряда лет продолжалась так называемая чистка рядов. Повторюсь, что подобные случаи касались как раз тех, кто отличался умом и талантом, патриотизмом и умением работать. Все они были убежденными государственниками. Именно на таких людей и надо было делать ставку при строительстве государственного аппарата в новых условиях, тем более, что многие из них были сторонниками демократизации общественно-политической жизни. Произошло же обратное. Какие-то силы, руководствуясь определенными критериями, вознесли на высшие государственные должности посредственных людей. Поупражнявшись, а порой еще и загубив, все, что было до них, они тут же оказывались в других престижных местах. Причем, никого не смущало, что эти люди просто дискредитируют как деятельность конкретного ведомства, так и власть в целом. Мне кажется, что многое в России было бы уже уничтожено насовсем, если бы в регионах, на среднем уровне не остались работать порядочные люди, специалисты – знатоки своего                                             дела – представители старой советской школы. Российская периферия не копировала слепо Москву и многие достойные кадры там удалось сохранить.

Природные катаклизмы, произошедшие летом и осенью 2010 года, в некоторой степени обнажили их реальный управленческий потенциал и способность работать в тяжелых условиях. Конечно, неудачи с реформами во всех сферах следствие не только бездарной кадровой политики. Немало и других причин, причем, они заявили о себе с первых же дней утверждения новой власти. Не жалея ни людей, ни дела, не думая о завтрашнем дне, в 90-е годы в каком-то фантастическом вихре раскручивалась роковая спираль разрушения. И почему-то не находилось сил, которые бы остановили безумие, напротив, на гребне волны оказались всякого рода авантюристы и проходимцы. Вспомним скандально известного бывшего министра иностранных дел Б.Панкина, который нанес непоправимый удар по интересам внешней политики страны. Как ему сейчас живется в Швеции? Гражданином какой страны он является? Чьим выдвиженцем был А.Козырев, сдавший ряд серьезных позиций России на внешней арене. А по чьей инициативе ГРУ Генерального штаба возглавил генерал С.Тимохин, который чудом избежал уголовного наказания. А ведь при каждом таком кадровом решении речь шла о национальной безопасности России.

В конце 1991 года заместителем председателя по кадрам был назначен Н.С.Столяров, который на пару с В.В.Бакатиным стал «наводить порядок». Заместителем руководителя военной контрразведки по кадрам назначили Н.А.Пенза, родственника и старого друга Булыгина. Н.А.Пенз сразу же продемонстрировал подчиненным свои возможности в употреблении спиртного, да так, что из одной командировки его чуть живого привезли в Москву. Скрывать пристрастия этого «воспитателя» контрразведчиков стало архисложно и с ним пришлось проститься. Как, впрочем, и с Булыгиным. Увы, таких «назначенцев» было немало. Наиболее ловкие и предприимчивые из них и сейчас неплохо пристроились в коридорах власти и весьма уютно чувствуют себя в новых условиях. Но они никогда не будут рисковать собственным благополучием, защищая интересы страны.

Надо однако признать, что многие подразделения центрального аппарата, несмотря на царивший произвол со стороны «Бакатиных» и их приспешников, продолжали жить по своим внутренним законам. Появился ряд статей и публикаций, в которых было выражено полное недоверие новому начальнику, и Бакатин не мог с этим не считаться. Началась яростная борьба между выразителями настоящих чекистских принципов и серенькими людьми с их насаждаемой «новой» моралью. В этой связи хочу привести один очень показательный пример.

В июне 1991 года ко мне в кабинет зашел начальник секретариата Главка полковник П.С.Коновалов. Он показал мне документ, поступивший из Генеральной прокуратуры СССР. Из него следовало, что у сотрудника Особого отдела при пересечении советско-афганской границы было изъято огнестрельное оружие – хромированный «Вальтер». Далее шли рекомендации о необходимости проведения соответствующего разбирательства и доклада о его результатах.

Как и положено по инструкции, П.С.Коновалов передал мне все эти документы и оружие под расписку в книге учета. Было принято решение подготовить соответствующую шифротелеграмму в Особый отдел КГБ по Прибалтийскому ВО по месту прохождения службы этим оперработником. Я позвонил его руководителю генерал-майору Якову Лукичу Жуку и попросил последнего внимательно разобраться с этим фактом. Напомнил ему, что шел 1991 год и каждый честный, порядочный сотрудник представлял собой большую ценность.

Но не только это заставляло действовать осмотрительно. Что там говорить, разве можно в каждый параграф инструкции вместить все тонкости и особенности реальной жизни. Судите сами. За 2–3 года  боевых операций человек добыл редкий экземпляр оружия, а мы к нему подойдем с меркой обычных московских чиновников.

Во время визита П.С.Коновалова у меня в кабинете находился один из подчиненных, тот самый Люткин, сопровождавший меня во время визита к П.Грачеву, который наблюдал все эту процедуру передачи документов и оружия. И через несколько месяцев, когда шел процесс моего увольнения, он решил выслужиться, тем более, что кадровики имели к нему самому ряд серьезных претензий. Когда я лежал в госпитале, Н.А.Пенз провел «блестящую» операцию по вскрытию моего сейфа, но оружия там не обнаружил. Его воспаленное воображение тут же сделало из меня не только ярого «гекачеписта», но и идейно неразоружившегося террориста. С помпой он доложил об успехе новому начальнику Главка А.А.Молякову, и дело начало стремительно набирать обороты.

В госпитале мне, конечно, стало известно о всей этой грязной и недостойной возне. Примерно через час я приехал в Главк, зашел к А.А.Молякову и прямо спросил: «Вы тоже во все это верите? Как вы позволили втянуть себя в эту непристойную историю?». Тот страшно смутился. Он был старше меня по возрасту, между нами существовали уважительные отношения, и я всегда внимательно относился к нему, когда он был моим подчиненным. Алексей Алексеевич просто обязан был во всем этом внимательно разобраться и понять мотивы действий своих сотрудников.

Мне кажется, чувство неловкости и сегодня не покидает этого человека, особенно при личных встречах. Угодничество и нездоровый карьеризм, сами по себе, далеко не лучшие человеческие качества, а когда они связаны еще и с политическими мотивами, то вообще приобретают отвратительные черты. И Алексей Алексеевич обязан был учесть существо момента и мотивацию поведения этого кадровика. Достаточно было спросить об этом у моего бывшего заместителя Ю.С.Арманова, и все бы встало на свои места. Ведь именно ему в установленном порядке было передано содержимое моего сейфа.

Самое интересное, что Люткин, который положил начало этой грустной и неприятной истории, впоследствии стал генералом. Это является еще одним подтверждением послужного списка многих выдвиженцев так называемого «нового времени».

Справедливости ради, надо признать, что некоторые люди из этой плеяды, сделав переоценку ценностей, критически относятся к своей прежней роли. Например, уже упоминавшийся Н.С.Столяров, известный демократический деятель того времени, был одним из участников моего увольнения. Мне и тогда почему-то казалось, что этот человек, хотя и занимал высокую должность, однако выполнял свою миссию без энтузиазма. Уж не знаю, в какой степени он был приверженцем процесса демократизации в обществе и какой смысл вкладывался им в это понятие. В одном из тогдашних разговоров со мной он заявил, что я, мол, не проникся идеями перемен и своими действиями в Прибалтике тормозил развитие соответствующих процессов. Я возразил, что, в отличии от него, мне довелось своими глазами наблюдать, как вели себя в этот период граждане этих стран. Большинство из них не желало распада СССР и приветствовало меры по наведению правопорядка. При этом добавил, что, когда в Риге, Таллине и Вильнюсе появятся натовские силы, он, как военный человек, осознает всю пагубность последствий произошедшего, как для этих государств, так и для России. Ведь не зря Россия на протяжении веков пробивалась к теплым, незамерзающим морям, выстраивая геополитическую оборонительную линию.

Н.С.Столяров заметил, что все это моя фантазия и ничего общего с реальностью не имеет. Демократические процессы, дескать, охватывают весь мир, и мы не должны в этот исторический период идти против течения. И в заключение подчеркнул, что с учетом положительных характеристик мне предлагается покинуть Москву и переехать в Улан-Удэ, где находилась одна из ставок по линии Министерства обороны. Естественно, от этого предложения я отказался, так как никакой вины за собой не чувствовал.

Вскоре о моем предстоящем увольнении узнали в Министерстве обороны. В один из дней поступило приглашение посетить Павла Сергеевича Грачева.

Он принял меня приветливо. Напомнил некоторые детали нашей предыдущей встречи и предложил перейти на службу в Министерство обороны. При этом заявил, что военные своих людей не сдают. Привел пример, знакомого мне командующего Прибалтийским военным округом генерал-полковника Кузьмина, который уже переведен по службе на Дальний Восток.

Конечно, мне было приятно это внимание тогда, когда редко кто осмеливался даже разговаривать со мной, однако и это предложение в силу своих убеждений, я принять не мог. Больше с Павлом Сергеевичем наши пути не пересекались, а вот с Николаем Сергеевичем Столяровым довелось увидеться.

Спустя почти 20 лет он нашел в себе силы встретиться со мной и принести свои извинения за допущенную в отношении меня несправедливость. Мы долго разговаривали, и я хочу верить, что на этот раз Николай Сергеевич был искренен, прежде всего, перед самим собой.

Оглядываясь назад, меня не покидает одно странное ощущение от бесед с моими близкими коллегами. Почему в тревожные дни, 15–16 августа 1991 года, руководителю главка А.В.Жардецкому и мне, его заместителю – куратору военной контрразведки по сухопутным и воздушно-десантным войскам – было предложено срочно уйти в отпуск?

Не буду лукавить, мы оба привыкли брать ответственность на себя в любых условиях. Нас нельзя было упрекнуть в отсутствии профессионализма. Тогда почему и кем было принято такое странное решение, которое удивило даже первого заместителя Председателя КГБ СССР генерал-полковника Г.Е.Агеева, который, как я уже говорил узнав об этом, срочно отозвал меня из отпуска на третий же день.

Надо подчеркнуть, что ряд старших руководителей в системе КГБ СССР пытались как-то сохранить меня на службе. Вначале была предпринята попытка возвратить в Белорусский военный округ, но она не удалась. Затем Гений Евгеньевич Агеев позвонил новому председателю КГБ Н.М.Голушко и попросил его перевести меня на Украину. Я не очень желал этого переезда, но Г.Е.Агеев сразил меня одним аргументом: «Неужели ты думаешь, что Союз развалился навсегда?». Николай Михайлович Голушко до событий 1991 года являлся председателем КГБ Украины, и Гений Евгеньевич рассчитывал на его влияние. Новый председатель КГБ принял меня приветливо, позвонил в Киев одному из своих бывших заместителей с просьбой положительно решить мой вопрос. Уже через сутки я был в Киеве, где мне предложили написать соответствующий рапорт для последующей процедуры по переводу.

Формированием кадров спецслужб на Украине занимался бывший заместитель начальника Особого отдела КГБ одной из армии Прикарпатского ВО небезызвестный Скипальский. В ходе беседы он предъявил подписанный мною ранее документ, в котором ставились задачи ограждения военнослужащих и членов их семей от подрывных действий националистических элементов. Стало понятно, что надеяться на благоприятный исход дела просто не приходится. Так и вышло. Рапорт на переход по службе я написал, но от предложения публично покаяться за службу в КГБ, осудить проводимую в СССР национальную политику категорически отказался. Зато этот факт был впоследствии умело использован в пропагандистских целях: «Вот, мол, кто к нам просится на службу, а мы не берем». У Скипальского и ему подобных и в мыслях не возникало, что даже в этот момент мы думали не о себе. Как ранее, так и в тот период все наши помыслы были о том, что можно сделать, чтобы избежать тяжелых последствий, безвозвратно не потерять людской потенциал, основы мер безопасности в условиях разобщенного государства.

Мне вообще кажется, что люди по своей природе, идеологической направленности и складу характера делятся на два довольно выраженных типа – патриотически настроенные и их антиподы. Правда, в годы перестройки обозначилась еще одна интересная тенденция – жажда у отдельных представителей нашего общества серьезного классового реванша. Обратите внимание: ведь, начиная с Дмитрия Волкогонова, у целого ряда деятелей культуры, науки, а также политиков, военных, резко развернувших свой мировоззренческий компас, родственники в прошлом активно боролись с советской властью, которая, тем не менее, дорастила их потомков до высоких чинов, должностей и званий.

В силу специфики службы и известной осведомленности, я могу перечислить ряд генералов, отцы которых являлись фашистскими пособниками в годы Великой Отечественной войны, однако никто, никогда и ни в чем их не упрекнул. Причем, обратите внимание, что речь не идет о политической близорукости и заблуждениях в период гражданской войны. Этот сознательный выбор был ими сделан в 1941–1945 годах, когда вся страна поднялась на священную битву за свободу и честь, когда враг был на пороге родного дома. Зесь есть о чем серьезно подумать историкам и политикам, тем более, что это характерно и для других категорий наших сограждан.

В.В.Бакатин, конечно, уже не один раз пожалел, что в своих наспех написанных мемуарах, указал, что его дед, есаул Бакатин, командовал карательным эскадроном в войсках Колчака, а затем находился в бандах барона Унгерна и атамана Семенова. Председатель Дальневосточного ГУБчека Дерибас в 1922 году лично расстрелял его как заклятого врага Советской власти. Когда человек, бывший первым секретарем обкома, а затем и министром МВД СССР говорит о своем неприятии советского строя, хочется спросить его: «А когда же вы были честны перед собой и советскими людьми? Что двигало вами во время демонтажа системы КГБ, когда передавали американской стороне государственные секреты, когда тысячи честных людей были изгнаны из органов государственной безопасности, когда по вашей вине был нанесен непоправимый ущерб национальной безопасности страны?».

Что делать контрразведчику на пенсии?

Вот и все. Мне всего 45 лет, а я пенсионер, правда, с весьма урезанной пенсией. Но дело, в конце концов, не в этом. Еще продолжались допросы, следователи пытались найти хоть какие-то признаки участия в «преднамеренном заговоре» с целью свержения власти Горбачева. Но стали появляться первые элементы неуверенности в выстраивании этой хрупкой и неправдоподобной конструкции. И, действительно, никто из нас – практических исполнителей воли политического руководства – не размышлял тогда о судьбе М.С.Горбачева. Лично я всегда отождествлял его с той категорией партийно-номенклатурной элиты, для которой самым важным в жизни было личное благополучие и карьера как непременное условие существования. Эти люди привыкли повелевать судьбами своих соотечественников, причисляя себя к лику избранных. Поэтому и сама страна стала для них разменной монетой.

Интересно, что эта номенклатурная каста взращивала себе подобных с удивительной последовательностью и настойчивостью. Постепенно, но неуклонно между простыми гражданами и этими представителями власти углублялась пропасть. Нам – чекистам – становилось все труднее объяснять простым людям происходящие метаморфозы в обществе. К сожалению, особенно после ухода из жизни Ю.В.Андропова, подобные негативные явления стали проявляться и в действиях представителей органов госбезопасности. Это не было устойчивой тенденцией, но опасный процесс обозначился. Отдельные руководители военной контрразведки тоже не смогли устоять от соблазнов благополучного сосуществования с командованием и политорганами.

В таких условиях важно было четко придерживаться правильной принципиальной позиции. Не ловить, извините, блох, а поднимать действительно важные проблемы государственного значения. Только тогда наши действия становились бы понятными и логичными. И, конечно же, неизменно требовалось вести себя в рамках закона, причем, при любых обстоятельствах.

Невольно опять возвращаюсь к этому тезису, так как считаю его не только непременным условием успешной работы спецслужб и правоохранительной системы в целом, но и вообще гарантией поддержания веры людей в законность и порядочность власти. В любом обществе степень разрыва между гражданами и структурами государственной власти может быть названа «индексом демократии», а увеличение этой пропасти должно считаться одной из главных угроз государственному устройству. Даже в тех странах, которые формально демонстрируют свою поддержку принятым критериям демократического режима (свободная пресса, открытые выборы, законная смена правительства и т.п.), задача обеспечения авторитета и ответственности представителей власти остается самой актуальной проблемой.

В наших условиях эта область трудно поддается исследованию и оценке, тем более, что нынешний, явно затянувшийся «переходный» этап в жизни России носит во многом противоречивый, неоднозначный характер. Но говорить об этом следует, потому что речь идет о судьбе великой страны, значение которой в развитии мировой цивилизации объективно далеко выходит за рамки ее собственных интересов и отведенной ей исторической роли. К сожалению, и в годы советской власти, и сейчас, в силу недостаточной политической культуры, наконец, отсутствия традиций, об этом мало задумываются большие и маленькие руководители. Главное – находиться во власти. Это опаснейшее явление, и наше общество еще не выработало надлежащего стойкого иммунитета от этой тяжелой болезни. А ведь гарантии предотвращения злоупотребления властью никогда не могут стать действенными, если руководители всех рангов  при активной позиции зрелого гражданского общества не будут заинтересованы в обеспечении систематического контроля за своими собственными исполнительными органами, в том числе и спецслужбами.

Я думал об этом, идя на очередной допрос, однако тогда не мог даже представить себе, что спустя несколько лет именно эти моменты моей жизни станут определяющими при выборе темы кандидатской диссертации «О контроле законодательной власти за деятельностью спецслужб (теоретико-правовые вопросы исследования)», а затем докторской «Правовые основы регулирования деятельности спецслужб в системе обеспечения национальной безопасности РФ».

На допросах от меня усиленно добивались, чтобы я заявил о наличии какого-то предварительного сговора, какого-то плана действий, о роли в его разработке и реализации председателя КГБ СССР В.А.Крючкова. Я уже говорил, что, находясь в Прибалтике, мне пришлось согласовывать с Владимиром Александровичем детали наиболее принципиальных и важных операций. Например, временное задержание эмиссаров подрывных центров ряда западных государств. Однако я не считал нужным посвящать кого-либо в существо этих мероприятий. Это входило в перечень моих функциональных обязанностей и не было составной частью какого-либо плана, а тем более действий ГКЧП.

Все происходящее в рамках следствия вызывало у меня внутренний протест и полное неприятие. Для себя решил, что со мною разговаривают не служители Фемиды, а люди, выполняющие определенный политический заказ. Было совершенно очевидно что я – всего лишь маленькая песчинка в этом страшном и чудовищном круговороте трагедии общепланетарного значения.

Сейчас, спустя почти 20 лет, это мнение не только полностью подтвердилось, но и получило такие неопровержимые доказательства происшедшей катастрофы, что не видеть их разумному человеку просто нельзя.

Постепенно под влиянием ряда факторов ситуация в стране несколько смягчилась. Это, как уже упоминал, сказалось на поведении следственных бригад. Не исключаю, что и сами следователи, убедившись в отсутствии в моих действиях объективных признаков состава преступления, стали придерживаться более взвешенной правовой ориентации. В конце концов, уровень напряжения на допросах стал снижаться, его тональность приобретала все более сочувствующий, доброжелательный характер.

Сейчас об этом уже можно сказать открыто. Дело в том, что в своих показаниях я никого не обвинял, не старался выгораживать себя, так как был уверен, что рано или поздно правда и время скажут свое слово.

Однако вернемся в август 1991 года. Когда В.А.Крючков и другие участники так называемого ГКЧП находились в Лефортофо, группа людей (среди них был и я) все делала для материальной и моральной поддержки их семей. Очень много трудился в этом направлении А.В.Жардецкий. Поэтому, когда Владимир Александрович вышел из тюрьмы, он решил познакомиться со мной поближе. Уже при первой встрече заявил мне: «Я внимательно прочитал все тома уголовного дела, и ваши показания явились для меня приятной неожиданностью на общем фоне».

С тех пор и до последних дней его жизни между нами поддерживались очень теплые отношения. Во многом этому способствовала и жена Владимира Александровича – Екатерина Петровна, женщина с очень активной жизненной позицией, убежденная патриотка своей Родины. Встречи и беседы с этими уже немолодыми людьми всегда оставляли в душе приятное ощущение, заставляли задумываться о смысле жизни и роли человека на Земле.

В отношении поведения и действий В.А.Крючкова в те трагические для советских людей дни существуют весьма противоречивые суждения. Одни заявляют, что бывший Председатель КГБ СССР смалодушничал и во многом повинен в тяжелых последствиях. Другие, напротив, склонны считать, что он проявил большую государственную мудрость и не дал свершиться еще большей беде. Не берусь однозначно судить о том, чем он тогда руководствовался. Но позволю себе отметить одну деталь из многочисленной палитры красок, которые характеризовали представителей так называемой номенклатуры власти. Это, как уже отмечалось, почти генетически выработанное свойство строгого законопослушания, в которое ими вкладывался особый смысл. Разорвать этот круг они просто не могли. Конечно, это явление представляло собой закономерный продукт общественно-политического процесса того времени. Процесса, которому явно не доставало творчества, инициативы, динамики, гибкости. К тому же, на мой взгляд, личность бывшего Председателя КГБ СССР была сформирована в так называемом аппаратном режиме. Это был типичный продукт номенклатурного образца второго эшелона, который «взращивался» в процессе жесткой конкуренции, где главенствовал принцип «молчи и не высовывайся». Самым страшным испытанием для такого типа людей было принятие ключевых решений с последующей ответственностью за них.

Все эти годы, когда думаю о свершившемся, я невольно возвращаюсь к судьбе бывшего первого заместителя Председателя КГБ СССР генерала армии Ф.Д.Бобкова, который был уволен М.С.Горбачевым незадолго до августа 1991 года. Полагаю, что это было сделано неспроста и, возможно, даже не по инициативе В.А.Крючкова.

Филипп Денисович человек непростой судьбы. Мальчишкой, добавив себе два года, ушел добровольцем на фронт, был дважды ранен, потерял на войне отца. После Великой Отечественной войны работал в системе органов государственной безопасности, долгие годы возглавлял в КГБ СССР 5-ю линию. Эта была крупнейшая фигура. Несколько раз мне пришлось быть участником оперативных совещаний, проводимых под его руководством. И каждый раз меня не покидала мысль, что я общаюсь с каким-то исполином. Рассказывали, что его авторитет и влияние в республиках бывшего СССР были так велики, что на встречах в аэропорту зачастую присутствовали первые секретари. Степень профессионализма, организованность, волевые качества выгодно отличали Ф.Д.Бобкова от других его коллег, в том числе и В.А.Крючкова. Он никогда бы не позволил разрушить конституционный строй в СССР. Ему для этого не нужен был ГКЧП. Уверен, что такой человек, как Ф.Д.Бобков, в критический момент смог бы взять на себя ответственность, принять правильные политико организационные решения и спасти страну.

В такие, можно сказать, судьбоносные для страны периоды коллективный подход и коллективная ответственность способны только помешать правильно избранной линии. За этим, как правило, следует коллективная безответственность. Поэтому и существуют в нашем чекистском сообществе различные оценки деятельности В.А.Крючкова на посту председателя КГБ СССР.

Спустя годы В.А.Крючков отмечал свой очередной юбилей. На этот раз собрались у него на квартире. Круг приглашенных был небольшим – А.Жардецкий, Е.Калгин, И.Прелин и ваш покорный слуга. К слову сказать, Е.Калгин в свое время был личным водителем Ю.В.Андропова, а затем дорос до генерала госбезопасности. И.Прелин долгие годы работал по линии ПГУ за границей, впоследствии занялся литературной деятельностью, написал ряд интересных романов «Агентурная сеть», «Автограф президента» и др. В настоящее время увлекается теледокументалистикой, ведет активную международную спортивную жизнь по линии ветеранов.

За столом шла неторопливая беседа, и вдруг на пороге с большим букетом алых роз появился Ф.Д.Бобков. Он вручил их юбиляру и с какой-то особой поспешностью тут же удалился. До сих пор не могу забыть сказанные им слова: «Поздравляю тебя, Володя, с юбилеем и благодарю тебя за все». Владимир Александрович внешне никак не прореагировал на это событие и сделал вид, что ничего особенного не произошло, хотя это было не так. Видимо, события начала 90-х годов наложили серьезный отпечаток на его отношения с Ф.Д.Бобковым и другими его заместителями.

Объективности ради надо сказать, что В.А.Крючков тяжело переживал все случившееся. Причем это касалось не только судьбы великой страны. Его очень волновали геополитические подвижки, в результате которых на планете устанавливался однополярный мир. Он в меру сил старался отслеживать происходящие процессы, готовил и направлял новому руководству России серьезные аналитические документы с конкретными предложениями. По некоторым из них советовался со мной. Как-то раз заявил при очередной встрече, что ему не нравится уровень взаимоотношений с Белоруссией, нашим верным союзником в этой сложной обстановке. Попросил организовать ему встречу с Президентом этой Республики А.Г.Лукошенко. Мы сели в автомобиль и отправились в Минск. Встреча происходила один на один, однако на обратном пути Владимирир Александрович поделился со мной некоторыми ее деталями. Заявил, в частности, что с А.Г. Лукошенко можно договариваться по всем вопросам. Хочется надеяться, что так оно и будет, особенно в условиях, когда у нас такой ограниченный круг надежных и преданных друзей.

Эти 1991–1993 годы были и в моей жизни одними из самых тяжелых. Надо было где-то работать. Товарищи звали в коммерческие структуры, но было очевидно, что многие из них в процессе своей деятельности в той или иной степени нарушают законы, рано или поздно становятся объектами заинтересованности преступных группировок. На наших глазах разрушались остатки прежней системы безопасности государства, и Россия постепенно погружалась в обстановку хаоса и криминала.

Я не терял связи со своими коллегами. Мы как могли не только поддерживали друг друга, но и в меру сил пытались положительно влиять на развитие ситуации, чтобы не допустить неправовой кровавой развязки. Нас очень беспокоило противостояние Верховного Совета и Президента Российской Федерации. Особенности прежней службы и жизненный опыт позволяли делать определенные выводы, которые особого оптимизма не внушали.

В один из октябрьских дней А.В.Жардецкий, Ю.А.Калганов, А.И.Стерлигов и я посетили кабинеты руководителей Верховного Совета РФ, зашли к Р.И.Хасбулатову, А.И.Руцкому и попытались каким-то образом сформулировать компромиссную основу по выходу из кризиса в условиях противостояния. Затем поехали в расположение Кантемировской и Таманской дивизий, чтобы предостеречь горячие головы от необдуманных поступков. К сожалению, наш визит был использован (в который раз!) недалекими и недобросовестными людьми для достижения своих узкокорыстных целей. Они доложили наверх о нашем приезде, придав своему докладу специфическую политическую окраску. Им и в голову, наверное, не пришло, что есть люди, которые пытались хоть как-то минимизировать возможные трагические последствия, что, собственно, и произошло в октябре 1993 года.

Когда наступает серьезный излом в общественно-политической жизни, когда уходит прошлая эпоха ценностей и человеческих представлений, у многих людей начинают меняться мировоззренческие позиции, и не каждый индивидуум способен сохранить в себе прежнее состояние души. Вполне логично, что мы постепенно начинаем привыкать к новым реалиям. Однако связь с прошлым продолжает диктовать нам определенные поведенческие роли и определять наши поступки. Не случайно, что и мои симпатии в тот период были на стороне оппозиции, которая формировалась с большим трудом, стряхивая с себя пелену страха, унижения и всякого рода клеветнических измышлений. Каждому ее стороннику надо было обладать гражданским мужеством, силой воли, твердым характером, чтобы в тех условиях открыто демонстрировать свое несогласие с действиями и поступками новой власти. Общественное сознание в большинстве своем было возбуждено, оскорблено и унижено и пребывало в состоянии тяжелой апатии.

Именно в 90-е годы я довольно близко познакомился с Г.А.Зюгановым. Когда же Компартия РФ получила возможность представлять интересы своих избирателей в российском парламенте, в Государственной Думе была сформирована соответствующая фракция. Стал посещать ее заседания, с интересом наблюдал за формированием аппарата, хотя никакой официальной деятельностью не занимался. Уже на начальном этапе часть людей ориентировалась на В.А.Купцова, отвечавшего за организационные вопросы, однако большинство сотрудников все же придерживалось линии Г.А.Зюганова. Намечалось негласное противостояние.

Было бы не совсем этично давать окончательные оценки нашим взаимоотношениям с Г.А.Зюгановым и, тем более, с Купцовым. Скажу лишь одно, что-то удерживало меня от принятия окончательного решения. Поэтому я с удовлетворением принял предложение работать в качестве консультанта в сформированном в 1994 году Совете Федерации.

 

Общественная деятельность. Совет Федерации

Он представлял собой весьма интересный вариант верхней палаты российского парламента. Мне удалось присутствовать на первом организационном заседании по избранию Председателя Совета Федерации Федерального Собрания РФ. К финальной части этой непростой процедуры осталось два реальных кандидата: Владимир Филиппович Шумейко (представитель Краснодарского края) и Петр Васильевич Романов (представитель Красноярского края). В первый день заседания председатель так и не был избран. И только ночная кропотливая закулисная работа позволила В.Ф.Шумейко получить преимущество в 2–3 голоса. Кстати, если бы П.В.Романов был более опытным и искушенным политиком и настоял на продолжении заседания в первый день (а такая возможность была), исход поединка трудно было бы предсказать.

Так уж получилось, что помощником у Петра Васильевича был Владимир Степанович Филатов, в прошлом майор пограничных войск КГБ СССР. Он и познакомил нас. В дальнейшем наши отношения с П.В.Романовым стали более тесными. Я помогал ему готовить материал для выступлений, различные статьи и т.д. Мы вместе принимали участие в различных публичных мероприятиях. Приходит на память одна из последних наших поездок на съезд представителей народов бывшего СССР, который состоялся в г. Волгограде. Многие его участники видели в фигуре Петра Васильевича лидера, способного возглавить новое патриотическое движение. Съезд прошел на большом эмоциональном подъеме, на нем был принят ряд серьезных резолюций, что, конечно, не могло остаться без внимания Б.Н.Ельцина и его окружения. При возвращении в Москву, после набора высоты самолет был вынужден совершить экстренную, аварийную посадку в аэропорту Волгограда. Командир воздушного судна, зная П.В.Романова, доложил ему в конфиденциальной обстановке, что в турбинах лайнера обнаружены посторонние металлические предметы и мы все были подвергнуты большой опасности.

Справедливости ради надо отметить, что вскоре после этого Петр Васильевич избрал более мягкий вариант развития своей политической карьеры. Не думаю, что это был его свободный выбор.

Работа в системе аппарата Совета Федерации была насыщенной и интересной. Со временем мне предложили стать советником в аппарате Комитета Совета Федерации по безопасности и обороне, а затем занять должность заместителя руководителя аппарата этого Комитета. Сформировался дружный коллектив, который стал инициатором проведения различных публичных мероприятий.

Я убежден, что парламент – это политическая трибуна народа, и зрелость гражданского общества и власти во многом определяется умением и возможностью использовать эту трибуну во имя общего блага. Характер работы в Совете Федерации позволил мне глубже познакомиться с деятельностью всех ветвей власти в современной России. Критически посмотреть на организацию системы управления страной, более прицельно осмыслить роль, задачи и обязанности работников правоохранительной сферы. Был наработан хороший теоретический и практический материал, что и подвигло меня к написанию кандидатской диссертации. Затем вполне логично возникла идея развить и обосновать актуальную для России проблему правового регулирования деятельности спецслужб в системе обеспечения национальной безопасности РФ. Она вылилась в подготовку уже докторской диссертации. В связи с этим мне довелось стать соискателем на кафедре национальной безопасности Российской академии госслужбы при Президенте РФ.

Это было замечательное время. Руководил кафедрой известный ученый, профессор, доктор технических наук генерал-майор в отставке Алексей Александрович Прохожев, в прошлом много лет служивший в системе ГРУ Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Он постоянно привлекал меня для чтения лекций слушателям академии, к проведению различного рода занятий.

Апробируя различные диссертационные вопросы в стенах Совета Федерации, я вместе со своими соратниками И.Н.Прелиным, О.В.Вахровым, А.П.Герасимовым, Н.М.Мехедом и др. постоянно организовывал интересные мероприятия, в которых принимали участие известные политики, крупные ученые и серьезные практики. Тесный рабочий контакт осуществлялся с профильными комитетами Государственной Думы, представителями соответствующих компетентных органов.

Для изучения зарубежного опыта парламентского контроля за деятельностью спецслужб мне предоставили возможность в составе парламентских делегаций побывать в ряде стран.

Все это позволило не только критически осмыслить вопросы правового регулирования деятельности спецслужб, но и предложить свое видение решения этой важной проблемы в условиях современного развития общественно-политической системы и органов власти российского государства.

Но не все было безоблачно и комфортно. Дело в том, что спустя четыре года поменялось руководство Совета Федерации. Верхнюю палату возглавил Егор Семенович Строев, опытный руководитель, один из бывших членов последнего политбюро ЦК КПСС. Совершенно естественно, его бывшие соратники получили возможность возглавить структурные подразделения аппарата Совета Федерации, а также ведущие Комитеты и Комиссии. И если при В.Ф.Шумейко ветер вольнодумия и гласности еще гулял по коридорам законодательной власти, то теперь обстановка стала более регламентированной и строгой.

Не берусь утверждать, что лучше. Видимо, и здесь должен присутствовать разумный баланс и чувство меры. Еще в бытность В.Ф.Шумейко на посту руководителя Совета Федерации ко мне обратился В.А.Крючков с просьбой инициировать рассмотрение на заседании Комитета парадоксальную ситуацию, сложившуюся с Ю.С.Плехановым, бывшим руководителем 9-го Главного управления КГБ СССР. Дело в том, что своим последним указом бывший Президент СССР М.С.Горбачев лишил его звания генерал-лейтенанта, отомстив, таким образом, за участие в известных событиях августа 1991 года. В результате Ю.С.Плеханов и его жена в течение ряда лет не получали никаких положенных льгот, в том числе и медицинского характера. Я посоветовал Юрию Сергеевичу написать соответствующее обращение к В.Ф.Шумейко, предварительно переговорив с последним по данной проблеме. И надо сказать, что Владимир Филиппович доброжелательно отнесся к этой инициативе. Распорядился подготовить за его подписью официальное обращение к Президенту России Б.Н.Ельцину. К сожалению, никакого ответа на эту просьбу не последовало. Ю.С.Плеханов был очень обижен. С приходом Е.С.Строева я попытался вторично переговорить с Ю.С.Плехановым по данному вопросу, однако он заупрямился и категорически отказался писать еще одно письмо. Заявил, что предпочитает уйти из жизни в звании рядового Советской Армии.

Разумеется, за развитием этой ситуации следило много людей, в том числе и ветеранов органов госбезопасности. Подобное отношение к заслуженному человеку и его семье вызвало их глубокое огорчение. Вот так и воздвигаются искусственные барьеры между властью и простым народом. Вместо того, чтобы завоевывать симпатии людей, убеждать их в справедливом характере новых отношений в обществе, мы, как всегда, демонстрируем нечто, что не укладывается не только в понятия высокой морали и благородства, но и просто человечности. С таким отношением к людям примирения и согласия в современной России будет весьма трудно добиться.

В связи с этим конкретным случаем хочется напомнить нынешним руководителям страны, что многим и многим ее гражданам ушедшее время вместе с именами известных государственных деятелей, политиков, ученых, артистов очень дорого. И каждое неосторожное слово или поступок вызывают у них боль и отторжение новых ценностей и приоритетов. И вообще, если уж мы говорим об истории, то бережное, уважительное отношение к ней должно стать аксиомой для нас, живущих на этой земле. А если мы повсеместно будем очернять наше прошлое, то ничего хорошего не придется ждать и от других.

Несколько лет назад мне довелось побывать в ФРГ. Разумеется, я не мог не посетить Потсдам. Осмотрел территорию бывшего 7-го городка, где в свое время размещалось управление Особых отделов КГБ СССР по ГСВГ. Меня неприятно поразило запустение основного здания, а также появившаяся мемориальная доска, на которой было указано, что она символизирует памятник тоталитарному режиму. Мне представляется, что нынешний этап развития российско-германских отношений не должны омрачать подобные «реликвии». Подавляющее число немецких граждан испытывают к нам теплые, дружественные чувства. Прошедшее время только обострило наше взаимное родство душ, в чем я каждый раз убеждался, посещая различные земли в Германии. И мы, советские военные контрразведчики, много сделали для того, чтобы наши отношения всегда отличались взаимным доверием и уважением. Думается, что трактовка многих событий второй половины ушедшего века еще ждет своего переосмысления и чем скорее это произойдет, тем будет лучше для будущего наших стран.

Возвращаясь к Е.С.Строеву, следует сказать, что у меня с ним на первом этапе сложились неплохие личные и служебные отношения. Меня привлекали к подготовке его выступлений, особенно к заседаниям Совета Безопасности РФ, где рассматривались вопросы соответствующего характера. У Егора Семеновича, разумеется, был помощник по вопросам национальной безопасности – его собственный зять Рогачев, который за короткий срок пребывания в этой должности вырос от майора до генерал-майора. Однако он, в основном, доставлял Строеву одни неприятности. Незрелый, высокомерный молодой человек сразу же противопоставил себя коллективу аппарата Совета Федерации и вскоре полностью переключился на занятие бизнесом и установление сомнительных связей. Разумеется, никаких советов своему тестю он давать не мог. Авантюрист по натуре, он постоянно попадал в различного рода неприглядные ситуации. Однажды чудом выбрался из горящего «Мерседеса», принадлежащего известному бизнесмену Чигиринскому. Затем пули киллеров все же настигли его на одной из улиц Москвы. Но это было уже после развода с женой и ухода из семьи Строевых.

Якубовские, Рогачевы, Тимохины и т.д. Сколько таких выдвиженцев дала нам эпоха «перестройки». А ведь по этим кадровым решениям оценивалась зрелость и ответственность новой власти. При такой кадровой политике трудно было рассчитывать на завоевание доверия со стороны простых граждан. Более того, многие активные сторонники демократических перемен почувствовали себя оскорбленными и униженными, ибо не желали олицетворять себя с подобными фигурами.

Председателем Комитета по вопросам безопасности и обороны стал аграрий А.И.Рябов, давний товарищ Е.С.Строева. В принципе Александр Иванович был человеком государственной ориентации, не чванливым, в меру доступным. Однако в специфических проблемах безопасности и обороны он разбирался недостаточно глубоко. И удивляться тут нечему. Всю свою сознательную жизнь он занимался народно-хозяйственным комплексом в масштабах одной Тамбовской области. Поэтому, когда проходили встречи наших делегаций с парламентариями других европейских государств, всегда ощущалась разница в степени компетентности, общей эрудиции, умении выстраивать суть беседы и т.п. Многим из нас недоставало элементарной парламентской культуры отношений. Это всегда бросалось в глаза и доставляло лично мне массу переживаний. К тому же на должность руководителя аппарата Комитета А.И.Рябов предложил своего земляка Е.И.Аникина, весьма ограниченного, недалекого человека, который до последнего дня играл роль его ординарца.

В этих условиях было весьма непросто отстаивать государственную линию, тем более, что вокруг законодателей всегда образуется круг заинтересованных людей, продвигающих свои интересы. Например, в бытность руководителем Пограничной службы генерала Николаева, на Комитете, а затем на заседании палаты рассматривался Федеральный закон «О государственной границе», в одной из статей которого пограничникам предоставлялось право самолично налагать денежные штрафы в случае нарушений правил пересечения государственной границы.

Мои категорические возражения по данной правовой норме на аппаратном уровне не возымели должного результата. Часть сенаторов, а также руководитель аппарата Комитета Е.И.Аникин были приглашены к руководству Пограничной службы. Там им организовали хорошую встречу, вручили именные часы и, таким образом, исход последующего прохождения законопроекта был предрешен. Естественно, что впоследствии практическое применение данной статьи показало ее полную несостоятельность по вполне понятным причинам. Несмотря на любые финансовые трудности нельзя превращать людей в погонах на государственной границе в сборщиков денег. Это прямой путь к их моральному разложению и созданию условий для последующей компрометации.

Несмотря на всевозможные трудности, работа над докторской диссертацией успешно продолжалась. В связи с требованиями диссертационного совета кафедры необходимо было постоянно заниматься подготовкой материалов, статей, выступлений для публикации в различных научных и общественно-политических изданиях. Моя активность не всем была по душе, тем более, что часть публикаций носила по сути новаторский характер. Кое-кто считал, что это попытка заявить о себе, засветиться на определенном уровне. Тон в этой неприглядной компании стал задавать заместитель руководителя секретариата В.И.Минайлов, в прошлом работник аппарата ЦК КПСС. Тут ему пригодился Е.И.Аникин. Конечно, Аникин за время нашей совместной работы кое-чему научился, стал более свободно ориентироваться в коридорах власти. На каком-то этапе он совсем освоился и посчитал, что я ему в качестве заместителя больше не нужен, так как, вероятно, не видна его собственная роль. Вместе с В.Минайловым они задумали убрать меня с занимаемой должности. Однако первой их жертвой стал упоминавшийся выше Игорь Николаевич Прелин, которому я помог трудоустроиться, по просьбе В.А.Крючкова. По-настоящему одаренный, государственно ориентированный сотрудник, он прекрасно владел пером и мог за считанные минуты выдать документ практически любой сложности. Его критическая натура не могла равнодушно мириться с элементами формализма и беспринципности в работе аппарата.

Конечно, в системе КГБ СССР работали люди с различными характерами и свойствами личности. Игорь Николаевич принадлежит к категории романтиков. Работа в разведке дала ему возможность развить это чудесное человеческое качество. Лишенный чувства зависти, приспособленчества и нездорового карьеризма, он выступал застрельщиком многих перспективных новаторских идей, руководствуясь одной целью – укреплением государственного начала и законности в нормотворческой деятельности. При этом, естественно, не скрывал своих государственно-патриотических взглядов. Именно последнее обстоятельство особенно раздражало Аникина, бывшего политработника. Затем был уволен еще один государственно мыслящий человек – генерал майор КГБ в отставке О.В.Вахров, отец Нелли Петковой, бывшего диктора Центрального телевидения

Со мной дело обстояло несколько сложнее, так как на пути реализации их плана стоял сам Е.С.Строев, а также общественное мнение. А тут еще успешная защита докторской диссертации и проведенная плановая аттестация с положительными выводами и перспективой выдвижения по службе. Им было о чем задуматься. Однако вскоре представился подходящий случай.

Как-то на одном из утренних пленарных заседаний губернатор Краснодарского края Николай Игнатович Кондратенко поднял вопрос о Б.Березовском, который занимал в то время пост заместителя секретаря Совета Безопасности РФ. Сенатор предложил принять постановление о том, что бы чиновники высшего ранга, допущенные к особо важной информации государственного значения, не должны иметь гражданство других стран. В итоге был принят документ, в котором содержалось соответствующее обращение к президенту РФ Б.Н.Ельцину. В нем, в частности, предлагалось рассмотреть вопрос и о целесообразности пребывания Б.Березовского на данном посту. Постановление было принято практически единогласно. Воздержался лишь губернатор Ростовской области Чуб. Вдруг в ходе послеобеденного заседания Е.С.Строев дал команду разыскать меня в зале, вызвал к себе в президиум и распорядился вычеркнуть фамилию Б.Березовского из принятого текста. Мне оставалось только мягко возразить, что этого делать никак нельзя. Данный вопрос носит процедурный характер. Надо опять публично возвратиться к его обсуждению и внести в повестку дня работы палаты. Не буду описывать реакцию спикера Совета Федерации.

Теперь у Минайлова с Аникиным руки были развязаны, и они начали свою активную закулисную работу, тем более, что управление кадров верхней палаты парламента возглавлял близкий соратник Минайлова по работе в аппарате ЦК КПСС В.Долгов. Кстати, он тоже занял эту должность с приходом команды Е.С.Строева. Как всегда в этих случаях стали готовиться организационно-штатные изменения в структуре аппарата Комитета Совета Федерации по вопросам безопасности и обороны. Мне стало ясно, что настало время уходить. После моего увольнения оргштатная структура приобрела прежний вид и на мое место был назначен А.Новиков, близкий друг и соратник Аникина. Он и сейчас трудится в органах государственной власти и каждый раз объясняет людям, что стал невольным участником интриг со стороны старших товарищей. Хотя это далеко не так. После ухода А.И.Рябова Аникин тут же лишился должности и устроился помощником у небезизвестного сенатора А.Эгиазаряна, скрывающегося в настоящее время от российских правоохранительных органов в США.

К этому времени  уже была завершена работа над диссертационным материалом, в котором была предпринята попытка не только сформулировать идеи правового регулирования деятельности спецслужб в общей системе национальной безопасности России, но и заявить о необходимости совершенствования системы контроля за их работой на основе принципа разделения властей, тем более в условиях ослабления всех государственных институтов и утраты многих морально нравственных ориентиров в обществе. Думается, что некоторые принципиальные моменты этого многолетнего исследования могут представлять определенный интерес не только для специалистов, но и для обыкновенных людей, которым небезразлична судьба нашего отечества и общества, в котором мы живем, трудимся, мечтаем и надеемся.

Некоторые практические выводы

После событий 1991 года в течение нескольких лет большинство бывших сотрудников органов государственной безопасности не позволяли втягивать себя в преступную деятельность. Со временем ситуация изменилась. Размах и характер наиболее дерзких акций не оставляли никаких сомнений в том, что они совершались профессионалами. И когда сейчас многие представители СМИ и политики сокрушаются по поводу совершаемых громких преступлений, критикуют спецслужбы за низкую раскрываемость, я всякий раз напоминаю, что именно вы, уважаемые господа, создавали все условия для этого. Смею предположить, что этот процесс будет нарастать, так как уровень криминализации в стране зашел настолько далеко, что требуются многие годы и очень большие усилия для искоренения этой заразы.

Если же говорить о политизации спецслужб и армейских институтов, то надо вспомнить, с какой страстью и настойчивостью в сознание наших людей внедрялись вроде бы простые и милые слуху фразы: «Армия и спецслужбы вне политики», «Долой политорганы» и т.д. А ведь в нормальном правовом государстве ни один человек не может жить и трудиться, абстрагируясь от политических событий в обществе. Деятельность же спецслужб по определению носит политический характер в силу своего прямого сущностного предназначения.

Другое дело, когда речь заходит о праве политического воздействия на правоохранительные органы со стороны определенных политических партий, движений, общественных объединений и т.п. Этого допускать никак нельзя.

Для общества исключительно важное значение имеет также вопрос о мерах, которые исключили бы возможность превращения спецслужб в органы политического сыска. Гарантии недопущения любой возможности развития событий в подобном опасном направлении кроются, прежде всего, в подлинной демократизации, создании правового государства, укреплении зрелости гражданского общества. Процесс этот, однако, должен гибко регулироваться, так как повальное увлечение так называемыми «демократическими преобразованиями» чревато потерей управляемости страной, созданием серьезных предпосылок для ослабления ее национальной безопасности.

Безопасность страны и силы, призванные ее обеспечивать – это общее достояние и их нельзя разрушать, исходя из политической конъюнктуры и субъективных симпатий отдельных лиц, поскольку это приведет к тому, что государство и общество могут стать жертвой как групповых приоритетов, так и объектом посягательств извне. Вспомним, как потешались представители демакратических сил, разрушая структуры безопасности страны. Политические невежды не предполагали, что пройдет совсем немного времени и они сами будут сокрушаться по поводу роста уровня экстримизма и преступности, непонимая истинной роли силовых структур в жизни государства и общества. Надо признать, что допущенные в ходе перестройки ошибки в политико-воспитательной работе в армии, МВД и других силовых структурах негативно отражаются на состоянии нашего общества и поныне.

Распространившаяся в последнее время идея об отмирании роли государства и его основных институтов в современном обществе в целом или же отдельных его функций также оказалась преждевременной и ничего положительного для страны не принесла. В то же время следует подчеркнуть и то, что процесс упрочения государства несомненно должен осуществляться на фоне гармонизации деятельности всех ветвей власти, укрепления федерализма как основного условия развития российской государственности.

Уже многим стало очевидно, что попытки осуществления быстрых революционных преобразований в социально-экономической сфере, общественной и политической жизни российского государства столкнулись с серьезными трудностями.

Настало время разумного переосмысления содеянного. И очень хорошо, что понимание этого объективного по своей сути процесса охватывает все более широкие слои нашего общества. Особенно рельефно это проявилось в вопросе реформирования российского законодательства. Наконец-то пришло осознание того, что новое здание законности должно строиться не на пустом месте, а максимально возможно учитывать накопленный и сформированный опыт законотворчества и законоприменения. При этом стоит признать, что эта проблема во весь голос заявила о себе еще в советское время.

Начавшаяся во второй половине 80-х годов реформа отечественного законодательства проходила в условиях конкуренции, а порой и противостояния общесоюзного и российского законодательств. Применительно к сфере государственной и общественной безопасности общесоюзный законодатель счел целесообразным идти традиционным путем, заполняя правовой вакуум новыми законами, не подвергая сомнению основные базовые понятия государственной безопасности.

В то же время в РСФСР по инициативе близких к Б.Н.Ельцину юристов сформировался другой подход к решению данной проблемы. Принятая в этот период концепция правовой реформы вообще исключала понятие «государственная безопасность». Вместо него вводился новый, весьма абстрактный термин «безопасность». Даже в базовом сборнике основополагающих государственных документов по вопросам безопасности законодательные акты, устанавливающие нормативно-правовой статус ФСБ, внешней разведки были включены в раздел «Военная безопасность».

Необходимо, однако, отметить, что социальные реформы 80-х годов. начались под лозунгами законности, уважения и соблюдения прав, интересов и свобод личности, согласования личных и общественных интересов, гуманизма, демократизации, равенства всех перед законом. Их воплощение в жизнь связывалось и с совершенствованием собственно правоохранительной системы, и с созданием оптимальной законодательной основы, создающей реальные предпосылки для эффективной деятельности органов государства, применяющих меры принуждения.

Понимая это, общесоюзный законодатель принял в тот период ряд нормативных актов, регулирующих деятельность в области государственной безопасности и внутренних дел. В частности, потребность в Законе СССР «Об органах государственной безопасности СССР» и Законе СССР «О советской милиции» была обусловлена интенсивной критикой, развернувшейся в то время в средствах массовой информации, пропагандирующих идею запрета деятельности КГБ СССР.

Вышеуказанные законы, с одной стороны, были адресованы сотрудникам соответствующих ведомств в качестве основополагающих документов, регламентирующих их оперативно-служебную деятельность. Одновременно адресатом этих законов была и общественность, до сведения которой доводились цели, задачи, устройство милиции и органов безопасности, их структура, обязанности и права, порядок взаимодействий между собой и с другими государственными организациями, гражданами, общественными объединениями и т.д.

Особо следует отметить, что в обоих законах были прописаны нормы, регламентирующие порядок подконтрольности соответствующих правоохранительных структур высшим органам законодательной и исполнительной власти, Генеральному прокурору СССР, а также их подотчетности органам государственной власти и управления соответствующих республик.

Оценивая прежний подход общесоюзного законодателя к формированию законодательной основы обеспечения государственной и общественной безопасности с позиций сегодняшнего дня, следует признать его рациональным. Рассматриваемые законы гармонично «увязывались» с уголовным, уголовно-процессуальным и административным законодательством, образуя единый правовой организм. Одновременно нельзя не согласиться, что эти законы уже несли на себе печать центробежных явлений.

Еще дальше в тот период пошел процесс формирования законодательной основы обеспечения безопасности в Российской Федерации. Так, взамен понятий «государственная безопасности» в правовое поле предлагалось ввести термины «безопасность РСФСР» и «система обеспечения безопасности». Характерная черта первого заключалась во включении в перечень объектов безопасности человека, его прав, гражданских свобод. Исходя из этого делался вывод о важности отхода от вроде бы узкого понятия «государственная безопасность» как сферы деятельности только органов госбезопасности, МВД или Министерства обороны и перехода к якобы более широкому понятию «безопасность человека» при его нахождении на территории РСФСР.

Нетрудно заметить, что такой подход абсолютизирует личность, являющуюся объектом уголовно-правовой, гражданской, правовой, административной защиты, как первостепенного объекта в комплексе всех объектов безопасности. Это неизбежно принижает роль иных объектов, поскольку государственная безопасность, то есть состояние безопасности иных базовых ценностей, например, в виде основ конституционного строя, суверенитета и территориальной целостности государства и т.д., и их защищенность от противоправных посягательств в этом случае считается понятием более ограниченным, узким. Здесь уже возникает проблема соотношения понятий «личная безопасность» и «государственная безопасность». А ведь многих из нас уже не надо убеждать в том, что низкий уровень государственной безопасности неизбежно влечет за собой и незащищенность человека, его прав и гражданских свобод. Это порождает не только истощение человеческого ресурса страны, но и убивает веру простых граждан в справедливость любой власти.

Вряд ли сегодня найдется человек, который заявил бы, что его жизни и интересам в нынешней России ничего не угрожает. Причем виды этих угроз сейчас настолько разнообразны, что порой личность может даже не подозревать об их наличии, находясь под негативным воздействием некоторых из них, например, информационных. А уж о военных конфликтах, наркопреступности, террористической деятельности и их последствиях для простого человека и говорить не приходится. Поэтому декларация о приоритете интересов личности все чаще превращается в фарс.

Эта идея была все-таки воплощена в жизнь 5 марта 1992 года путем принятия Закона РФ «О безопасности». Мне неоднократно приходилось критически оценивать данный законодательный акт, который, на мой взгляд, сыграл весьма отрицательную роль, подрывая основы государственности, сместив целый ряд принципиальных приоритетных вопросов. Так, в этом законодательном акте «безопасность» определялась как состояние защищенности важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, хотя в части 2 статьи 1 весьма абстрактно излагалось положение, характеризующее эти жизненно важные интересы. В итоге статья 1 данного закона не решила двух принципиально важных вопросов. Речь идет о ранжировании объектов национальной безопасности и их четком смысловом определении. Ведь если здесь имеется в виду национальная (общегосударственная) безопасность, то главным ее объектом, особенно в условиях такого государственного образования как федерация, бесспорно, является территориальная целостность и нерушимость страны. Первостепенность данного объекта была обусловлена трагедией распада СССР и возможного возникновения подобной угрозы для Российской Федерации. Статья 1 упускала из виду и такой важный объект национальной безопасности, как нация, называя, прежде всего, в качестве основного объекта безопасности личность. Что же касается национальной (общегосударственной) безопасности, то здесь ключевым объектом является многонациональный российский народ, его сохранность.

В этой же статье Закона РФ «О безопасности» не был четко обозначен и такой объект национальной безопасности, как национальное достояние в виде природных ресурсов и всего того, что создано трудом предыдущих поколений. Рискну предположить, что сделано это было неслучайно. Зловеща тень олигархов – владельцев несметных сырьевых запасов страны уже замаячила на горизонте в тот период. И, наконец, в завершение в качестве объектов национальной безопасности необходимо было назвать образ жизни, свойственный нации, народам России, как источник морально-нравственного потенциала.

Этот закон отличался рядом иных ошибок, которые, по сути, поставили под сомнение его значение как базового, главного в числе законодательных и иных нормативных актов, посвященных правовой основе обеспечения безопасности Российской Федерации.

Такую роль в определенной степени сыграл Закон РФ «Об оперативно-розыскной деятельности в РФ» (1992 год). Однако последовавший вскоре социально-политический кризис октября 1993 года резко скорректировал ход законодательного процесса в РФ, как в целом, так и в сфере обеспечения государственной безопасности. Тем не менее, ошибочные, на мой взгляд, базовые понятия, принятые в силу конъюнктурных политических соображений в 1992 году, и по сей день отрицательным образом сказываются на подготовке основных документов, определяющих концептуальные взгляды политического руководства РФ в области национальной безопасности.

Именно за эти годы в результате многократных и не всегда обоснованных реорганизаций по существу был низведен до уровня обычного структурного подразделения Администрации президента Российской Федерации Совет Безопасности, консультативный орган, который должен непосредственно организовывать и координировать вопросы безопасности страны. А ведь он, этот орган, должен по своим структуре и задачам максимально соответствовать конституционному устройству России как федерации, органично способствовать эффективному функционированию механизма управления федеральным государством. Отрицательные последствия данного эксперимента на фоне растущих угроз безопасности России просматриваются в настоящее время более чем рельефно.

Надо подчеркнуть, что работа в аппарате верхней палаты Федерального Собрания с 1994 года, то есть с момента его создания и до 2000 года позволила мне несколько по-иному взглянуть и на развитие общественно-политического процесса в жизни общества после 1991 года, переосмыслить многие устоявшиеся идеологические установки и, чего там скрывать, усомниться в истинной роли некоторых политических фигур. Зачастую именно в угоду личным или групповым амбициям приносились в жертву интересы безопасности России и ее граждан.

Разрушение сложившейся сбалансированной и целостной системы безопасности, создание качественно иной структуры, невосполнимые кадровые потери, целенаправленные акции по формированию негативного общественного мнения – вот далеко не полный перечень того, что выпало пережить силовым структурам России за последние годы. Однако в этих условиях именно они остались одной из немногих опор государственности, которая активно противостоит натиску разного рода экстремистов, организованной преступности, акциям иностранных спецслужб и другим преступным проявлениям, столь характерно заявившим о себе в нынешних условиях. Для объяснения же многих трагических страниц нашей истории важно понимать, в чьих руках всегда находился этот мощный и острый инструмент, кто определял направленность и масштабы его действий.

Неопределенность и размытость в течение ряда последних лет концепции национальной безопасности лишь частично объясняют нынешнюю роль и место спецслужб, их структуру и основные направления использования. В какой-то степени такой подход был понятен на первоначальном этапе борьбы за власть. Сейчас же стало очевидным, что данное решение не принесло пользы государственным интересам России, поскольку органы покинули не только опытные кадры, но и носители поистине уникальных знаний в области теории и практики разведывательной, оперативно-розыскной и аналитической работы.

После череды реорганизаций, расчленения единого, четко сбалансированного организма ничего не было сделано для организации эффективного руководства и действенного контроля за деятельностью многочисленных силовых структур. Таким образом, была основательно подорвана скоординированная, годами отлаженная оптимальная система сбора, обработки и анализа информации – важнейшего условия принятия управленческих решений на высшем государственном уровне. И надо только приветствовать возвращение в систему ФСБ – основного контрразведывательного органа страны – Федеральной пограничной службы, а также ФАПСИ. Именно ФСБ, призвана организовывать и координировать решения всего комплекса задач в области безопасности и было бы весьма полезно подумать в этой связи о соответствующих перспективах СВР и ФСО.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что сама специфика деятельности спецслужб требует постоянного и всеобъемлющего контроля за их ролью и содержанием работы. Любые послабления в этой деятельности таят потенциальную угрозу как для всего общества, так и для каждого гражданина. Продолжающиеся теракты в Москве и в других регионах страны лишнее тому свидетельство. Не секрет, что в последнее время увеличилось число фактов нарушения законности и служебной дисциплины среди сотрудников правоохранительных и специальных служб. Постепенно органы утрачивают присущую им ранее черту национальной гордости. Кроме того, впервые за долгие годы спецслужбы Российской Федерации столкнулись с условиями, когда приходится работать с учетом наличия в стране широкой политической оппозиции и законспирированных экстремистских групп.

Как регулировать этот сложный общественно-политический процесс? Кто обязан давать всесторонне выверенные, грамотные ориентиры для безошибочной деятельности наиболее деликатных и острых институтов государственной власти? Кто может остановить того, кто нарушает, ошибается и подрывает тем самым веру в закон, в справедливость?

Замкнутость, корпоративность спецслужб не пошли на пользу нашей государственности. В итоге, к сожалению, нарастает не только процесс деформации сложившейся десятилетиями системы профессиональных ценностей и ориентаций, но и их отчуждение от гражданского общества, чего ни в коем случае нельзя допустить.

Необходимо учитывать, что спецслужбы как специфическая организация вооруженных людей не могут неопределенно долго приспосабливаться к политической и социальной нестабильности.

Противоречивость сущности спецслужб заключается в том, что созданные для обеспечения безопасности государства, общества и личности они используют для этого специфические силы и средства, а также методы и формы работы. Все это может стать самостоятельным источником опасности. Кроме того, исходящие угрозы связаны с рядом обстоятельств объективного свойства.

Во-первых, как всякий социальный организм, спецслужбы объективно заинтересованы в создании оптимальных условий для своего развития и функционирования. Однако это естественное стремление на деле нередко перерастает в тяготение к максимально благоприятному положению относительно социальной среды, к избыточному самоутверждению в ней.

Во-вторых, интеграция спецслужб в государственный аппарат, четкое и жесткое государственное регулирование их жизнедеятельности не снимают всех проблем. Реальная опасность для жизни общества таится в самом государстве, поскольку история предоставляет множество примеров того, как государство само стремится превратиться в самодовлеющую силу. В этом случае интересы властных структур отодвигают на задворки политической жизни интересы общества, а государство из защитника общественных интересов превращается в надсмотрщика и охранника, возлагая на спецслужбы задачу тотального подавления гражданских свобод.

В-третьих, в условиях социально-политической нестабильности, когда преобладающей чертой общественной жизни становится поляризация общества, а противостояние приобретает порой конфронтационные формы, вполне возможны ситуации, при которых противоборствующие стороны будут искать и находить аргументы, оправдывающие их обращение к силе. В обществе всегда найдутся «авторитеты», способные доказать право на применение силы. Таким образом, специальные службы, другие силовые структуры способны в определенной ситуации попасть под влияние тех или иных политических течений, партий и использоваться ими для оказания давления на неугодные социальные группы.

В-четвертых, внутри самих спецслужб могут появляться лидеры, готовые во имя мессианских идей, амбициозных притязаний либо других мотивов опереться на вверенные им силы для изменения общественного и государственного строя по своему усмотрению.

Наконец, в-пятых, будучи относительно замкнутой организацией с корпоративной системой отношений и интересов, они могут стать самостоятельным объектом политической борьбы или ее субъектом, как это не раз бывало в нашей истории.

В то же время общественно-политические отношения в мире продолжают развиваться по своим объективным законам и Россия, встав на путь демократизации жизни, не может оставаться в стороне от этого закономерного процесса.

Надо четко осознать, что в последние годы идея контроля за спецслужбами и военно-силовыми структурами в целом стала рассматриваться международным сообществом как важная атрибутивная черта демократии.

Итоговый документ Копенгагенского совещания в рамках ОБСЕ констатировал, что полный контроль над силовыми структурами является непременным условием нормального функционирования цивилизованного государства. В Российской Федерации этот вывод, хотя и принят как насущная необходимость, еще не получил должной теоретической и практической проработки.

В этой связи, целесообразно оглянуться в прошлое и вспомнить некоторые историко-правовые аспекты организации контроля за деятельностью спецслужб в советское время, которые позволяют проследить эволюцию создания и совершенствование контрольных механизмов на протяжении длительного советского периода.

Первой исторической формой советских органов государственной безопасности явилась Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем, созданная 20 декабря 1917 года. В первые два месяца существования ВЧК обладала лишь правом на осуществление розыска и на производство предварительного следствия. Все возбужденные ею дела передавались на рассмотрение в ревтрибуналы.

В феврале 1918 года полномочия ВЧК были существенно расширены, что было связано с обострением внешнеполитической и внутренней обстановки в стране. В это же время Совнарком принял написанный В.И.Лениным декрет «Социалистическое Отечество в опасности!». Он предусматривал ряд мер, в том числе и чрезвычайных, по укреплению безопасности тыла. До июля 1918 года ВЧК использовала свое право на расстрел лишь в отношении нескольких уголовных бандитов и крупных спекулянтов. К политическим противникам эта мера наказания тогда не применялась.

В сентябре 1918 года, когда возникла непосредственная угроза существования Советской республики, Совет народных комиссаров принял постановление о красном терроре, в котором поставил перед ВЧК задачу изолировать так называемых классовых врагов в местах лишения свободы. Лица, причастные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, подлежали расстрелу.

Однако уже в ноябре 1918 года VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов постановил: «Освободить от заключения всех заложников, кроме тех из них, временное задержание которых необходимо как условие безопасности товарищей, попавших в руки врагов».

В это же время ВЦИК и Совнарком отменили применение высшей меры наказания (расстрела) по приговорам трибуналов и чрезвычайных комиссий. Однако в годы гражданской войны решение этих органов о сокращении чрезвычайных полномочий ВЧК или их упразднении до конца не было реализовано.

Окончание гражданской войны, введение новой экономической политики создавали предпосылки для стабилизации политической обстановки в стране, укрепления законности и ликвидации чрезвычайных органов – ЧК и революционных трибуналов. В.И.Ленин предложил реформировать ВЧК – сузить ее компетенцию, ограничив задачами борьбы с подрывной деятельностью политического противника, изъять у нее внесудебные полномочия, изменить название, установить контроль органов Народного комиссариата юстиции за деятельность ЧК. Данный контроль предполагал полную отчетность ВЧК перед органами юстиции о содержательной стороне работы, ее результатах. Однако его указания о реформе ВЧК, в которых была сформулирована его концепция положения органов государственной безопасности в условиях мирного времени, при жизни вождя в полной мере реализовать не удалось.

Тем не менее, в 1921 году ЦК РКП(б) создал межведомственную комиссию по пересмотру карательной политики государства, в которую вошли представители от НКВД, ЧК, Ревтрибунала и ВЦСПС. В ноябре 1921 года политбюро ЦК РКП(Б) сочло необходимым в интересах укрепления законности лишить ВЧК внесудебных полномочий и передать часть функций Наркомату юстиции.

В январе 1924 года II съезд Советов СССР принял Конституцию СССР. В ней впервые на конституционном уровне определялось правовое положение органов государственной безопасности.

Следует однако напомнить, что в конце 20-х годов в стране сложилась административно-командная система управления и начался постепенный отход от основных принципов организации и деятельности органов ВЧК. Именно в этот период был выдвинут тезис обострения классовой борьбы в стране. Методы применявшиеся во времена гражданской войны против контрреволюционного подполья и агентуры разведок иностранных государств, оказались перенесенными на период мирного государственного строительства, когда условия коренным образом изменились.

Лишь после осуждения культа личности Сталина были приняты меры по восстановлению правовых принципов организации и деятельности органов государственной безопасности: они вновь стали работать под руководством и контролем КПСС, высших органов государственной власти и управления. Однако идея законодательного и гражданского контроля за деятельностью системы этих органов никогда не рассматривалась на государственном уровне даже теоретически и, тем более, не предпринимались попытки ее реализации.

Вместо этого усиливалось некомпетентное вмешательство партийно-административных органов в кадровую политику и в текущую деятельность спецслужб, особенно привнесение в нее конъюнктурных идеологических установок.

Под воздействием новых реалий в общественно-политической жизни и с учетом стабилизации обстановки в стране Конституция СССР 1977 года предоставила право Верховному Совету СССР принимать к своему рассмотрению и решать любой вопрос, входящий в компетенцию Союза ССР (ст. 108), что применительно к обеспечению государственной безопасности означало право Верховного Совета определять конституционные основы деятельности, организационно-правовые принципы распределения компетенции между органами государственного управления в данной области, указывать основные направления и способы ограждения общества от подрывной деятельности противника, давать рекомендации по улучшению обеспечения государственной безопасности страны.

Сами руководители КГБ неоднократно, по крайней мере на словах, выступали за создание в Верховном Совете СССР структурного подразделения, в поле зрения которого находились бы органы госбезопасности. Например, народный депутат СССР, председатель КГБ Украины Н.Голушко заявлял, что приветствует «создание органа, который будет координировать и контролировать обеспечение обороны и государственной безопасности нашей Родины. В этой связи Верховному Совету СССР следовало бы четко определить цели, задачи, функции, главные направления деятельности, основные организационно-штатные структуры КГБ».

Однако первые попытки начать в Верховном Совете СССР изучение деятельности КГБ натолкнулись на жесткое сопротивление и фактически были безрезультатным, хотя система контроля над спецслужбами формально была закреплена созданием комитета Верховного Совета по обороне и безопасности. Первое время комитет Верховного Совета лишь информировали о некоторых аспектах работы спецслужб, не более того. Требовалось прежде всего выработать четкую концепцию такого контроля со стороны Верховного Совета. Ведь даже управление Генеральной прокуратуры СССР по надзору за деятельностью КГБ могло контролировать только законность следствия и административной практики спецслужб.

Не все было благополучно и в самом депутатском корпусе: в члены комитета депутаты записывались по собственной инициативе, не проходили проверки на благонадежность и не подписывали обязательств о неразглашении секретных сведений. Все это не могло вызвать положительной реакции спецслужб. Сами работники спецслужб полагали, что парламентский контроль должен ограничиваться лишь самыми общими положениями, в частности, установлением бюджетного финансирования, без сообщения конкретных данных о численности спецслужб, масштабах и направлениях их работы. Более того, считалось, что контроль парламента может дезорганизовать работу разведки и контрразведки. Выдвигались соображения о том, что выполнение любого, самого хорошего закона невозможно проконтролировать из-за специфики применяемых спецслужбами методов.

Постепенно складывалось следующая система взглядов на организацию парламентского контроля за деятельностью спецслужб: Верховный Совет заслушивает на закрытых заседаниях ежегодные отчеты по разведке и утверждает бюджет; комитет Верховного Совета Российской Федерации по вопросам обороны и безопасности более тщательно изучает всю деятельность спецслужб; соответствующие подкомитеты ведут оперативный законодательный контроль. Очень много споров возникло при обсуждении вопроса: должны ли детально раскрываться бюджетные расходы по конкретным направлениям служебной деятельности спецслужб.

21 февраля 1992 года было принято постановление Верховного Совета Российской Федерации (№ 2398-1) «О парламентском контроле за деятельностью органов государственной безопасности и Службы внешней разведки Российской Федерации». В данном постановлении предписывалось:

1. Установить постоянный контроль Верховного Совета РФ за деятельностью органов государственной безопасности и внешней разведки в части:

– основных направлений и характера оперативной деятельности;

– осуществления кадровой политики;

– утверждения бюджета и контроля за его расходованием;

– соблюдения прав человека и законности в деятельности органов государственной безопасности и внешней разведки.

2. Возложить контрольные функции за деятельностью органов государственной безопасности и внешней разведки на комитет Верховного Совета РФ по вопросам обороны и безопасности и полномочную временную комиссию Верховного Совета РФ.

На основании положения данного постановления все плановые мероприятия по проверке спецслужб должны были проводиться в целях определения соответствия их деятельности конституции и законодательству Российской Федерации, адекватности структуры, кадровой политики, бюджетных затрат стоящим перед органами государственной безопасности и внешней разведки задачам, а также для изучения и анализа практических мер, направленных на обеспечение прав человека, социальной защиты сотрудников спецслужб и лиц оказывающих им содействие на конфиденциальной основе.

25 декабря 1992 года был принят Закон Российской Федерации «О безопасности», который закрепил правовые основы обеспечения безопасности личности, общества и государства, определил систему безопасности и ее функции, установил порядок организации и финансирования органов обеспечения безопасности, а также контроля и надзора за их деятельностью.

Как уже говорилось выше, вся эта законодательная активность не нашла своего логического завершения. Тем более, в силу известных причин, не решенным до конца оказался вопрос о контроле представительных органов власти за деятельностью спецслужб на основе принципа разделения властей. Это особенно важно для обществ, находящихся в переходной стадии к демократическому политическому режиму, поскольку целый ряд проблем организации эффективного контроля вытекает из отсутствия теоретических знаний и практического опыта в институционализации отношений между представительными и исполнительными органами власти. Как показывает опыт целого ряда государств, осуществлявших переход к демократии (Испания, Португалия, Аргентина, Бразилия, Боливия, Перу, Уругвай, Корея, Филиппины, страны Восточной Европы и СНГ и др.). неправильное решение таких проблем ведет к возникновению соперничества и даже антагонизма между представительными и исполнительными органами власти, что является причиной роста нестабильности политической системы в целом.

В развитых демократических государствах правило разделения властей, неразрывно связано с принципом их взаимного контроля. В результате на практике обеспечивается реализация правового механизма, который пока не известен конституционному законодательству Российской Федерации. Прежде всего следует подчеркнуть, что в данном механизме институционализирован принцип законодательного контроля за деятельностью государственного аппарата, в том числе спецслужб, а одно из важнейших мест занимает институт контрольных функций комитетов (комиссии) высшего законодательного собрания.

В этой связи имеет смысл более подробно остановиться на некотором зарубежном опыте организации парламентского контроля за деятельностью спецслужб. Известно, что институт парламентского контроля за разведывательной деятельностью в развитых западных демократиях начал складываться в конце 70-х – начале 80-х годов. По вопросу организации такого контроля были приняты различные стратегии. Наибольшее развитие парламентский контроль получил в США, где каждая из палат Конгресса сформировала собственное структурное подразделение, наделенное функциями контроля за разведывательной деятельностью.

В разных странах объем юрисдикций парламентских органов контроля различен. В англоязычных государствах (исключая США) контроль за деятельностью спецслужб распространяется на область контрразведки и безопасности, в то время как контроль за разведывательной деятельностью за рубежом осуществляется соответствующими органами исполнительной власти. В Италии, Германии, Дании и Нидерландах парламентские органы контроля распространяют юрисдикцию на деятельность всего разведывательного сообщества, хотя законодательство этих стран не предоставляет им таких прав, которыми обладают комитеты Конгресса США (например, в области распределения бюджетных средств на нужды разведывательного сообщества).

Это обусловлено, прежде всего, тем, что Конгресс США (его система комитетов) является важнейшим коммуникационным институтом между правительственными и неправительственными элитами американского общества. С другой стороны, мощь и развитость разведывательных институтов в США неизмеримо выше по сравнению с другими странами. В свое время в специальном докладе для Совета по международным делам директора ЦРУ Р.Гейтса «Американская разведка и парламентский надзор» подчеркивалось, что «в течение последних шестнадцати лет подотчетность ЦРУ и законодательный надзор возросли в невероятной степени. Под таким надзором ЦРУ и другие разведывательные ведомства США стали самыми изучаемыми службами разведки в мире. Для любой разведывательной организации было бы затруднительным постоянно находиться под таким микроскопом интенсивного расследования. И все-таки, по-моему убеждению, в данных обстоятельствах мы не только сохраняли свой потенциал и эффективность, но и получали легитимность и признанную роль в правительстве, которыми не обладает ни одна разведывательная служба в мире».

Новый период в развитии парламентского контроля в США в связи с произошедшими изменениями внутренней и внешней ситуации можно было бы назвать «периодом интеграции».

В настоящее время руководство разведки США признает высокий уровень развития двух наиболее важных сфер контрольной компетенции Конгресса США: 1) формирование бюджета разведывательного сообщества и аудиторская деятельность по его исполнению и 2) контроль за так называемыми тайными операциями, то есть такими действиями разведки, которые направлены на поддержку внешней политики Правительства, но не могут быть реализованы с помощью открытых методов.

Структура, компетенция и деятельность самих органов парламентского контроля подробно регламентируются положениями Кодекса США, действующими правилами Палаты представителей США, их резолюциями и процедурными правилами комитетов по разведке каждой из палат.

В целях осуществления контроля комитеты наделены рядом властных полномочий, которые можно квалифицировать следующим образом:

– создание законодательства, регулирующего разведывательную деятельность;

– проведение расследований по конкретным случаям;

– осуществление аудита финансовых затрат разведывательных ведомств;

– исследование и оценка действий разведки, направленных на реализацию интересов США за рубежом;

– одобрение кандидатур на руководящие посты в разведывательных органах, назначенных президентом США.

Основная цель реализации широкого круга полномочий, которыми наделены органы парламентского контроля, состоит в обеспечении национальной безопасности США. Несмотря на различие партийных, ведомственных, групповых и прочих интересов, неизбежно возникающих при рассмотрении проблем разведывательной деятельности, процесс парламентского контроля осуществляется исключительно под этим углом зрения.

Таким образом, в настоящее время в США и других развитых демократических странах имеет место тенденция усиления и совершенствования парламентского контроля за деятельностью спецслужб.

Я далек от мысли идеализировать созданную в США систему контроля. Мы должны четко понимать ее условность и встроенность в общую систему управления страной, чьи геополитические интересы как раз диктуют приверженность тем или иным приоритетам и целям. Идеи оплачивать кровью своих сограждан политические амбиции и стремление к мировому господству не новы. Нерон поджег Рим, чтобы обвинить в этом христиан. В 1933 году Гитлер поджег Рейхстаг, чтобы обвинить в этом своих политических противников.

События на Перл Харбор, драма 11 сентября 2001 года, военные авантюры в Иране, Афганистане, на Балканах и в Африке еще ждут подлинного описания всех обстоятельств, причин и целей содеянного.

Следует подчеркнуть, что меры по организации контроля за деятельностью спецслужб могут трансформироваться в зависимости от конкретных политических и экономических условий, а также остроты социальных проблем, стоящих перед каждой страной. Например, для Италии с конца 70-х годов наиболее актуальной явилась проблема политического терроризма и организованной преступности. И надо признать, что в настоящее время итальянским властям удалось добиться фактического поражения политического терроризма и значительного сокращения активности одной из форм организованной преступности – мафии.

В каждой из двух палат итальянского парламента действует по 13 постоянных комиссий, в том числе комиссии по вопросам конституции. Здесь функционируют специальные двухпалатные комиссии, созданные целевым назначением на основании Закона от 30 декабря 1991 года № 410. Наиболее важным являются специальные комиссии по вопросам борьбы с мафией, борьбы с политическим терроризмом, а также комиссии по проверке тюрем и расследованию конкретных дел, получивших широкий общественный резонанс. Указанные комиссии наделены широкими полномочиями. Они в праве приглашать на свои заседания работников правоохранительных и судебных организаций, где вырабатываются согласованные меры по предотвращению тех или иных негативных явлений, а также меры по совершенствованию законодательства.

Возможно, покажется, что я излишне подробно остановился на анализе опыта контроля за деятельностью специальных служб США, Италии и ряда других стран. Сделано это было преднамеренно и с единственной целью – лишний раз показать, как в зависимости от степени и характера угроз обществу и государству трансформируется государственная политика в этой области, как происходит мобилизация всех возможностей и здоровых сил общества для преодоления возникающих проблем. Это разумное во всех отношениях решение, которое позволяет вовлекать в процесс оздоровления обстановки в конкретной стране не только специалистов, но и отдельных граждан, делая их более ответственными за судьбу государства, за принимаемые им меры, согласованные таким образом с политически активной частью общества. В такой обстановке значительно повышается ответственность самих спецслужб за все, что они делают в рамках своих функциональных обязанностей. Так что, по моему мнению, именно такой подход должен рассматриваться в качестве одного из индикаторов развития демократических процессов в стране, а также эффективных приемов в организации управления государственными структурами и налаживания разумного диалога с гражданским обществом. Это и есть один из критериев оценки действительно ответственных и современных политиков, реально оценивающих историческую перспективу развития своей страны. Следует еще раз  подчеркнуть, что все эти меры могут быть достаточно эффективными лишь при соблюдении комплексного подхода, предусматривающего тесное взаимодействие и разграничение сфер ответственности трех ветвей власти (особенно законодательной и исполнительной).

В связи с этим представляется целесообразным создать в стране универсальный механизм государственного контроля, который предусматривал бы сочетание и взаимное дополнение парламентского, президентского, правительственного и ведомственного контроля, не нарушая при этом принципа разделения законодательной, исполнительной и судебной власти, а также разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и ее субъектами.

Вспомним Концепцию безопасности РСФСР 1990 года. Ее система должна была состоять из органов законодательной, исполнительной и судебной власти, средств массовой информации, общественных организаций и граждан. Другими словами, речь шла о ее построении на началах демократического подхода. Данный принцип предполагает, во-первых, единство политической и правовой систем; во-вторых, участие граждан в обеспечении безопасности за счет создания соответствующих политико-правовых процедур, гарантировавших бы такое участие. Эта Концепция предлагала механизм единства политической и правовой систем с тем, чтобы эффективно защищать национальные интересы. В этом случае, на мой взгляд, оптимальными полномочиями должен обладать представительный орган власти – парламент, который в силу своего предназначения и наличия определенных властных полномочий способен наиболее полно защитить интересы всех заинтересованных сторон. В этом вопросе важно то, что именно парламент своей законотворческой деятельностью придает строгую государственно-правовую направленность всем аспектам функционирования государственных органов, в том числе спецслужб. Вот почему современное государство должно быть заинтересовано в существовании сильного работоспособного парламента. Но для этого оно не должно стоять в стороне от процесса его формирования. Особенно это касается тех его структур, которые призваны осуществлять нормотворчество, регламентирующее деятельность спецслужб.

Практически во всех парламентах развитых государств осуществляется тщательный подбор членов соответствующих комитетов, а также сотрудников их аппаратов. Конечно, Россия демонстрирует в этом вопросе полную открытость и гласность. Вместе с тем подобный подход таит в себе соответствующую опасность. Как правило любой депутат Государственной Думы или член Совета Федерации может при желании оказаться в Комитете по безопасности и обороне, в Комитете по конституционному законодательству и т.д. А избранный председатель Комитета, как правило, в качестве руководителя его аппарата протежирует своего преданного помощника. Вот так и организуется работа. И хорошо еще, если председатель или его боевой помощник имели до этого хоть какое-то понятие о безопасности, о специфических вопросах обороны. К примеру, сотрудниками аппаратов соответствующих комитетов в представительных органах власти США являются кадровые сотрудники ЦРУ, РУМО, ФБР, АНБ и т.д. На основе принципа строгой ротации они за 5 лет пропитываются политической культурой и знанием механизмов функционирования законодательной власти, обеспечивают компетентное рассмотрение вопросов, а также необходимую конфиденциальность.  Таким образом они не замыкаются в своих узковедомственных интересах и возвращаются на практическую работу, имея более  полное представление о роли и месте  спецслужб и правоохранительных органов в общей системе государственного управления. К сожалению, мы пока находимся на этапе становления этого процесса.

У нас сотрудники спецслужб тоже привлекаются для работы в аппаратах российского парламента. При этом многие из них трудятся там до конца своей служебной карьеры, что чревато различными нежелательными последствиями.

А уже если кем-то из них движут какие-либо корыстные интересы, то здесь вправе предположить и более опасные варианты. Как бы там ни было, в течение длительного времени в стране не принимались Федеральные законы «О борьбе с организованной преступностью», «О борьбе с коррупцией» и др. Вспоминаю, как проходило обсуждение проектов этих нормативных актов и как вели себя некоторые представители спецслужб. Стыдно было смотреть и горько слушать.

После аннулирования в 1993 году президентом РФ ряда статей Закона РФ «О безопасности» и трансформации его в Федеральный закон «О безопасности» взаимодействие властей осуществляется в основном на основании общих положений (ст. 10 Конституции РФ), чего явно недостаточно. Никаких обязательных функций конституционного характера перед соответствующими Комитетами обеих палат Федерального Собрания спецслужбы не несут. Такое положение, конечно же, существенно затрудняет проработку нормативной базы, отслеживание процесса его практической реализации, компетентное отстаивание государственных интересов России, ибо единство политической и правовой систем в сфере безопасности может обеспечить только надлежащее парламентское воздействие, особенно в вопросах определения соответствующих приоритетов, объективных угроз и оптимальных мер по их нейтрализации.

Нельзя игнорировать и то обстоятельство, что в силу своей природы парламент является как бы связующим звеном между государством и обществом. Поэтому обеспечение национальной безопасности предполагает построение такой ее системы, которая организационно и функционально должна базироваться на естественном соединении усилий общества и государства. Еще в Концепции безопасности РФ 1990 года было указано, что средства массовой информации и другие источники информации создают информационную основу, обеспечивающую демократические условия функционирования системы безопасности. Эти принципиальные положения нашли свое подтверждение и в Концепции национальной безопасности 1997 года, и в новой ее редакции 2000 года. В обоих документах подчеркивается, что общество имеет право знать о решениях и мерах, принимаемых органами государственной власти в этой сфере. Но нельзя строить правовое государство и защищать его базовые институты, оставляя вне контроля и сами средства массовой информации, тем более, что в условиях острой политической борьбы они все чаще используются определенными лицами для ведения запрещенной в цивилизованных государствах информационной войны.

Гласность тоже должна иметь разумные пределы. У каждого государства есть свои секреты, тем более, если речь идет о спецслужбах.

Мне неоднократно приходилось выступать в печати, участвовать в проведении различных «круглых столов», и я всегда подчеркивал, что в настоящее время работать в органах государственной безопасности стало намного труднее. Назовем в этом смысле только ряд факторов:

– интеграция России в международное сообщество происходит болезненно, что связано с рядом известных противоречий и продолжающимся курсом сдерживания России в процессе ее возрождения как великой державы и как влиятельной силы на международной арене;

– нарастание межнациональных конфликтов и сепаратистских тенденций на фоне продолжающегося процесса развития организованной преступности, опирающейся на коррумпированные связи в органах государственной власти;

– усиление агентурного проникновения спецслужб иностранных государств.

– резкая активизация террористической деятельности и др.

События в Северо-Кавказском регионе обнажили такие язвы на теле российской государственности, что говорить о скором возвращении страны на спокойный магистральный путь развития пока не приходится.

Целый ряд тенденций приводит к возникновению или усилению уже существующих серьезных угроз для экономической безопасности России. Остановимся на характеристике одной из них более подробно. Беру на себя смелость утверждать, что за годы так называемых «реформ» участники коррупционных отношений и лидеры организованной преступности обзавелись такими мощными защитными бастионами на всех уровнях государственной власти, что преодолеть их сопротивление обычными государственными мерами не представляется возможным.

Эти два негативных социальных явления, характерных для новейшей истории сначала СССР, а затем и России, появились примерно в середине 60-х – начале 70-х годов в виде сложившегося мощного альянса между преступниками в сфере экономики, лидерами криминального мира и представителями бюрократического аппарата всех уровней властных структур. Этот альянс обеспечивал, обеспечивает и, видимо, в стратегическом плане еще долго будет обеспечивать преступникам защиту от любых форм контроля, в том числе со стороны правоохранительных органов.

С точки зрения внутренней угрозы национальной безопасности России подобный альянс между организованной преступностью, ее лидерами и авторитетами с представителями бюрократического властного аппарата представляет угрозу в стратегическом плане.

Уже в конце 80-х годов в ряде регионов страны объемы теневого капитала нередко превышали их бюджет и постепенно захватывали контроль и над легальными формами предпринимательства. В настоящее же время лидеры криминального мира уже нагло вмешиваются в экономические и политические реалии жизни общества и государства, не брезгуя никакими методами. События в Краснодарском крае и во Владимирской области в 2010 году, скорее всего, представляют собой только один из фрагментов реально складывающейся ситуации. Надо понимать, что преступность откровенно рвется к власти и нередко получает ее, причем, не только на региональном уровне. К сожалению, весьма негативную роль играют в этом процессе ее могущественные покровители, а также отдельные средства массовой информации, деятельность которых зачастую не отличается, мягко говоря, высокой гражданской ответственностью. Хотя имеется немало примеров жертвенного поведения многих журналистов, которые смело вступили в смертельную схватку с новыми хозяевами жизни. Следует сказать, что в переходный период, когда идет процесс смены общественно-политической и экономической формации, именно СМИ должны давать обществу правильные ориентиры и формировать, прежде всего, у молодежи, выверенную гражданскую позицию. А что у нас происходит в реальной жизни? Именно с активным участием ряда СМИ культивируется отход от наших исконных культурных, исторических, духовных и нравственных ценностей, наконец, традиций и образа жизни. И государство, призванное регулировать в рамках своих полномочий развитие общественных отношений в обществе, зачастую стыдливо закрывает на это глаза, а ведь это его важнейшая функция. Почему-то именно разрушители здорового сознания получают возможность вещать по всем каналам, пытаясь подавить духовно-нравственные ценности, благодаря которым народ выстоял в самых тяжелых испытаниях. Почти вся периодическая печать пестрит материалами, которые, с одной стороны, беззастенчиво очерняют наше прошлое, а с другой, прививают нам примитивные, пещерные инстинкты, в которых нет понятия добра, благородства, коллективизма, стыдливости, наконец.

Именно через СМИ должна осуществляться программа укрепления интеллектуального и культурного потенциала России в современных условиях. Именно они должны взять на себя основную ответственность в этом благородном деле, быть организатором и локомотивом этого процесса.

Кризисные явления охватили весь мир. Россия переживает их тоже весьма болезненно еще и потому, что основные источники кризиса находятся внутри страны, создавая у нас сплошное конфликтное поле. И это после 20 лет с начала так называемого демократического процесса в стране.

Вспомним, как выстраивал приоритеты безопасности российского государства М.В.Ломоносов. Он призывал заботиться о размножении и сохранении российского народа, об исправлении нравов и устранении праздности, большем народопросвещении, развитии и приумножении ремесленных дел и художеств, о государственной экономии и, наконец, о сохранении военного искусства во время долголетнего мира. Прошло более 200 лет, а сказано, как о дне сегодняшнем.

Приходится констатировать, что многие из перечисленных заветов сохранить, тем более приумножить не удалось. Особенно плачевно обстоят дела в интеллектуальной жизни общества, в науке, культуре, образовании. Хотя именно эти сферы имеют прямое отношение к глобальным вопросам обеспечения безопасности России, благополучия народа.

Сейчас много спорят о «национальной» или «общенациональной» идее, способной сплотить и воодушевить народ. Такую идею ищут в религиозных истоках, в патриотизме и в национализме. Между тем, для сегодняшней России национальная идея заключается в том, чтобы выжить, встать с колен, вновь стать великой державой и великим народом. Для этого необходимы уважение к национальным ценностям, расцвет научной мысли, подъем гражданского самосознания, высокая нравственность, которые являются синонимами личной сопричастности гражданина ко всему, что происходит в современной России.

Сегодня мы наблюдаем, как рушатся многие социальные ценности и идеалы, как набирает скорость процесс культурно-нравственной деградации общества, как предаются забвению такие важные сферы и отрасли, как наука, образование, здравоохранение… Мировой опыт показывает, что никакие жесткие меры политического, экономического и иного характера не предотвратят возможности социальных конфликтов (являющихся прямой угрозой безопасности государству и обществу), если соотношение наиболее богатых и наиболее бедных будет составлять больше 1:10, если будет продолжаться «утечка умов» из страны. В России эти показатели давно превысили допустимые нормы, границы и уровни. Да и во внешнеполитическом плане интеллектуальная бедность, научная и культурная нищета ведут к экономическому изматыванию и духовному оскудению общества. Нельзя допустить, чтобы все то, что помогает крупным государствам оставаться единым – патриотизм, экономическая заинтересованность, интеллектуальный, творческий потенциал и, наконец, военная сила, – катастрофически ослаблялось. Еще Екатерина Великая утверждала: «Нужно просвещать нацию, которой должен управлять», а русский философ князь С.Н.Трубецкой в записке о положении высших учебных заведений и о мерах, необходимых для восстановления академического порядка, писал последнему русскому императору: «В школе – все будущее России, и никакие жертвы, необходимые для ее устроения и подъема, не должны останавливать правительство, которое хочет блага страны и пожелает поднять свой авторитет».

Великий ученый и гражданин Ф.Жолио-Кюри предупреждал: «Страна, жалеющая деньги на науку, неизбежно превращается в колонию». Применительно к современной России эти слова близки к истине. На протяжении десятилетий образование, как, впрочем, и другие сферы, финансировалось по остаточному принципу. «Зараза невежества» распространяется в обществе, особенно среди молодежи. Согласно статистике, число учеников общеобразовательных школ в России сейчас меньше, чем в 1940 году! Общее полное (10 – 11 классов) среднее образование имеет менее трети населения России. Качественное образование перестает быть народным, становится уделом избранных. Более 1,5 млн детей школьного возраста не посещают учебные заведения. Не это ли еще одна реальная угроза безопасности государства?

Апофеозом разрушения когда-то передовой системы образования явилось  принятие решения о введении единого государственного экзамена, отрицательный результат которого буквально взбудоражил всю страну.

Исключительно остро стоит проблема учительских кадров. Все чаще выпускники педагогических вузов не доходят до школы, а пришедшие туда недолго в ней задерживаются. Причины разные, но главная из них – материальная. Разрыв в оплате интеллектуального и неквалифицированного труда растет не в пользу первого. Известно между тем, что преподаватель гимназии К.Э.Циолковский мог на свое жалованье не только выстроить двухэтажный особняк и содержать большую семью, но и издавать за свой счет книги по космонавтике.

Сейчас профессор российского университета получает гораздо меньше, чем швейцар в коммерческой фирме. Заведующий сектором в академическом институте зарабатывает меньше, чем платят за работу по совместительству сторожам. Заработная плата российских ученых реально в несколько раз меньше, чем получают ученые в развитых странах Запада.

Нищенская оплата труда, ухудшение условий для творчества, невостребованность научной интеллигенции явились причиной значительных потерь кадрового потенциала. Отток специалистов приобрел масштабный характер и происходит как за счет ухода в другие сферы деятельности внутри страны, в том числе в связи с сокращением работников, так и за счет внешней миграции.

С 1987 года из науки ушло более 2/3 списочного состава, в том числе из категории «исследователи» – более 50 процентов занятых. В настоящее время численность исследователей в России, приходящихся на 10 тыс. человек трудоспособного населения, меньше, чем в Японии, США, Германии. Имеются все основания полагать, что этот разрыв в ближайшие годы возрастет.

С грустью узнали мы о новых лауреатах Нобелевской премии в области физики, выпускниках Московского физико-технического института, которые к сожалению живут и трудятся теперь на благо другой страны – Англии. Почему-то убежден, что целый ряд выходцев из России в ближайшее время пополнит славные ряды лауреатов международных премий.

Второй аспект этой проблемы – резкое ухудшение региональной структуры российской науки. В советский период были приложены немалые усилия, чтобы «рассосать» излишнюю концентрацию научных исследований в Москве и Ленинграде. С этой целью в рамках Академии наук СССР были созданы многочисленные филиалы, в том числе получившие международную известность – новосибирский Академгородок, Дальневосточный, Уральский и другие научные центры. К сожалению в настоящее время наметился другой подход, что при снижении численности кадров ниже «критической массы» и деформации структуры научно-исследовательских заведений приводит к нарушению нормального режима воспроизводства национальных научных сил возникновению реальной угрозы безопасности государства в области сохранения и развития интеллектуального потенциала. Поэтому на мой взгляд, необходимо срочно подумать о защите и поддержке интеллектуального потенциала нации, разработать эффективную концепцию повышения роли образования и науки с учетом российской специфики, в том числе программу государственного регулирования процесса «утечки умов» из России.

И здесь также не зазорно  внимательно присмотреться к опыту других стран. В Японии после войны было уничтожено 30 процентов промышленного потенциала страны. Инфляция достигла 5000 процентов в год. И в это время правительство и народ в числе главных приоритетов назвали образование и науку. Спустя два десятилетия мир заговорил о японском чуде. Недавно правительство разработало концепцию всеобщего высшего образования, а обязательное среднее образование в Японии – единственной стране в мире – было введено более ста лет тому назад.

Если мы не спасем образование, не спасем науку – не спасем общество. Если разрушим фундамент, не устоит и здание. И если мы стремимся в чем-то подражать Западу, то подражать необходимо так, как учил в свое время русский педагог К.Д.Ушинский: «Самое главное – прививать уважение к национальным ценностям».

Впервые за годы реформ в конце тоннеля зажегся свет надежды. Правительство наконец-то сформулировало меры, которые намечается осуществить. Жестких мер опасаться не следует. В трудные времена на них шли все цивилизованные страны. И если уж учиться чужому опыту, то прежде всего государственному управлению рынком, государственной поддержке социально значимых отраслей и сфер деятельности, а не методам «шоковой терапии».

Выход из кризиса, в который попала страна, только один – возрождение отечественной экономики и науки, реальное и последовательное укрепление российской государственности путем оперативного и твердого выполнения намеченных радикальных мер. Без развития образования, подъема науки, без воспроизводства интеллектуального потенциала нации этого сделать невозможно, как невозможно будет обеспечить внутреннюю и внешнюю безопасность России и ее народа.

В этих условиях нельзя стоять в стороне и нашим правоохранительным органам. Именно они, как никто другой, чувствуют пульс общества и знают причины его болезни. Заслуживает внимания возврат в арсенал спецслужб методов предупредительно-профилактического воздействия. И это правильно. Наши спецслужбы активно взаимодействуют со своими зарубежными коллегами в области борьбы с международным терроризмом, наркобизнесом, угрозой распространения оружия массового поражения. Это тем более важно в условиях, когда некоторые государства активизируют деятельность своих разведок на территории России, пытаясь не только внимательно отслеживать ситуацию в нашей стране, но и оказывать влияние на развитие негативных процессов в выгодном им направлении.

В ходе этих рассуждений мною предпринята попытка показать, что разновидность и степень угроз, стоящих перед нашим обществом весьма велика. Совершенно очевидно, что в этих условиях активную помощь государству должны оказывать различные общественные организации, а также СМИ, которые, на мой взгляд, в равной степени несут ответственность за формирование морально-этического и духовно-нравственного облика наших сограждан.

Сегодня против нас работают не только разведки стран НАТО, но и спецслужбы бывших союзников по Варшавскому договору. К сожалению, антироссийская направленность прослеживается в действиях ряда других приграничных государств.

Наш общий долг сделать все, чтобы сотрудники и ветераны спецслужб ощущали себя полноценной частью нашего общества, носителями своего исторического наследия и славных чекистских традиций. Нельзя допускать, чтобы политические катаклизмы разделяли нас на угодных и неугодных, своих и чужих. А ведь даже недалекие, казалось бы, события 1991 года дают повод говорить об этом с горечью…

Возвращение. Служба в ФСКН

В марте 2000 года меня пригласили на работу в аппарат Полномочного представителя президента РФ по Северо-Западному Федеральному округу Виктора Васильевича Черкесова.

Это был интересный период деятельности в системе Администрации президента РФ, позволивший на несколько ином уровне критически осмыслить все стороны моей научной и практической деятельности. Три года пролетели очень быстро. И уже в 2003 году я перешел на службу в ведомство, призванное организовать работу по борьбе с наркопреступностью и контролю за оборотом наркотиков. Со временем возглавил департамент кадрового обеспечения.

Инициатива создания ведомства принадлежала В.В.Черкесову, который настойчиво продвигал эту идею и был поддержан руководством страны. Надо признать, что решение это далось не очень-то легко. У него было немало противников и, прежде всего, в МВД. По поручению руководителя, мне приходилось готовить рабочие материалы для их рассмотрения на заседании Совета Безопасности, и я отчетливо помню сколько усилий требовалось В.В.Черкесову для достижения положительного решения лишь на повторном его заседании. Сейчас уже нет необходимости утверждать, что наркомания, как уродливое явление, представляет серьезный вызов не только России, но и всему человечеству. И хорошо, что новое ведомство поручили возглавить именно В.В.Черкесову, специалисту с высокими профессиональными и деловыми качествами.

Перед назначением в центральный аппарат Виктор Васильевич проходил службу в управлении КГБ СССР по Ленинградской области, которое долгое время возглавлял Даниил Павлович Носырев – одна из чекистских легенд. Работать под его началом было не только большой школой, но и большой честью. И, конечно же, вполне естественно, что В.В.Черкесов с его кругозором и интеллектуальным потенциалом впитал в себя огромный опыт и принципы организации работы этого видного руководителя.

Сейчас отдельные злопыхатели обвиняют В.В.Черкесова в том, что в советский период ему приходилось заниматься делами с окраской «антисоветская агитация и пропаганда». Стоит, однако, напомнить, что в нашей чекистской среде он больше известен тем, что показательно грамотно и юридически безукоризненно расследовал дела по шпионажу. Во многом благодаря его усилиям был изобличен в шпионской деятельности некто Иванов, последний фигурант уголовного дела советского периода. А сколько невиновных людей были освобождены от уголовной ответственности благодаря внимательному рассмотрению им всех обстоятельств по другим делам, подведомственным КГБ СССР. К ним были применены меры профилактического характера – более гуманное, хотя и весьма эффективное средство предотвращения преступлений.

С самого начала работы мы отчетливо понимали, что организация работы по борьбе с наркопреступностью только силами МВД и отчасти ФСБ нуждалась в серьезном совершенствовании. Поэтому особенно остро встал вопрос о подборе кадров. При этом необходимо было учитывать то обстоятельство, что в системе МВД РФ уже длительное время функционировала специально созданная структура, которая имела определенный опыт борьбы с наркопреступностью и контролю за легальным оборотом наркотиков. В значительно усеченном виде этими проблемами занимались ФСБ и ряд других ведомств. Мы были обязаны учесть опыт работы своих коллег.

Поэтому по взаимной договоренности основное внимание было обращено на подбор сотрудников, уже имеющих опыт работы на данном специфическом направлении. Именно эта категория специалистов, особенно на первоначальном этапе, должна была обеспечить профессиональный подход и высокую компетентность в работе.

Нельзя было не учитывать и тот факт, что формирование ведомства происходило на основе упраздненной указом президента РФ от 11 марта 2003 года № 306 Налоговой полиции. Стояла задача максимально сохранить ценные кадры этой службы. Сделать это удалось с минимальными потерями как в центре, так и в различных регионах РФ.

В процессе дальнейшей работы постепенно стал формироваться новый для России облик наркополицейского, наделенного специфическими функциями для борьбы с этой угрозой. Решались эти задачи далеко не просто. Судите сами. Предстояло перенести тяжесть усилий на борьбу, прежде всего, с организованной преступностью в сфере наркобизнеса, оперативно решать комплексные задачи предупредительно-профилактического характера. Надо было существенно перестроить работу следственных подразделений. В корне пересмотреть принципы организации работы на объектах, связанных с производством наркотиков и их прекурсоров, укрепить взаимодействие со всеми заинтересованными ведомствами, совершенствовать уровень международного сотрудничества и т.д.

Мы отдавали себе отчет в том, что для решения этих проблем многим из наших коллег недоставало элементарного профессионального мастерства. Имелись существенные просчеты при изучении и анализе оперативной обстановки. Не хватало опыта работы по серьезным материалам с грамотным юридическим закреплением полученных результатов. Необходимо было серьезно работать над совершенствованием уровня управленческой деятельности.

Особое место занимал вопрос координации и организации взаимодействия, в том числе с органами власти на местах.

Нет необходимости лишний раз подчеркивать, что современный кадровый потенциал далеко не тот, что был в советское время, поэтому значительные усилия направлялись нами на подбор, обучение и расстановку сотрудников. Важную роль в решении всех этих ключевых вопросов играла коллегия ФСКН под руководством директора ФСКН России. Многих членов коллегии он знал хорошо по совместной службе в управлении ФСБ по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Из этой плеяды людей мне лично импонировали служебная деятельность и поведение Александра Вячеславовича Федорова, большого труженика, грамотного юриста, всесторонне одаренного человека. Он пользовался в коллективе большим авторитетом не только как руководитель, но и как ученый, стоящий на страже законности и правопорядка. Именно такие люди укрепляют правоохранительную систему в целом.

Видное место среди руководящего состава ряда ключевых подразделений заняли представители бывшего 3-го Главного управления КГБ СССР: Ю.А.Мальцев, А.А.Бульбов, В.В.Рагозин, Е.И.Бурмистров, А.В.Шуляков, С.А.Макаров, П.Е.Снегирев, О.А.Сотников. Каждый из них имел за плечами немалый опыт организации контрразведывательной работы, в том числе и в боевых условиях. Большинство были отмечены государственными наградами. Александр Васильевич Шуляков является Героем России.

Все эти сотрудники отличались новаторским подходом к делу. Например, Е.И.Бурмистров выступил инициатором разработки и внедрения эффективной поисковой системы для выявления лиц, причастных к незаконному обороту наркотических средств, а также дистанционного зондирования земли, позволяющего воспроизводить карты произрастания наркосодержащих растений.

Вся эта сложная работа была бы немыслима без мобилизации усилий сотрудников кадрового аппарата. Мне очень повезло, что в системе кадрового Департамента трудились такие творческие люди, как С.А.Волков, А.С.Щелоков, Т.А.Поварова и др. Постепенно в кадровой работе стал доминировать системный подход, исключающий назначение на руководящие должности случайных, неподготовленных людей. Были налажены тесные, деловые отношения с ведущими профильными ВУЗами страны, что позволило не только организовать подготовку соответствующих специалистов для ФСКН, но и во многом решить проблему обучения в столице способных детей наших сотрудников из различных регионов.

Нам было приятно, что руководитель управления кадров Администрации президента РФ В.Б.Осипов каждый раз на ежегодных сборах руководящего состава кадровых аппаратов высоко оценивал работу нашего коллектива. Эта оценка не только сплачивала коллектив, но и вносила в работу элементы собранности, ответственности и одухотворенности. А без этого любое, даже очень хорошее дело будет отдавать формализмом. После упразднения парткомов и политотделов именно кадровые аппараты взяли на себя роль организаторов и воспитателей, психологов и социологов. Весьма важно, чтобы люди знали о наличии в ведомстве структуры, куда можно обратиться для решения любой назревшей проблемы. Ведь не секрет, что в нынешних условиях некоторые руководители почувствовали себя небожителями. Они и власть, и суд и т.д. Сколько исковерканных человеческих судеб принесло нам нынешнее время, и оправдать это никакими реформами нельзя. Поэтому мы, помимо повседневной рутинной работы, регулярно проводили встречи с личным составом центрального аппарата ФСКН, организовывали мероприятия с приглашением известных всей стране людей с героическим прошлым. Разве можно забыть встречу с легендарным советским разведчиком генерал-майорм Юрием Ивановичем Дроздовым, по мотивом деятельности которого был снят художественный фильм «Мертвый сезон». А какой эмоциональный подъем царил в ходе встречи с артистами, занятыми в фильме «Семнадцать мгновений весны», «Тихий Дон».

Необходимость в организации подобных мероприятий я прочувствовал на себе, обучаясь еще в военном училище в Киеве. Как-то накануне празднования очередной годовщины Победы в Великой Отечественной войне по инициативе начальника политотдела полковника В.М.Голубева была организована встреча с человеком героической судьбы генералом армии Александром Васильевичем Горбатовым и его женой Ниной Александровной. Меня поразила не столько содержательная часть мероприятия, сколько внешний вид приглашенных, уже не молодых людей. Нина Александровна была в строгом темном костюме, который подчеркивал стройность ее фигуры. Генерал был тоже подтянут и выглядел на ее фоне в хорошем смысле молодцевато. Несмотря на тяжелые испытания эта гармоничная пара никого не обвиняла, ни в чем не раскаивалась. Речь шла о человеческой преданности и верности друг другу, о патриотизме и высокой гражданской позиции, о товариществе и служебном долге. Это был какой-то особый урок высокой духовности, который с годами приобретает для меня все больший смысл. И я рискнул посоветовать представителям нынешнего молодого поколения внимательно прочитать книгу Александра Васильевича «Годы и война», а также известную повесть В.Карпова «Полководец», так как оба произведения отличаются глубокой пронзительной правдой и идейно-психологической нравственной силой.

Повышение результатов было бы немыслимо без напряженного труда территориальных органов. Понимая это, руководящие сотрудники и специалисты центрального аппарата постоянно выезжали на места, где участвовали в различных мероприятиях, направленных на выработку единых подходов в работе, на повышение профессионального уровня, на создание в коллективах здоровой морально-нравственной обстановки. Основные ориентиры и приоритетные проблемные вопросы вырабатывались в ходе заседаний коллегий ФСКН, которые, как правило, проходили в деловой, конструктивной обстановке.

Успешно развивалось международное сотрудничество. Создавались представительства ФСКН за рубежом. В связи с этим возникла острая необходимость в обучении соответствующей категории наших сотрудников. И тут мы получили реальную поддержку и помощь со стороны руководства СВР. На базе их учебных центров были организованы специальные курсы. Уровень организации и проведения занятий был настолько высок и полезен, что мы посчитали необходимым охватить этим процессом весь руководящий состав территориальных органов и сотрудников, находящихся в резерве на номенклатурные должности. Хочется от всей души поблагодарить за активную позицию генерал-майора Александра Викторовича Краилина и полковника Константина Петровича Торшина, много сделавших для службы в этот нелегкий период.

Как в любом новом деле не обошлось без определенных ошибок и просчетов. Так например, в 2007 году по договоренности с турецкой стороной делегация ФСКН изучала опыт работы международной академии ТАДОК, которая готовит кадры для борьбы с наркопреступностью, занимается выработкой стратегии противодействия наркоугрозе, в том числе путем пропаганды здорового образа жизни.

В рамках этой рабочей встречи у меня, как руководителя делегации, была возможность затронуть другие актуальные проблемы, в частности, вопросы взаимодействия с компетентными органами Турции. Турецкие коллеги выразили недоумение, почему их российские партнеры не реагируют на попытки установить с ними постоянные рабочие контакты, направить к ним своих представителей для координации усилий и организации должного взаимодействия. Показали мне несколько соответствующих письменных обращений, на которые, к сожалению, так и не поступили ответы из российских ведомств.

По информации турецкой стороны, именно Стамбул является своего рода перевалочным пунктом при транспортировке наркотиков и их прекурсоров из Афганистана в эту страну и далее. Понимая всю актуальность проблемы, они готовы были предоставить нам соответствующие помещения и другие необходимые условия для налаживания совместной активной работы.

Мне не удалось убедить руководство службы придать этому вопросу приоритетный характер. Более того, при определении государств, для размещения наших представителей Турция не входила в соответствующий перчень, хотя, как известно, именно в этой стране сходятся сухопутный, морской и воздушный наркотрафики.

Заслуживает внимания и тот факт, что, находясь в эпицентре событий, турецкое общество практически не поражено этой заразой, руководство страны умело реализуют программу духовного оздоровления своей нации, однако и этот актуальный для нас аспект не вызвал ожидаемой реакции российской стороны. И это при том, что к моменту визита нашей делегации в Турцию представители ФСКН уже успели побывать в десятках стран, многие из которых объективно не представляли какого-либо интереса с точки зрения организации борьбы с наркопреступностью. А ведь Турция наш ближайший сосед, с ним нас связывает не только богатая история, но и тесное перспективное настоящее. Очень жаль, если этот пробел не устранен и сейчас, спустя четыре года.

За период с 2003 по 2008 годы примерно половина должностей первых руководителей была укомплектована молодыми перспективными сотрудниками. Это были те, кто сумел проявить себя в новых условиях, кто выразил готовность к творческой и напряженной работе, основанной на высоком интеллекте, компетентности и строгой законности. Нами успешно был применен принцип ротации кадров. Ряд заместителей начальников территориальных органов, хорошо зарекомендовавших себя на руководящей работе, достигших серьезных результатов в оперативно-служебной деятельности, был выдвинут на должности начальников управлений в другие регионы России.

Вся страна стала свидетелем расследования действительно громких дел с большим количеством участников. Например, тольяттинская организованная преступная группировка Судакова включала десятки соучастников с четким распределением ролей и функций. Сейчас данный материал показывают по телевидению, но почему-то без ссылки на тех, кто реально работал и завершил это дело. А руководитель Ульяновского управления, бывший начальник Тольяттинского отдела Животков, стоявший у истоков этого во многом показательного дела, был представлен к увольнению.

Сравнительно недавно по телевидению был показан сюжет о задержании в Свердловской области ответственного милицейского чиновника, который был одним из организаторов транзита через область крупной партии наркотических средств.

Даже скупые документальные кадры говорят о том, что вся операция была осуществлена на высоком профессиональном уровне.

Мне было приятно видеть этот сюжет еще и потому, что в свое время пришлось преодолеть немало препятствий, чтобы добиться назначения на должность руководителя УФСКН по Свердловской области именно С.Гапонова – скромного, волевого, трудолюбивого и нацеленного на серьезный результат в работе человека. Его всегда отличали не парадный, поверхностный подход к организации дела, а скрупулезная, вдумчивая и системная работа.

Надо только набираться терпения и давать возможность полностью раскрыться таким руководителям, умело расширяя диапазон их руководящей роли.

Важнейшим этапом в деятельности службы ФСКН стало создание указом президента РФ от 18 октября 2007 года № 1374 Государственного антинаркотического комитета (ГАК). В результате этого появилась реальная возможность привлечь к проблеме борьбы с наркопреступностью органы исполнительной власти всех уровней, а также общественные организации и отдельных граждан.

Но не всем было по душе создание ФСКН РФ. Это ощущалось постоянно. Несмотря на неоднократные инициативы, служба не имела полноценного собственного учебного заведения, дающего сотрудникам высшее образование. Тем не менее, результаты деятельности убедительно свидетельствовали о правомерности принятия руководством страны решения по ее созданию. Все чаще угроза незаконного распространения наркотиков как одного из серьезных вызовов человечеству в XXI веке становилась предметом рассмотрения на международных переговорах наших лидеров. Деятельность нового ведомства явилась прямым геостратегическим ответом тем вызовам и рискам, которые представлявляли для нашей страны серьезную угрозу.

7 октября 2001 года США и Великобритания начали на территории Афганистана «контртеррористическую операцию» против международной террористической сети Аль-Каида. Декларированные США и Великобританией цели «антитеррористической операции» так и не были достигнуты – организационная и финансовая структуры международной исламистской сети «Глобальный джихад Салафи» до сих пор серьезно не пострадали.

После начала операции США и падения режима талибов в Афганистане начался рекордный рост производства опиума – наркотического сырья для изготовления героина. Страна вышла на первое место в мире по производству наркотиков опийной группы. В настоящее время производство чистого героина приблизилось к рекордной отметке и составило 800 тонн. Напомню, что в 2001 году, то есть в последний год правления движения «Талибан» в Афганистане было собрано около 200 тонн опия-сырца. За прошедшие годы наркодельцы создали полноценную производственную, кредитно-финансовую и банковскую инфраструктуру, которой могли бы позавидовать лидеры мирового бизнеса. Создана отлаженная система сбора урожая опийного мака и опия-сырца, его централизованная доставка на пункты складирования, переработка в морфий и героин, а также дальнейшая доставка по отлаженным маршрутам в страны-потребители.

Традиционно производство опийных наркотиков было сосредоточено в двух районах: «Золотой полумесяц» – Афганистан, Пакистан и Иран, «Золотой треугольник» – Мьянма, Таиланд и Лаос. «Золотой полумесяц» и «Золотой треугольник» на протяжении всей второй половины XX века оспаривали «первенство» в объемах производства опийных наркотиков. Интенсивный рост посевов опийного мака и производства героина в Афганистане с конца 2001 года разорил производителей опийных наркотиков в странах «Золотого треугольника». Сейчас, можно со всей уверенностью говорить о том, что, начиная с 2003 года, именно Афганистан является мировым монополистом в производстве героина.

В 2004 году оборот героинового рынка в Афганистане составил астрономическую для отсталой страны Третьего мира цифру в 25 млрд долларов. В 2005 году и по настоящее время цифра колеблется от 30 до 32 млрд долларов (для сравнения – федеральный бюджет Российской Федерации в следующем после дефолта 1999 году составлял чуть более 20 млрд долларов). Складывается впечатление, что мировое сообщество в лице США и Великобритании не заинтересовано в решении данной проблемы. Почему? Посевы опиумного мака занимают гигантские площади и легко заметны на спутниковых фотографиях и аэрофотоснимках. Расположение нарколабораторий давно известно; так же хорошо известны и крупные государственные и частные химические предприятия в Пакистане, поставляющие прекурсоры (компоненты для производства героина), в первую очередь, ангидрид уксусной кислоты.

Российские спецслужбы не раз предоставляли своим американским коллегам и новым афганским властям разведданные о нарколабораториях, крупных складах наркотиков, основных маршрутах движения караванов с опием и героином. Заинтересованной реакции на действия России со стороны руководства США, Великобритании и Афганистана практически не наблюдается. Геополитические выгоды от сложившейся ситуации, по всей видимости, столь высоки, что даже наблюдающийся в последние годы рост опийной наркомании в самих США не заставил американское руководство предпринять сколько-нибудь реальные шаги в этом направлении.

Можно предположить, что афганский костер будет тлеть еще очень долго. И причиной всему уникальные возможности страны по производству наркотиков. Именно они заставляют Вашингтон бросать туда новые силы с целью удержать подконтрольные территории, на которых размещаются героиновые плантации. Именно поэтому Дж.Бушу потребовалось сместить со своего поста президента Пакистана, который откровенно мешал создавать героиновый мост на территории между Афганистаном, Китаем и всем остальным миром. У США имеется серьезный противник по борьбе с наркотрафиком. Как кто не относился бы к талибам с их фанатизмом, объективно надо отметить, что при их режиме мир был менее наркотически зависим, чем при режиме оккупации.

О заявленных в начале военной кампании целях по уничтожению очага экстремизма и построению в Афганистане демократического стабильного и процветающего государства сейчас стараются не вспоминать. Производство наркотиков в стране давно побило все мыслимые рекорды. По некоторым данным, на афганских складах сейчас храниться более 1100 тонн героина. Можно отравить весь мир и заодно безмерно обогатиться. Вот с чем пришлось столкнуться молодой российской специально созданной службе.

И вдруг, как гром среди ясного неба, появился указ президента РФ об освобождении от должности директора ФСКН России генерала В.В.Черкесова.

Следующим потрясением стала информация о заключении под стражу руководителя департамента оперативного обеспечения генерал-лейтенанта полиции А.А.Бульбова и ряда его подчиненных. В силу определенных причин не берусь комментировать эти решения. А вот о дальнейшем развитии ситуации стоит сказать, чтобы не повторять ошибки и просчеты в будущем.

Были уволены или переведены в другие ведомства все заместители директора, а также большинство руководителей департаментов и управлений. Практически была расформирована вся коллегия ФСКН. 5 апреля 2010 года в газете «Московский комсомолец» была опубликована статья А.Хинштейна «Алмазные подвески из славянского шкафа». В ней автор поведал о завершении нашумевшего дела «Трех китов» и о привлечении к уголовной ответственности второстепенных фигурантов. Рассказал он и о том, какая незавидная судьба ждала тех сотрудников правоохранительной системы, кто пытался честно исполнять свой служебный долг. В конце статьи А.Хинштейн делает многозначительный вывод о том, что криминал, контрабанда, коррупция – вот три кита, на которых стоит сегодня правоохранительная система России.

Мне же вся эта история представляется еще более драматической. Дело в том, что коррупция и другие составляющие «трех китов» А.Хинштейна имеются в каждой стране и с ними ведется борьба. А вот решение об увольнении практически всего руководящего состава целой спецслужбы, на мой взгляд, по своей природе явление более опасное и чреватое непредсказуемыми негативными последствиями.

С того момента прошло более трех лет. По сообщениям СМИ, обстановка в области борьбы с наркопреступностью остается крайне напряженной. Более того, в ряде выступлений руководителя службы В.П.Иванова высказывается серьезная обеспокоенность стремительным ростом числа жертв «белой смерти». И возникают вполне резонные вопросы. Ради чего все это было сделано? На каком основании пострадало важное государственное дело и десятки судеб сотрудников? У нас разве такой богатый кадровый резерв, что можно одним махом лишиться стольких подготовленных людей? Причем тех, кто делом и даже пролитой кровью доказал преданность Отчизне и своему народу. Многие из них получали высокие государственные награды в Георгиевском зале Кремля из рук нынешних лидеров нашей страны.

Недавно пришла еще одна неприятная весть. Волна увольнений докатилась до руководителей территориальных органов, причем, она в основном коснулась бывших сотрудников органов государственной безопасности. Мы в свое время отчетливо понимали, что вокруг В.В.Черкесова сгруппировалось значительное число выходцев из ФСБ и необходимо было сохранять разумный баланс с представителями других силовых структур. Было нежелательно допускать перекоса в любую из сторон, как это случилось при В.Ф.Солтаганове в бытность его руководителем Налоговой полиции РФ, когда бывшие чекисты повсеместно заменялись на сотрудников органов МВД. Известно, к чему это все привело. Поэтому постоянно велась кропотливая работа по поиску среди милицейских кадров сотрудников с ярко выраженной государственной ориентацией, с твердыми профессиональными и духовно-нравственными принципами. Именно в результате этих усилий были назначены П.А.Иванов – начальник управления по Калининградской области, И.В.Туровский – начальник управления по Костромской области, В.Г.Яковлев – начальник управления по Псковской области и многие другие.

И вот теперь опять возникает один и тот же вопрос. Почему подобные, весьма серьезные кадровые решения не становятся предметом обсуждения на соответствующем уровне? Почему не срабатывают контрольные механизмы государства? Разве это не интересно профильным Комитетам Государственной думы и Совета Федерации? Уже не говоря о позиции институтов гражданского общества.

Подобная вольность автоматически передается нижестоящим структурам в правоохранительной системе и отдельным ее представителям. Бесконтрольность и безответственность – это прямой путь к разложению любой структуры, любой личности. Мне самому на соответствующем уровне пришлось распоряжаться силами и средствами органов госбезопасности, и я отчетливо понимаю, как зависим и уязвим простой гражданин от нерадивого представителя спецслужб и его воспаленной фантазии. В шальные 90-е годы, да и потом сам не раз становился объектом их внимания. И если не говорил об этом, то это отнюдь не означало, что не замечал трогательной опеки своей персоны. На такие негодные, по своей сути, объекты тратятся огромные государственные средства, происходит реальная дисквалификация, зато растет вера в свою непогрешимость, а также право распоряжаться чужой судьбой. Во многом под влиянием этих фактов и возникли темы моих диссертаций. Я являюсь убежденным сторонником укрепления государства и его основных институтов в непростой геополитической и общественно-экономической ситуации, поэтому мне далеко не безразлично, на каких основополагающих принципах будет дальше развиваться наша правоохранительная система, какими правовыми и другими контрольными механизмами будет осуществляться регулирование ее деятельности.

Не могу обойти стороной и такую важную функцию государства, как воспитания его граждан в духе патриотизма на основе высоких морально-нравственных качеств, духовности и культуры.

Самоустранение или же формальное отношение к этом процессу неизменно порождают в обществе всеобщий нигилизм и в конечном итоге формируют нездоровые во всех отношениях тенденции, способные при определенных условиях разрушить само государство. В этом вопросе не бывает мелочей. Развязный тон телекомментаторов, беззастенчиво очерняющих наше прошлое, пошлые трактовки классических произведений на театральных помостках, грубость и воровство чиновников, чванливость руководителей, бессердечность представителей правоохранительной сферы и многие другие факторы несут в себе огромный разрушительный заряд, не способствует консолидации нации на патриотической морально-нравственной основе. Опасность нарастания таких негативных моментов уже зримо просматривается в наше время и надо срочно принимать соответствующие меры.

Да, мы строим демократическое правовое государство. Поэтому очень важно, чтобы каждый наш шаг и решение обязательно несли в себе утверждающий заряд законности и правопорядка. В связи с этим не могу не коснуться судьбы А.А.Бульбова и его семьи. Так получилось, что его сын Денис пошел по стопам отца и стал слушателем Академии ФСБ. Когда А.А.Бульбова арестовали, его сын был слушателем 4-го курса. Как-то меня вызывает В.В.Черкесов и сообщает, что к нему обратилась жена А.А.Бульбова с просьбой помочь сыну остаться в стенах Академии. Какие-то услужливые головы поспешили отличиться и начали инициировать процесс исключения Дениса из Академии. Мне пришлось лично обращаться к высоким должностным лицам в Администрации президента РФ и ФСБ В.Б.Осипову и Е.Н.Ловыреву с просьбой не допустить произвола в отношении парня.

Невольно вспоминается эпизод из начала моего повествования, когда детей и внуков немецких пособников советская власть не только не репрессировала, но и предоставляла право полностью реализоваться. А сейчас, когда еще не доказана вина отца, над сыном уже нависает угроза преследования. Именно об этом говорили мы и спасибо огромное вышеуказанным руководителям, за то, что они оба не отнеслись формально к моей просьбе. Денис закончил-таки это высшее учебное заведение, и, я думаю, сам сумеет дать оценку всему происходящему. Но он не станет противником существующей власти, не пополнит ряды недовольных, как это не раз бывало в нашей истории. Вот над этим надо больше думать тем, кто уполномочен вершить судьбы людей от лица государства.

Надо сказать, что и уход самого В.В.Черкесова со службы был непростым. Не умеем еще мы проводить в деликатной форме процедуру увольнения сотрудников, тем более в непростых обстоятельствах, которые, видимо, имели место в случае с В.В.Черкесовым. И хорошо, что коллектив центрального аппарата сумел выразить свое отношение к первому директору ФСКН России. Несколько минут все сотрудники, стоя аплодировали ему на прощанье. Видно было, что слезы застилали ему глаза.

Решения по кадровой линии, убежден, должны всегда сопровождаться глубоко продуманной организацией проводов. В противном случае остается обида и неприятный осадок и не только у того, кого увольняют.

Прошло несколько лет после массового увольнения целой группы сотрудников руководящего состава, которые стояли у истоков создания службы. За это время было много памятных дат, однако никаких организационных мероприятий с приглашением ветеранов ведомства не проводилось. Отсекли людей и тут же забыли. А ведь это важнейший нравственный аспект, особенно для тех, кто остается служить.

Уйти из ФСКН мне было проще, так как я уже не раз заявлял руководителю службы о своем желании уволиться в связи с тем, что достиг 60-летнего возраста и был морально готов к этому.

Но мысль о трудоустройстве не оставляла. И здесь мне довелось еще раз оценить своих друзей и знакомых. От всей души я благодарен за моральную поддержку Ю.И. Скуратову, с которым меня свела судьба во время процедуры его назначения на должность Генерального Прокурора РФ, а также В.В.Пивоварова, с которым меня в 1992 году познакомил В.А.Крючков. Оба они многое пережили и испытали, однако эти жизненные невзгоды не лишили их человеческого обаяния, желания помогать людям, не поколебали патриотического начала и четкой государственной ориентации. Кстати говоря, на лекции Ю.И.Скуратова по конституционному праву собираются толпы студентов, желающих услышать мысли этого талантливого ученого и видного отечественного юриста с высоким международным авторитетом. Среди этих славных людей я хотел бы назвать и семью генерал-майора в отставке Алексея Николаевича Шаповала, исключительно ответственного человека, много сделавшего для укрепления обороноспособности государства. Ирина Валентиновна, его жена, органически дополняет своего мужа. А также семью Фрязиновых, Елену Николаевну и Александра Владимировича, всегда имеющих собственные взгляды на окружающий мир и никогда не изменяющих свои убеждения.

В это непростое время я постоянно ощущал теплую дружескую поддержку и со стороны бывших сослуживцев вице-адмирала Юрия Алексеевича Мальцева, награжденного орденом Мужества за участие в Чеченской кампании, генерал-лейтенантов Михаила Михайловича Крапивного, Виктора Леонидовича Хворостяна, Александра Семеновича Биденко, генерал-майоров Героя России Александра Васильевича Шулякова, Евгения Ивановича Бурмистрова, Сергея Александровича Логинова, Сергея Александровича Волкова, полковников Сергея Александровича Макарова, Алексея Николаевича Симонова, Михаила Михайловича Саповского, Евгения Александровича Иванова и др.

Отдельные слова благодарности адресую представителям нашей славной дипломатической школы – Чрезвычайным и Полномочным послам Российской Федерации Петру Владимировичу Стегнию, Эдуарду Степановичу Шевченко, видным ученым докторам наук Алексею Александровичу Прохожеву и Сергею Григорьевичу Харченко, а также Владимиру Петровичу Анохину и Сергею Валерьевичу Донченко, которые конкретными делами укрепляли веру автора в необходимости отстаивания государственных интересов в любых условиях.

Хочется сердечно поблагодарить всех перечисленных, а также многих других людей за их приверженность вечным человеческим ценностям, готовность пожертвовать своими интересами в непростых жизненных ситуациях.

Уверен, что именно такими гражданами Россия в праве гордиться. И пока они составляют большинство, могущество нашего Отечества будет только крепнуть. Низкий им всем поклон. И, конечно же, я не могу не сказать благодарнейших слов в адрес моих самых близких. В первую очередь моей любимой жены – Надежды Михайловны, настоящего друга и соратницы во всем. Горжусь ею. Она не просто создала уют в доме, но и сумела светом высоких чувств озарить нашу совместную жизнь. Видимо, родилась с постоянной улыбкой на лице и с лучезарными глазами, поэтому наш дом неизменно открыт для людей.

Мы воспитали троих детей – Наталью, Ирину и Константина. Все они получили прекрасное образование, владеют музыкальной грамотой и целым рядом иностранных языков, что делает их современными и уверенными в себе людьми.

Но самое важное – все они убежденные патриоты России, приверженцы ее культурных и исторических традиций. У нас уже трое внуков – Николай, Екатерина и Надежда, мировоззрение которых только формируется. Уверен, что все у них будет хорошо. Залогом этому является сама Россия, удивительная и загадочная страна, призванная в силу целого ряда факторов играть ключевую роль в историческом процессе развития всего человечества.

Вспоминая о недавно прошедших мероприятиях, связанных с празднованием 66 годовщины Великой Победы, не могу не отметить это грандиозное событие, оказавшее огромное влияние на ход мировой истории. Советский народ, прошедший в этой войне через тяжелейшие испытания и понесший невиданные утраты, вышел из нее окрепшим, сплоченным и могучим. А молодое послевоенное поколение обрело мощную пассионарную силу, которая обеспечила стране на десятки лет прорыв в науке, технике, спорте, искусстве и т.п. Не зря именно 60–70-е годы называют «русским ренессансом» новейшей мировой истории.

Меня до глубины души тронуло высказывание, сделанное в одном из предпраздничных телевизионных выступлений лучшей фигуристкой XX века, легендарной Ирины Родниной. В нем она назвала свое поколение «детьми Победы», которые с молоком матери впитали гордость, любовь и уважение к своей Отчизне. И что стать десятикратной чемпионкой мира и трехкратной олимпийской чемпионкой, показавшей всему миру необычайную выдержку и волю к победе, ей всегда помогала ее страна, любовь и гордость за которую заставляли ее делать невозможное.

Я родился в 1945 году и тоже отношусь к этому поколению. Спасибо тебе Родина, за возможность жить и трудиться в это время.

Вместо эпилога

Важные вещи всегда простые, а простые не всегда легки для понимания. Государственную стратегию в области национальной безопасности невозможно понять, не уяснив тенденции развития военно-политической обстановки в мире. Уже многим очевидно, что основным противоречием XXI века станет противоречие между возрастающими потребностями человечества в ресурсах и снижающимися возможностями окружающей среды по их удовлетворению. И это определяет борьбу за сферы влияния, главной целью которой становится контроль над ресурсодержащими пространствами и коммуникациями. Именно этим противоречием обусловлены две взаимоисключающие тенденции, с одной стороны, к утверждению однополюсного мира, основанного на примате силы и доминировании одной сверхдержавы, с другой – к формированию многополюсного мира, основанного на соблюдении норм международного права, учета и обеспечении баланса национальных интересов государств. После распада в 1991 году СССР геополитический статус РФ резко снизился. На постсоветском пространстве, не исключая и части территории самой России, начали утверждаться внешние центры силы. Дезинтеграционные процессы поставили под вопрос нашу геополитическую субъектность. Главные факторы, сдерживающие распад СНГ – зависимость соответствующих стран от российского топливного сырья, другие экономические соображения, в меньшей степени, культурно-исторические связи. С постсоветскими республиками активно взаимодействуют европейские страны (Великобритания, Франция, Италия, Швеция и, особенно, Германия), а также Турция с ее попытками восстановить единство тюркского мира от Адриатики до Великой китайской стены, Китай (Центральная Азия), США (Прибалтика, Украина, Грузия). На статус новых региональных держав претендуют Узбекистан и Украина, в которых западные державы видят естественный противовес России. Постсоветские государства включаются в целый ряд геополитических союзов, альтернативных СНГ (европейская, тюркская, исламская и другие виды интеграции). В результате этой политики на границах РФ возникают новые региональные системы сотрудничества, в качестве примера можно назвать консолидацию в 1999 году Украины, Молдовы, Грузии, Азербайджана, Узбекистана (ГУУАМ). Активно вынашивается и реализуется идея создания в Восточной Европе союза любой конфигурации, но только без России. Речь идет о перспективе воссоздания средневекового Балто-Черноморского пояса («санитарного кордона» вдоль западной границы), что должно вызывать у нашего государства закономерную озабоченность. Уже решается важная задача преодоления некоторыми странами СНГ транспортной зависимости от России. Центрально-азиатские государства стремятся к Индийскому океану. Реанимирована идея воссоздания Великого шелкового пути, который почти полностью выводит южных соседей РФ из-под ее влияния на их коммуникации. Поэтому рассматривать геополитические проблемы вне понимания того, что на членов СНГ все больше влияют США, государства Запада и другие страны, соседствующие с территорией Содружества, нельзя. Американцы называют Центральную Азию и бассейн Каспийского моря зоной своих жизненных интересов. Большинство стран СНГ, не обладая своим собственным потенциалом, рассчитывают на поддержку извне, на поддержку мировых центров силы, одним из которых являются США. В этом объяснение того, что происходит на Украине, в Молдове, Азербайджане, Узбекистане, Киргизии. Особое место в этом списке занимает Грузия.

Вектор геополитических интересов России на южных направлениях похож на сломанную стрелу. Исторические достижения влияния на Кавказе и в Средней Азии утеряны и весьма неопределенные перспективы в обозримом будущем их восстановить. На южных направлениях России сформировалась устойчивая дуга нестабильности, которая представляет собой совокупность многофакторных векторов воздействия на южном фланге России с целью дестабилизации военно-политического и экономического положения регионов и отторжения их территорий от Российской Федерации. Поэтому, наша внешняя политика должна предусматривать эффективные меры, способные нейтрализовать вредные для национальной безопасности явления на ближайшую и последующую перспективы. Глубоким ударом по России стала ось Грузия–Чечня–Дагестан. К сожалению, оценка этих событий политическими кругами настолько противоречива, предложения внешнеполитического сектора законодательной и исполнительной власти так противоположны, что можно говорить о растерянности и отсутствии инвариантности ответных действий.

Геополитические процессы – самые медленные по темпу развития социальные явления. Реализация геополитических замыслов и планов обычно осуществляется несколькими поколениями людей. Однако бывают и точки перелома ситуации, ее принципиального изменения. Они меняют стратегические цели и характер борьбы. Такой момент мы сейчас переживаем, о чем свидетельствуют последние бурные события в Африке, а также в арабском мире в целом. Понятно, что после уничтожения биполярного противостояния, мы стали свидетелями качественно нового этапа геополитической борьбы. Однако инерция мышления велика, еще не наступило осознание общественным мнением в целом принципиально новых реалий. Потому столь часто приходится сталкиваться с несостоятельными оценками и прогнозами развития ситуации, основанными на этом неадекватными решениями. А потенциал для реализации в этих условиях мероприятий в интересах России еще имеется. Но с каждым днем упускаемое время работает против нас. Это первое замечание. И второе замечание. Сейчас очень важно понять определяющую черту нового времени, в который мы вступаем после крушения прежней мировой системы. Во всем мире начинает торжествовать власть золота. Властные полномочия распределяются обладателями денег, самых больших денег, несметных капиталов.

В жизненной практике меняется мотивация деятельности людей. Она перестает быть государственнической. От служения обществу, в благополучном существовании которого сосредоточены долгосрочные интересы каждого его члена, его близких и потомков, люди переходят к служению заказчику, тому, кто платит деньги.

Надо ясно понимать, что механизм власти денег альтернативен всякой государственности. По идеологическому замыслу тех, кто взял его на вооружение, он существует только для того, чтобы, в конце концов, уничтожить всякую национальную государственность на планете, расчистить место для единого мирового государства. А его уже не надо будет уничтожать. Поэтому в нем будет уничтожена сама власть денег. Она будет заменена на государственность, построенную на идейно-религиозных принципах победившей социальной группировки, ныне сокрушающей народы и государства властью золотого тельца. Идейно-религиозную основу этой новой мировой государственности не будет позволено нарушать никому. Все нормы жизни, основанные на иных духовных ценностях, культуре, народных традициях, будут устранены из общественной практики, преданы запрету и забвению. Сами народы как социальные общности, этнокультурные объединения перестанут существовать, превратившись в безликую массу, в «общечеловеков». Еще на нашей памяти, до 90-х годов, существовала глобальная альтернатива власти денег. В значительной части стран мира существовали не денежные механизмы распределения власти. Теперь этого нет, за малым, с точки зрения соотношения мировых сил, исключением. Власти золотого тельца больше незачем маскироваться и социально поддерживать народные массы, являвшиеся для нее опорой в борьбе за мировое господство. Оно практически достигнуто. Теперь она показывает свое истинное лицо – жестокое и звероподобное – и начинает уничтожать «лишних», временных союзников и пособников, совращенных и обманутых. Абсолютизация власти денег закрепляется системой политического устройства общества, законами, пропагандой, навязываемыми духовными ценностями и происходящей от них общественной моралью. Действие этой власти в жизни общества уже нельзя не видеть. Современные возможности политических технологий широко известны. При помощи информационно-психологических операций, политических провокаций, рекламы, зомбирования масс людей можно добиться очень многого.

На наших с Вами глазах, весь мир практически вошел в период дальнейших потрясений. Пожалуй это главная особенность переживаемого нами времени. Могут возразить, что капиталы, капиталисты, банкиры существовали давно, уже много веков. Дело не в их присутствии, а в могуществе их власти. Пока власть передавалась на наследственной основе или на основе твердых принципов и традиций народовластия, закрепленных государственной религией или государственной идеологией, ее нельзя было купить за деньги. По крайней мере, целиком, а не при решении некоторых частных вопросов. Только к середине XIX века, после серии революций в Европе, начала формироваться власть на основе «истинной свободы» и «истинной демократии». Это была свобода от всяких духовных норм, традиций и ценностей, кроме успеха, достигнутого за деньги. В течение XX века еще существовали государства, на государственно-идеологической или религиозной основе неподвластные золотому тельцу.

Однако к началу XXI века их почти не осталось, а оставшиеся в полном меньшинстве не могут определять нормы отношений между людьми. Они отчаянно бьются за выживание, вынуждены соглашаться на компромиссы в принципиальных вопросах, сдавая позиции обороны своего народовластия. Всего за полтора века, из многотысячелетней истории человечества, власть золотого тельца овладела миром, уничтожила наработанные практикой варианты народного самоуправления. Это – очень быстро. В таком мире, стремящемся уничтожить духовные ценности народа и сами народы, мы живем. Можем ли мы отгородиться от него, устроить жизнь по своему усмотрению? Наверное, нет. Это определено нашим местом в мире. Еще в 1904 году представитель центра противостоящих нам мировых сил, Великобритании, геополитик Хелфорд Маккиндер дал формулировку, ставшую в геополитике классической, общепризнанной. Ее основной смысл состоит в следующем. Россия – центр мира, континентальной цивилизации, как он назвал, «географическая ось истории». Кто господствует в России, тот господствует в континентальной цивилизации. Кто господствует в континентальной цивилизации, тот господствует, в конечном итоге, в мире. Иными словами, исход исторической мировой борьбы определится именно в России, и никак иначе. Поэтому жить самим по себе, как хотим, нам не дадут никогда. Вопрос о расчленеии нашей страны по-прежнему входит в первостепенные планы ее недругов.

Маски приличия уже сброшены. Поэтому нам надо ясно понимать не только место России в мире, но и ее роль. Речь идет не просто о географическом объекте с богатейшими природными ресурсами, который крупнейшие мировые силы хотят завоевать, подчинить себе. Дело не в военной победе. Вопрос стоит о мировом господстве и Россия представляет собой последний и самый трудный барьер. Мировое господство – это способность установить мировой порядок, нормы человеческих отношений во всем мире, задать образ жизни. А система человеческих взаимоотношений, образ жизни не могут существовать без духовных оснований. Именно в России, на мой взгляд, будет достигнут исход всемирной исторической духовной борьбы. Либо мы, наш народ, дадим миру образ справедливых отношений и честной жизни, основанный на общинных, коллективистских духовных ценностях. Либо антидуховные индивидуалистические силы, ставящие превыше всего свой частный интерес, уничтожающие физически и духовно всех, кто не нужен для обеспечения их благоденствия, придут в Россию и станут господствовать в мире.

Признаки этого негативного процесса уже обозначились весьма рельефно. Массовый наплыв мигрантов в нашу страну на фоне возрастающего потока выездов коренных граждан России и утечки капиталов за рубеж, а также постепенное изменение структуры общества в целом – далеко не исчерпывающий перечень воникающих вызовов и угроз для современной России.

В этих условиях роль нашего народа – быть в центре духовной борьбы и обязательно победить, всемирно утвердить высочайшие духовные ценности уважение, взаимопомощи, коллективизма, носителем которых он исторически является.

Вот такой геополитический фон складывается для работы наших спецслужб, важнейшего государственного инструмента. Главный вопрос всякой эпохи: куда идет мир, куда поведут его завтра? И кто мы в нем?